О десталинизации, коммфантастике и марксистской теории государства и права (к годовщинам)
Тот факт, что два этих замечательных человека родились в один день с интервалом в 38 лет (правда, только по григорианскому календарю, который до революции в России не использовался), не несет в себе, разумеется, никаких знамений, однако подобное совпадение дает нам повод поговорить о той общей составляющей в идейном наследии марксистского публициста и писателя-фантаста (говорю в данном случае именно об этих ипостасях Владимира Ильича и Ивана Антоновича, каковыми их деятельность, очевидно, не исчерпывается), которая была крайне неудобна определенным слоям советского общества на протяжении всей его истории, да и сегодня является для некоторых именующих себя "коммунистами" персонажей шилом в мешке и камешком в ботинке. Ну а начать придется издалека.
Итак, как известно всякому любителю советской фантастики, ее Золотой Век, качественный выход на новый уровень, начался с публикации в 1957 году романа "Туманность Андромеды". О влиянии этой книги на последующий литературный процесс, о ней самой написаны уже миллионы печатных знаков, и сказать тут по теме что-то новое будет крайне сложно. Я обращаю внимание на другое - на дату публикации, на год. Год был в истории СССР один из самых примечательных по плотности событий удивительных и ранее, казалось, невозможных - начиная с проведения в Москве Всемирного фестиваля молодежи и студентов, и заканчивая запуском спутника и открытием космической эры человечества. Совершенно особенная, уникальная атмосфера колоссального социального оптимизма и научного энтузиазма, в которой началась журнальная публикация романа, привела "Туманность" к небывалому успеху, а Ефремова к прижизненному статусу классика фантастической литературы. И тут возникает вопрос, который я уже поднимал: не только для создания атмосферы великих ожиданий, но для самой публикации фантастического романа о коммунистическом будущем человечества, жизненно важным было одно условие: демонтаж культа личности, осуждение массовых беззаконных репрессий, одним словом - десталинизация.
Характерный пример: писатель Георгий Мартынов задумал и начал писать свой фантастический роман о далеком коммунистическом будущем ("Гость из бездны") раньше Ефремова - в 1951 году, еще при жизни ИВС. Однако "по неизвестным причинам" на несколько лет бросил эту работу, и вернулся к ней только в конце пятидесятых - то есть уже в другой стране, и, соотвественно, успешно завершил начатое и опубликовал книгу в 1961 году. Мы не беремся гадать о непосредственных причинах, которые побудили его прерваться, но, думается, основная засада состояла в том, что в позднесталинском СССР, где о верности идеям коммунизма кричали из каждого утюга, попытка мечтать об обществе без наций, границ и государства, оказывалась не то чтобы прямо наказуемой, но, скажем так, определенно подозрительной и предосудительной. Ну а виноват в этом... вы сами знаете, кто.
Еще в двадцатых годах этот самый "Кто" на обложке своего экземпляра "Государства и революции" Ленина написал - «Теория изживания (государства) есть гиблая теория!» Вообще, уже одно это замечание автоматически вычеркивает Сталина из числа марксистов. Но на XVIII съезде КПСС этот теоретик уже не на обложке книги, а во всеуслышание, открыто и бесстыдно ревизует марксизм, заявляя о возможности построения коммунизма с сохранением государства и его карательных органов во всей их полноте. Ясное дело, речь здесь идет не о взглядах одного конкретного персонажа, но о потребностях и устремлениях целой социальной прослойки - советской номенклатуры. Для этой самой номенклатуры, особенно в период, когда она еще не утвердила свое господствующее привилегированное положение в государстве, теория его изживания, даже в самой отдаленной перспективе, выглядела поистине гибельной. И реагировали бюрократы на напоминание о базовых положениях научного коммунизма крайне негативно. Характерный пример - судьба Евгения Пашуканиса, выдающегося марксистского правоведа, вполне лояльного режиму, но не боявшегося повторять положения Энгельса и Ленина об "отмирании" государства - положения, которые в тридцатые выглядели уже откровенной крамолой. Поэтому и закончил Пашуканис очень печально.
И в этом аспекте мы наблюдаем явное сходство сталинистов с теми людьми, которых много лет бил и хлестал в своих работах сам Ленин - с социал-демократическими реформистами. Сама книга "Государство и революция" была направлена против сложившихся в эпоху мирного экстенсивного развития рабочего движения государственнических предрассудков социал-демократов - вылившихся в итоге в позорную капитуляцию социал-демократических партий перед буржуазными правительствами своих стран в 1914 году. Но и в последующем Ленин считает необходимым неустанно бороться с этими предрассудками - в 1921 году в своей речи на Всероссийском съезде транспортных рабочих он жестко отреагировал на мимоходом замеченный плакат - "Царству рабочих и крестьян не будет конца". Для социал-демократа, уверенного в том, что слом буржуазной государственной машины - это "анархизм", как и для сталинского бюрократа, уверенного в том, отмирание пролетарского государства по мере построения социализма - "гиблая теория", определяющим моментом является сохранение status quo, но никак не революционное развитие. Им и так хорошо - и именно поэтому у них нет и не может быть адекватного образа будущего.
Возможность построения такого образа будущего, открывшаяся после двадцатого съезда, была побочным результатом внутриноменклатурной борьбы, в ходе которой всем сторонам было жизненно важно подвергнуть Сталина осуждению вместе с его сомнительными открытиями в разных областях знания. Любой, кто в 1952 году решил бы вслух мечтать о мире без государственных границ, языкового барьера, национальных различий, был бы сразу определен в категорию буржуазных космополитов, и рисковал вообще лишиться головы. В 1957 году стало можно. И то культурное наследие, которое оставил нам Золотой Век - за него приходится благодарить, как к ним ни относись, десталинизаторов пятидесятых. Борьба Ленина и Ефремова за правильный образ коммунистического будущего против государственнических иллюзий, при всем различии их социальных ролей, имела общую идейную суть. И сегодня нам по сути предстоит продолжать ту же самую борьбу - против очередной инкарнации старого врага в образе "левых патриотов" и "красных консерваторов".
Это уже было, и это повторяется вновь - что начисто снимает вопрос об "актуальности терок столетней давности".