Что не является эвтаназией?
Не так давно к нам в отделение пришли стажёры. (Когда мы были стажёрами, нас называли интернами.) Среди них есть барышня, которой поручили следить за мной (типа, учиться) - Юля, привет! :)
Когда мы знакомились, я спросил: "а не родня ли ты доктора П., с которым я работал в N-ской ЦРБ?"
Она оказалась его дочерью.
Всвязи с этим я вспомнил одно дежурство. К вечеру доктор П. , тогда зав. хирургии, позвал меня к себе в отделение. Он привёз из дома свою тёщу. Немолодая женщина умирала от рака лёгких. Уже несколько недель она страдала от одышки и мучительного сухого кашля. Дряблая, серая кожа, акроцианоз, кахексия, измученный взгляд, свистящий вдох, вместо выдоха - десяток кашлевых толчков, непродуктивных и поверхностных. Человек умирал, знал об этом, и жестоко страдал. Меня спросили, чем можно облегчить одышку и кашель. Эуфиллин и либексин она уже принимает постоянно. Поскольку кодеина в больнице не было, я предложил морфин (или промедол, точно не помню). Док посмотрел на меня как буржуйский таможенник на паспорт Маяковского. Док смутился.
- Но она же может умереть.
- Ну, да - она умирает - ответил я.
Подумав, коллега согласился. Я тогда был на десяток лет моложе, и излишние сомнения меня не беспокоили. Задумчивость и волнение старшего товарища я воспринял, как усталость и хлопотность от происходящего.
У меня не было тогда, как нет и теперь никаких сомнений в правильности того назначения. Да, имелся риск остановки дыхания, у истощённой болезнью женщины, да, реанимацию проводить мы бы не стали. Но отказать из-за этого в лекарстве, облегчающем страдания?
Наутро женщина встретила меня с такой благодарностью, какую только смогла ей позволить её одышка. Ночью она чувствовала себя намного лучше, впервые за много ночей она спала несколько часов подряд. "Мне давно не было так хорошо, спасибо Вам"- эти простые слова согрели самолюбие молодого доктора, и домой я ушел с чувством победителя.
В тот день она умерла…
К смерти я отношусь легко. Это не цинизм (о цинизме напишу отдельно). Эта смерть, к тому же, была ожидаемой и закономерной, поэтому в душе осталось вполне светлое чувство.
Несколько дней спустя, мы встретились с доктором П. Его слова меня зацепили, я их вспомнил и через 10 лет: "Спасибо тебе, Саша, ты сделал всё правильно. Сам бы я никогда не смог" Док вполне серьезно считал, что моё назначение было назначением эвтаназии. Я тогда не нашёл слов, затрудняюсь и теперь. Одно я скажу точно - к эвтаназии это не имело никакого отношения. Просто адекватная симптоматическая терапия. Отказ от наркотических анальгетиков мне кажется неоправданным и жестоким в этой ситуации. Усугубление страданий ради призрачного продления жизни?
Многие люди действительно боятся смерти. Свой страх они переносят на других, избегание и оттягивание смерти становится сверхцелью. Такой страх не делает жизнь сверхценностью. Я не собирался и не собираюсь менять людей. Меня удивило, что врач, хирург, не понял произошедшего так же, как я. Вне зависимости от отношения к эвтаназии симптоматическая терапия должна быть качественной, даже если это опасно любыми осложнениями. И смертельные осложнения такого лечения эвтаназией не являются. Хотя и делают смерть более лёгкой и достойной.
Итак, это не эвтаназия 1.
Когда мы знакомились, я спросил: "а не родня ли ты доктора П., с которым я работал в N-ской ЦРБ?"
Она оказалась его дочерью.
Всвязи с этим я вспомнил одно дежурство. К вечеру доктор П. , тогда зав. хирургии, позвал меня к себе в отделение. Он привёз из дома свою тёщу. Немолодая женщина умирала от рака лёгких. Уже несколько недель она страдала от одышки и мучительного сухого кашля. Дряблая, серая кожа, акроцианоз, кахексия, измученный взгляд, свистящий вдох, вместо выдоха - десяток кашлевых толчков, непродуктивных и поверхностных. Человек умирал, знал об этом, и жестоко страдал. Меня спросили, чем можно облегчить одышку и кашель. Эуфиллин и либексин она уже принимает постоянно. Поскольку кодеина в больнице не было, я предложил морфин (или промедол, точно не помню). Док посмотрел на меня как буржуйский таможенник на паспорт Маяковского. Док смутился.
- Но она же может умереть.
- Ну, да - она умирает - ответил я.
Подумав, коллега согласился. Я тогда был на десяток лет моложе, и излишние сомнения меня не беспокоили. Задумчивость и волнение старшего товарища я воспринял, как усталость и хлопотность от происходящего.
У меня не было тогда, как нет и теперь никаких сомнений в правильности того назначения. Да, имелся риск остановки дыхания, у истощённой болезнью женщины, да, реанимацию проводить мы бы не стали. Но отказать из-за этого в лекарстве, облегчающем страдания?
Наутро женщина встретила меня с такой благодарностью, какую только смогла ей позволить её одышка. Ночью она чувствовала себя намного лучше, впервые за много ночей она спала несколько часов подряд. "Мне давно не было так хорошо, спасибо Вам"- эти простые слова согрели самолюбие молодого доктора, и домой я ушел с чувством победителя.
В тот день она умерла…
К смерти я отношусь легко. Это не цинизм (о цинизме напишу отдельно). Эта смерть, к тому же, была ожидаемой и закономерной, поэтому в душе осталось вполне светлое чувство.
Несколько дней спустя, мы встретились с доктором П. Его слова меня зацепили, я их вспомнил и через 10 лет: "Спасибо тебе, Саша, ты сделал всё правильно. Сам бы я никогда не смог" Док вполне серьезно считал, что моё назначение было назначением эвтаназии. Я тогда не нашёл слов, затрудняюсь и теперь. Одно я скажу точно - к эвтаназии это не имело никакого отношения. Просто адекватная симптоматическая терапия. Отказ от наркотических анальгетиков мне кажется неоправданным и жестоким в этой ситуации. Усугубление страданий ради призрачного продления жизни?
Многие люди действительно боятся смерти. Свой страх они переносят на других, избегание и оттягивание смерти становится сверхцелью. Такой страх не делает жизнь сверхценностью. Я не собирался и не собираюсь менять людей. Меня удивило, что врач, хирург, не понял произошедшего так же, как я. Вне зависимости от отношения к эвтаназии симптоматическая терапия должна быть качественной, даже если это опасно любыми осложнениями. И смертельные осложнения такого лечения эвтаназией не являются. Хотя и делают смерть более лёгкой и достойной.
Итак, это не эвтаназия 1.