Горы вокруг Венеции: Бунин и Мандельштам
Твёрдая суша к западу от Венеции (она же, в местном обиходе, terraferma) лежит у подножья гор. Но погода, при которой их можно увидеть - большая редкость. А на телефон и вовсе никогда не снять, понадобится если не зеркалка, то, по крайней мере, объектив с оптическим зумом 20х:
Бунин в 1913 году описывал этот пейзаж с большой топографической точностью:
В голубой простор глядел крылатый
Лев с колонны. В ясную погоду
Он на юге видит Апеннины,
А на сизом севере - тройные
Волны Альп, мерцающих над синью
Платиной горбов своих ледЯных...
(Горы, видимые на фотографии - как раз Альпы).
Справедливости ради, стоит отметить, что в этом дотошном географическом экскурсе попутаны вообще все мыслимые и немыслимые рамсы. Начать с того, что крылатый лев с колонны, хоть и стоит в профиль к «голубому простору», но морда его и глаза обращены к каменному фасаду Дворца дожей, на который он и смотрит с самого XII века, не оглядываясь на бачино за правым плечом и, соответственно, никакой воды в обычном состоянии не видя.
На юг крылатый лев с колонны Св. Марка посмотреть ещё может (например, отрастив глаза на правой ягодице, или повернув бронзовую шею на 135 градусов), но увидит он там сперва мелководье и острова Лагуны, затем Лидо, отделяющее залив от открытого моря, а дальше, до самых пляжей Равенны - одну сплошную синь Адриатики, и никаких в ней гор, даже в самую ясную и распрекрасную погоду.
Повернув же голову ещё на 45 градусов влево и посмотрев на север, лев Св. Марка увидит ровно то же, что видели враги Венецианской Республики, казнимые по приговору трибунала у подножья его колонны: точное время на курантах Часовой башни (образное выражение венецианского диалекта «покажу тебе время» переводится на русский как «пасть порву, моргалы выколю», и далее по тексту - именно в силу традиции казнить осуждённых лицом к курантам).
Ещё, взглянув на фасад Часовой башни, лев с колонны Сан Марко увидит там себя же - но уже не в бронзе, а в белом камне. Потому что архитектор Мауро Кодусси над 24-часовым однострелочным циферблатом (в Венеции у всех уличных часов - одна большая стрелка и 24 деления) водрузил ещё одного льва Св. Марка. Того самого, которого взяла себе логотипом и понатыкала по всей Европе страховая группа Generali, до последнего времени имевшая в Часовой башне штаб-квартиру.
Такого же каменного льва можно видеть на крыше здания Generali в центре Иерусалима (фото)... но вернёмся к Бунину. Чтобы лев с колонны Св. Марка мог увидеть на севере Альпы, нужно снести не только Часовую башню и весь квартал торговых улиц позади неё, но также церкви и дворцы на двух берегах Большого канала, значительную часть районов Кастелло и Каннареджо. Лишь после этого льву с колонны откроется нормальный вид на Альпы в ясную погоду. Если же ничего этого не сделать, то лев просто упрётся глазами в своего белокаменного собрата, и никаких гор не окажется у того за спиной, одни соборы, кварталы, жилые массивы...
Другим автором, воспевшим Венецию, несмотря на консенсус биографов, что он до неё никогда не доехал, является Осип Эмильевич Мандельштам. Следовательно, его венецианское стихотворение можно воспринимать как угодно, только пейзажа с натуры в нём искать не следует, поскольку пейзажа с натуры там нет. Лев Лосев, например, пишет, что на самом деле стихи Мандельштама - не о Венеции вообще, а о человеческом умирании, где Венеция - всего лишь общекультурная европейская метафора процесса.
Попробуем абстрагироваться от консенсуса биографов и прочесть стихи, допуская, что они могли бы быть писаны и с натуры. Обнаружим привычно, по-мандельштамовски загадочное:
Воздух твой граненый. В спальнях тают горы
Голубого дряхлого стекла.
Навскидку, «горы дряхлого стекла» наводят на мысль о горке (мебели) с кучей старинной стеклянной посуды внутри. Но об эту расшифровку приходится сразу несколько раз споткнуться. Во-первых, зачем эти самые горки в спальнях? Если б спальня была в единственном числе, можно было б нафантазировать, что Мандельштам в Венеции снял особо тесную квартиру, хозяева которой за недостатком места хранили посуду в спальне, и это нашло отражение в стихах. Но множественное число подразумевает, что одинаковые горы дряхлого стекла присутствуют во многих спальнях Венеции.
Во-вторых, если представить себе, что в спальне держат стеклянную посуду, не очень понятно, какой оптический эффект мог бы сообщать ей голубой цвет. Не на подоконнике ж её держат! А в глубине спальни стекло, как его там ни расположи, вряд ли станет отражать небо, или по любой другой источник голубизны.
В-третьих, совершенно непонятно, какие воздействия могли б заставить стеклянную посуду в спальнях «таять», или какой процесс в жизненном цикле «дряхлого стекла» мог спровоцировать поэта на такую метафору. Речь, напомню, идёт про Мандельштама, который wrote nothing prosto tak.
Все эти головоломки отпадут за ненадобностью, если мы вспомним фразу доктора Фрейда из анекдота: иногда, детка, сон - это просто сон. А горы иногда - это просто горы. Те самые Альпы, они же Доломиты, которых не увидит бунинский лев с колонны Св. Марка, покуда мы не снесём ему северную половину Венеции для улучшения обзора. В прилежащих к вокзалу небогатых кварталах Каннареджо и в соседнем Кастелло, на Новой набережной, есть изрядное количество квартир с окнами, выходящими на север и северо-восток. Очевидно, из окон в таких домах (включая окна спален) видно сперва Лагуну, Мурано и мелкие острова, а затем - берег Террафермы, включая всё летное поле «Марко Поло», и те самые горы на заднем плане. Солнце, всходя из-за Punta Sabbioni, на рассвете начинает их освещать, сверкая льдом на вершинах. Лёд, тающий на горах, и есть то самое «дряхлое стекло», которое одновременно тает во всех спальнях с правильно ориентированными окнами. А горы - это просто горы.
Так бывает.
Бунин в 1913 году описывал этот пейзаж с большой топографической точностью:
В голубой простор глядел крылатый
Лев с колонны. В ясную погоду
Он на юге видит Апеннины,
А на сизом севере - тройные
Волны Альп, мерцающих над синью
Платиной горбов своих ледЯных...
(Горы, видимые на фотографии - как раз Альпы).
Справедливости ради, стоит отметить, что в этом дотошном географическом экскурсе попутаны вообще все мыслимые и немыслимые рамсы. Начать с того, что крылатый лев с колонны, хоть и стоит в профиль к «голубому простору», но морда его и глаза обращены к каменному фасаду Дворца дожей, на который он и смотрит с самого XII века, не оглядываясь на бачино за правым плечом и, соответственно, никакой воды в обычном состоянии не видя.
На юг крылатый лев с колонны Св. Марка посмотреть ещё может (например, отрастив глаза на правой ягодице, или повернув бронзовую шею на 135 градусов), но увидит он там сперва мелководье и острова Лагуны, затем Лидо, отделяющее залив от открытого моря, а дальше, до самых пляжей Равенны - одну сплошную синь Адриатики, и никаких в ней гор, даже в самую ясную и распрекрасную погоду.
Повернув же голову ещё на 45 градусов влево и посмотрев на север, лев Св. Марка увидит ровно то же, что видели враги Венецианской Республики, казнимые по приговору трибунала у подножья его колонны: точное время на курантах Часовой башни (образное выражение венецианского диалекта «покажу тебе время» переводится на русский как «пасть порву, моргалы выколю», и далее по тексту - именно в силу традиции казнить осуждённых лицом к курантам).
Ещё, взглянув на фасад Часовой башни, лев с колонны Сан Марко увидит там себя же - но уже не в бронзе, а в белом камне. Потому что архитектор Мауро Кодусси над 24-часовым однострелочным циферблатом (в Венеции у всех уличных часов - одна большая стрелка и 24 деления) водрузил ещё одного льва Св. Марка. Того самого, которого взяла себе логотипом и понатыкала по всей Европе страховая группа Generali, до последнего времени имевшая в Часовой башне штаб-квартиру.
Такого же каменного льва можно видеть на крыше здания Generali в центре Иерусалима (фото)... но вернёмся к Бунину. Чтобы лев с колонны Св. Марка мог увидеть на севере Альпы, нужно снести не только Часовую башню и весь квартал торговых улиц позади неё, но также церкви и дворцы на двух берегах Большого канала, значительную часть районов Кастелло и Каннареджо. Лишь после этого льву с колонны откроется нормальный вид на Альпы в ясную погоду. Если же ничего этого не сделать, то лев просто упрётся глазами в своего белокаменного собрата, и никаких гор не окажется у того за спиной, одни соборы, кварталы, жилые массивы...
Другим автором, воспевшим Венецию, несмотря на консенсус биографов, что он до неё никогда не доехал, является Осип Эмильевич Мандельштам. Следовательно, его венецианское стихотворение можно воспринимать как угодно, только пейзажа с натуры в нём искать не следует, поскольку пейзажа с натуры там нет. Лев Лосев, например, пишет, что на самом деле стихи Мандельштама - не о Венеции вообще, а о человеческом умирании, где Венеция - всего лишь общекультурная европейская метафора процесса.
Попробуем абстрагироваться от консенсуса биографов и прочесть стихи, допуская, что они могли бы быть писаны и с натуры. Обнаружим привычно, по-мандельштамовски загадочное:
Воздух твой граненый. В спальнях тают горы
Голубого дряхлого стекла.
Навскидку, «горы дряхлого стекла» наводят на мысль о горке (мебели) с кучей старинной стеклянной посуды внутри. Но об эту расшифровку приходится сразу несколько раз споткнуться. Во-первых, зачем эти самые горки в спальнях? Если б спальня была в единственном числе, можно было б нафантазировать, что Мандельштам в Венеции снял особо тесную квартиру, хозяева которой за недостатком места хранили посуду в спальне, и это нашло отражение в стихах. Но множественное число подразумевает, что одинаковые горы дряхлого стекла присутствуют во многих спальнях Венеции.
Во-вторых, если представить себе, что в спальне держат стеклянную посуду, не очень понятно, какой оптический эффект мог бы сообщать ей голубой цвет. Не на подоконнике ж её держат! А в глубине спальни стекло, как его там ни расположи, вряд ли станет отражать небо, или по любой другой источник голубизны.
В-третьих, совершенно непонятно, какие воздействия могли б заставить стеклянную посуду в спальнях «таять», или какой процесс в жизненном цикле «дряхлого стекла» мог спровоцировать поэта на такую метафору. Речь, напомню, идёт про Мандельштама, который wrote nothing prosto tak.
Все эти головоломки отпадут за ненадобностью, если мы вспомним фразу доктора Фрейда из анекдота: иногда, детка, сон - это просто сон. А горы иногда - это просто горы. Те самые Альпы, они же Доломиты, которых не увидит бунинский лев с колонны Св. Марка, покуда мы не снесём ему северную половину Венеции для улучшения обзора. В прилежащих к вокзалу небогатых кварталах Каннареджо и в соседнем Кастелло, на Новой набережной, есть изрядное количество квартир с окнами, выходящими на север и северо-восток. Очевидно, из окон в таких домах (включая окна спален) видно сперва Лагуну, Мурано и мелкие острова, а затем - берег Террафермы, включая всё летное поле «Марко Поло», и те самые горы на заднем плане. Солнце, всходя из-за Punta Sabbioni, на рассвете начинает их освещать, сверкая льдом на вершинах. Лёд, тающий на горах, и есть то самое «дряхлое стекло», которое одновременно тает во всех спальнях с правильно ориентированными окнами. А горы - это просто горы.
Так бывает.