Переломный момент
Над седой равниной моря ветер тучи собирает.
Между тучами и морем гордо реет Буревестник. Над седой равниной моря. Гордо реет. Гордореет. Гордореет буре-вестник. Вестник бури - он такой.
***
Дракон грустил. И немного скучал. Перебирал пальцами шёлковые кисти расшитой скатерти, пил вино, меланхолично жевал корочку пармезана, вполуха слушал скрипучий голос волшебного Зеркала.
- Над седой... Кстати! - Зеркало перестало бубнить политические новости и самопроизвольно перешло на другой канал вещания, - Их Величество три/десятого королевства прилетает в четверг. Намекают на чай с продолжением, то-сё... говорят: ностальгия.
- Пошли.
- Кого? - Зеркало нервно хихикнуло.
- Лучше Их Величество, но это не вежливо. Поэтому - букет цветов. Скажи: Милль пардон, мон ами. Занемог.
- Приедет лечить же.
- Эта? Эта не приедет. Вот кузина ейная из два/пятнадцатого, та - да. Та бы приехала. Пирогов напекла, горчичники, припарки, постельный режим. В плохом смысле слова - постельный, у них там в два/пятнадцатом из всех удовольствий - только жратва и псаломы хором орать. А эта - эта не приедет. Гордая.
- Как буревестник?
- Мугу - Дракон зевнул - в бассейн что ли сходить...
- Нельзя. Там как её, из Сказки про бобовые. Она на тебя ещё с прошлого года дуется - скандалить-с изволят.
- Да мне как-то... моноконгруэнтно, - Дракон нахмурился и налил себе ещё вина.
- Не пойдёшь?
- Расхотелось.
***
Иногда к Дракону приезжали друзья. Пили, что-то нестройно пели хором, вспоминали былую лёгкость, стреляли по банкам и другим городским зданиям. Философствовали, сплетничали, играли в карты и привычные роли. Молча сидели рядом. Слушали Зеркало и соловьёв. Спорили.
Иногда камердинер приглашал в дом Женщин. Дракон чистил перья и чешую, надевал китайский халат с портретами родственников, открывал что-нибудь лёгкое, с интегрированными танинами. Шутил и переливался на солнце. Разжигал камин и пламя страсти, форсил немного, по старой памяти. Ближе к ночи и спальне стучал указательным пальцем в камердинерову впалую грудь:
- не Принцесса?
- Боже упаси, - закатывал глаза тот, - я ж всё понимаю.
Женщин этих больше никто, конечно, не видел.
Дракон скучал и грустил.
***
- Совсем зачах, - Зеркало скрипело под тряпкой из микрофибры, - вот здесь ещё натри, видишь - отпечаток? Не ходит никуда, в гости никого не зовёт. Баб жрать перестал. Хьюстон, у нас проблемы.
- Не ссы, - Камердинер нанёс на зеркальную поверхность ещё немного очистителя. С ним такое бывает. В поле ему надо, в поход. Войну какую развязать.
- А может - Принцессу?
- Ну ты видишь, не хочет Принцесс. Стар, говорит, уже - эти ваши любови переживать. Стар и устал.
***
В общем-то он был бы не против. Он ещё помнил - как это, когда в доме звучит музыка, пахнет чем-то, чем могут пахнуть только Принцессы: сандалом, амброй, ветивером, восточными пряностями, кофе с кардамоном и корицей, ванильным кремом и утренним сонным сексом... и потом все эти турниры, наскакивающие рыцари, ошалевшие от крови и унижения, эти медные трубы, бесконечные пиры и восторженные подданые - и жить хотелось как-то особенно сильно. А потом... А потом. Как там она сказала: supskato?! Supskato. И всё покатилось, понеслось стремительно, силы куда-то делись, и конь-дружище помер, и земли отошли в пользу бедных. Да и пусть их. Суп с котом.
Дракон вздохнул и налил себе ещё коньяку.
Начиналась гроза.