ДНК-тест: от кого пошли Медичи. 50 оттенков сера Пьеро да Винчи
Данте Алигьери не называл свою комедию «божественной».
Это за него сделал Бокаччо, сильно пост фактум и без согласования с автором. Он же придумал отождествить обожаемую поэтом Прекрасную Даму с его флорентийской соседкой Биче Фольковной Портинари, предположительно умершей эдак лет за 30 до завершения поэмы - и за 23 года до рождения самого Бокаччо.
Это необязательно означает, что позднейший комментатор свою биографическую привязку вчистую и безосновательно выдумал - но, кроме этого свидетельства неочевидца, у нас нет никаких исторических подтверждений, что у банкира Фолько Портинари вообще была дочь с таким именем (не говоря уже о каких-нибудь её отношениях с Данте). И уж точно не тянет на доказательство её скромное надгробие под алтарём церкви Св. Маргариты деи Черки - это такой же сознательный позднейший новодел, как могила дожа Дандоло в Св. Софии, или «дом Данте» в том же флорентийском переулке, наискосок от церкви Св. Маргариты, которого во времена Данте просто не существовало в природе.
А Сандро Ботичелли не называл свою картину «Primavera».
Это за него сделал Джорджо Вазари, и тоже задним числом - спустя 40 лет после смерти художника.
С «Весной» Ботичелли непоняток ещё больше, чем с Дантовой любовью. Про его самую знаменитую картину мы не знаем примерно вообще ничего: ни кто заказывал, ни куда собирались вешать, ни что там изображено - кто все эти люди, боги, нимфы и путти. Интерпретаций - как у «Грозы» Джорджоне, в широчайшем диапазоне от античных аллегорий до злободневной политической пропаганды (по одной из версий, апельсины над головами персонажей имеют шарообразную форму, шары - геральдический символ семейства Медичи, и, следовательно, вся картина изображает счастье Флоренции под управлением Лоренцо Великолепного; жаль только не прояснённого в этой версии вопроса, в кого конкретно целится из лука Амур).
Я, конечно, большой любитель исторических ребусов и их разгадывания, но про Данте и Ботичелли готов повторить всё то же, что уже писал тут месяц назад про Джорджоне. Наше незнание правильных ответов на загадки многовековой давности - это, в сущности, вещь совершенно нормальная, ничему в этой жизни не мешающая. Я допускаю, что лет через 5 (или 25) объявится серьёзный исследователь, который проведёт тесты ДНК и докажет превыше сомнения, что под именем Беатриче у Данте выведена какая-нибудь Мона Ванна (на верхней картине - слева), другая из шести дочерей Фолько Портинари, или вовсе служанка в его доме (на картине - справа), у которой от автора «Комедии» родилась дюжина детей, причём младший из них (появившийся на свет как раз в год завершения великой поэмы) внезапно вошёл в историю под именем Аверардо ди Медичи и стал отцом Джованни ди Биччи. А даже если ничего такого не удастся доказать с помощью анализов ДНК, в любой день может появиться очередной Дэн Умбертович Браун, который такую версию высокохудожественно обоснует в новом бестселлере, тиражом 100500 миллионов экземпляров - и скоро уже всякий школьник в Южном Бутово будет твёрдо знать, от какой осинки на самом деле родились ботичеллиевы апельсинки.
Так что давайте лучше сразу отделим нашу любовь к готическим ребусам - которая, на мой вкус, и уместна, и легитимна, и зело развлекательна - от поиска исторической правды про Данте и Ботичелли, которая, по сути дела, никакого полезного знания никогда не даст - ни нам, ни тому школьнику в Южном Бутово, начитавшемуся «50 оттенков серого гвельфа».
Если кто вдруг не согласен с таким моим наплевательским отношением к исторической правде - тому я охотно напомню эпопею с многократным перевоплощением «Двух венецианок» Карпаччо. Которых сперва Джон Рёскин объявил блядьми из муниципального каталога, сто лет спустя в них стали видеть богобоязненных патрицианок из семейства Торелла, а сегодня Ипполитову снова непонятно: если они такие целомудренные, откуда взялся жёлтый платок в руках у младшей из патрицианок?! Всю правду о двух венецианских дамах в итоге не узнал пока даже лифтёр, но гениальности картины Карпаччо и восторга от встречи с ней эта досадная непонятка нисколько не умаляет.
Это за него сделал Бокаччо, сильно пост фактум и без согласования с автором. Он же придумал отождествить обожаемую поэтом Прекрасную Даму с его флорентийской соседкой Биче Фольковной Портинари, предположительно умершей эдак лет за 30 до завершения поэмы - и за 23 года до рождения самого Бокаччо.
Это необязательно означает, что позднейший комментатор свою биографическую привязку вчистую и безосновательно выдумал - но, кроме этого свидетельства неочевидца, у нас нет никаких исторических подтверждений, что у банкира Фолько Портинари вообще была дочь с таким именем (не говоря уже о каких-нибудь её отношениях с Данте). И уж точно не тянет на доказательство её скромное надгробие под алтарём церкви Св. Маргариты деи Черки - это такой же сознательный позднейший новодел, как могила дожа Дандоло в Св. Софии, или «дом Данте» в том же флорентийском переулке, наискосок от церкви Св. Маргариты, которого во времена Данте просто не существовало в природе.
А Сандро Ботичелли не называл свою картину «Primavera».
Это за него сделал Джорджо Вазари, и тоже задним числом - спустя 40 лет после смерти художника.
С «Весной» Ботичелли непоняток ещё больше, чем с Дантовой любовью. Про его самую знаменитую картину мы не знаем примерно вообще ничего: ни кто заказывал, ни куда собирались вешать, ни что там изображено - кто все эти люди, боги, нимфы и путти. Интерпретаций - как у «Грозы» Джорджоне, в широчайшем диапазоне от античных аллегорий до злободневной политической пропаганды (по одной из версий, апельсины над головами персонажей имеют шарообразную форму, шары - геральдический символ семейства Медичи, и, следовательно, вся картина изображает счастье Флоренции под управлением Лоренцо Великолепного; жаль только не прояснённого в этой версии вопроса, в кого конкретно целится из лука Амур).
Я, конечно, большой любитель исторических ребусов и их разгадывания, но про Данте и Ботичелли готов повторить всё то же, что уже писал тут месяц назад про Джорджоне. Наше незнание правильных ответов на загадки многовековой давности - это, в сущности, вещь совершенно нормальная, ничему в этой жизни не мешающая. Я допускаю, что лет через 5 (или 25) объявится серьёзный исследователь, который проведёт тесты ДНК и докажет превыше сомнения, что под именем Беатриче у Данте выведена какая-нибудь Мона Ванна (на верхней картине - слева), другая из шести дочерей Фолько Портинари, или вовсе служанка в его доме (на картине - справа), у которой от автора «Комедии» родилась дюжина детей, причём младший из них (появившийся на свет как раз в год завершения великой поэмы) внезапно вошёл в историю под именем Аверардо ди Медичи и стал отцом Джованни ди Биччи. А даже если ничего такого не удастся доказать с помощью анализов ДНК, в любой день может появиться очередной Дэн Умбертович Браун, который такую версию высокохудожественно обоснует в новом бестселлере, тиражом 100500 миллионов экземпляров - и скоро уже всякий школьник в Южном Бутово будет твёрдо знать, от какой осинки на самом деле родились ботичеллиевы апельсинки.
Так что давайте лучше сразу отделим нашу любовь к готическим ребусам - которая, на мой вкус, и уместна, и легитимна, и зело развлекательна - от поиска исторической правды про Данте и Ботичелли, которая, по сути дела, никакого полезного знания никогда не даст - ни нам, ни тому школьнику в Южном Бутово, начитавшемуся «50 оттенков серого гвельфа».
Если кто вдруг не согласен с таким моим наплевательским отношением к исторической правде - тому я охотно напомню эпопею с многократным перевоплощением «Двух венецианок» Карпаччо. Которых сперва Джон Рёскин объявил блядьми из муниципального каталога, сто лет спустя в них стали видеть богобоязненных патрицианок из семейства Торелла, а сегодня Ипполитову снова непонятно: если они такие целомудренные, откуда взялся жёлтый платок в руках у младшей из патрицианок?! Всю правду о двух венецианских дамах в итоге не узнал пока даже лифтёр, но гениальности картины Карпаччо и восторга от встречи с ней эта досадная непонятка нисколько не умаляет.