не только о марте и цветах
Два букета на кухне топорщатся разноцветными боками. Не то чтобы у нас дома был культ цветов.. Точнее, не то, чтобы у кого-то кроме меня был культ цветов. Я их люблю. Букеты. Все понимаю, живые, дорого, бессмысленно. Но люблю, чтобы в доме были цветы в вазе. Красные, белые, фиолетовые, желтые - не важно. Розы, ромашки, лилии - пусть. Просто когда в вазе на моем обеденном столе стоит букет цветов мой мир становится спокойнее и лучше.
София зачарованно смотрит на желтое и красное, становится на носочки и тянет маленькую ладонь.
- тебе?
- и тебе.
- мне? Мне?!
- папа подарил.
Помню, как папа дарил мне цветы. Он просто оставлял букет на подушке и я просыпалась от острого и пряного запаха, сощуривала сонный глаз и долго лежала так, разглядывая мягкие, упругие лепестки: желтые или белые, которые пенились, топорщились, сжимали друг друга в крепких венчиках или разбегались в разные стороны полевыми ромашками. И мир ощущался спокойным и добродушным, способным баловать меня формой, ароматом и красками.
Она выбегает из кухни, делает несколько кругов по комнате, и в восторге замирает передо мной снова.
- папа подарил?
- папа подарил.
Смотрит растерянно, прижимает к себе желто-зеленое облако, переполненная, светлая - будто мир вокруг спокойный и добродушный. И он балует, он дарит краски, этот ее мир, и дразнит ароматом весны и нового дня. И так есть, и так будет всегда теперь.
Потом она вспыхивает изнутри - маленькая счастливая девочка, мчится в глубь квартиры, возится там с закрытыми дверями, вздыхает и охает, говорит что-то себе под нос - и ей наверняка мешает букет, но невозможно же его оставить и выпустить из рук, вы же понимаете. Она мчится вглубь, сохраняя, запечатывая в памяти и внутри себя это утро и эти желтые цветы - первые в ее жизни. И я представляю себе, как она сейчас обнимает за шею, прижимается гладкой упругой щекой и я почти вспоминаю это ощущение на своей щеке - когда папа поворачивается и обнимает меня в ответ.
И я слышу, как она говорит спасибо.
София зачарованно смотрит на желтое и красное, становится на носочки и тянет маленькую ладонь.
- тебе?
- и тебе.
- мне? Мне?!
- папа подарил.
Помню, как папа дарил мне цветы. Он просто оставлял букет на подушке и я просыпалась от острого и пряного запаха, сощуривала сонный глаз и долго лежала так, разглядывая мягкие, упругие лепестки: желтые или белые, которые пенились, топорщились, сжимали друг друга в крепких венчиках или разбегались в разные стороны полевыми ромашками. И мир ощущался спокойным и добродушным, способным баловать меня формой, ароматом и красками.
Она выбегает из кухни, делает несколько кругов по комнате, и в восторге замирает передо мной снова.
- папа подарил?
- папа подарил.
Смотрит растерянно, прижимает к себе желто-зеленое облако, переполненная, светлая - будто мир вокруг спокойный и добродушный. И он балует, он дарит краски, этот ее мир, и дразнит ароматом весны и нового дня. И так есть, и так будет всегда теперь.
Потом она вспыхивает изнутри - маленькая счастливая девочка, мчится в глубь квартиры, возится там с закрытыми дверями, вздыхает и охает, говорит что-то себе под нос - и ей наверняка мешает букет, но невозможно же его оставить и выпустить из рук, вы же понимаете. Она мчится вглубь, сохраняя, запечатывая в памяти и внутри себя это утро и эти желтые цветы - первые в ее жизни. И я представляю себе, как она сейчас обнимает за шею, прижимается гладкой упругой щекой и я почти вспоминаю это ощущение на своей щеке - когда папа поворачивается и обнимает меня в ответ.
И я слышу, как она говорит спасибо.