Госпилазия
С пятницей вас, уважаемые. Вреду субботнего пьянства посвящен нижеследующий пост. Не пейте много, ладно?
Эмм... как бы начать-то?.. Пьют некоторые доктора, пьют, что скрывать. Дома-то, понятное дело, каждый во что горазд, но некоторые и на работе.
Всякий, кто работал в приемном отделении обычной народной больницы, знает, что принимать дежурство воскресным утром - отдельное удовольствие. Ходить по углам ординаторской и находить там чудовищные вещи. Обнаруживать спящий персонал в совсем не приспособленных для этого местах. Расказы о подвигах, опять же... Реаниматолог В. очень, скажем, любил утром читать написанные им же ночью истории болезни. Часто меня просил перевести. Я, применяя скромную филологическую дедукцию, а также фантазию, читал ему свою версию написанного. В. закуривал и говорил: "Учись, олух! Правильно же полечил! Вот он, профессионализм...".
Бывало, В. обессиленный, не мог подняться и его подвозили на койке к пациенту. Они близнецами лежали рядом, В. щупал пульс, что-то спрашивал, пациент от ужаса выздоравливал на глазах... Впрочем, речь пойдет о других людях.
Было это в краткую пору истерической моей работы в приемном отделении Первой Градской.
Таким вот воскресным утром пришел я служить.
В кабинете, который неврологи делили с терапевтами, царил противоестественный порядок. Это настораживало. Складывалось ощущение, что кто-то старательно наводил этот порядок, что-то скрывая.
Подозрение, как ни крути, падало на тувинского терапевта Ш. Терапевт Ш. был скромный, даже застенчивый человек с маленьким лицом и большими очками. Несмотря на природную скромность, в алкогольном неистовстве Ш. отличался непредсказуемостью. Как-то после дежурства его не дождались дома, звонили в больницу, потом в милицию, потом милиция звонила в больницу, потому что нашла Ш. спящим в песочнице где-то в Подмосковье и гуманно спрашивала, стоит ли его отдавать на растерзание домой, или лучше обратно, в больницу, для поднятия на ноги. Много еще чего было...
Отдельной стопкой лежали "отказные" истории болезни. Это когда кого-то привозили с какой-нибудь псевдоболезнью, доктор делал соответствующее заключение и отправлял несостоявшегося пациента на волю. Открыв первую же, я понял всё.
Начиналось всё вроде как обычно. 22.00. Жалобы на боли в спине. Написано ровным почерком, не без изящества.
Переворачиваю страницу. Следующая запись от 01.00.
Почерк по-прежнему ровный, но уже под углом в 45 градусом. Ниспадает как струи водопадные. Текст следующий, дословно: "ОТ ГОСПИЛАЗИИ КАТЕГОРЧЕСКИ ОТКАЗАЛСЯ".
Жирно выставлен восклицательный знак. С неким торжеством. Подписи нет.
Подпись нашлась на столе.
В ординаторской был обнаружен терапевт Ш., который перед зеркалом отчаянно лупил себя по щекам, только что изнасилованным тупой бритвой и огуречным лосьоном. Блеснул не меня испуганно очками: "Миш, от меня не пахнет?". Честно ему сказал, что не пахнет. Это словом "пахнет" не называется, от него несло и пасло. "Эхх, я же одеколончиком, думал что не пахнет" - вздохнул Ш. Я ответил, что игривый вклад огуречного лосьона в перегарную гоморру ничего не маскирует, напротив, вызывает смутные подозрения в моральной деградации обнюхиваемого. Еще добавил, что начальства нет и можно так перед зеркалом не стараться. Ш., пошатываясь и поминутно благодаря за понимание, исчез в неизвестном направлении.
В кабинете терапевта к тому времени образовалась небольшая толпа желающих сохранить листочки из истории болезни на память. ЕМНИП, победила грубая сила в лице лора К., который ломанные носы правил так, что кушетка ломалась.
Листочки эти являли собой короткое, но полноценное литературное произведение, в котором достаточно было информации, что именно происходило в этих стенах за три часа - с 22.00 до 01.00. Неявной информации, скрытой, но, для человека имеющего хотя бы минимум воображения, очевидной.
Также было понятно, почему пациент категорчески отказался от госпилазии. С человеческой точки зрения - абсолютно понятно.
Эмм... как бы начать-то?.. Пьют некоторые доктора, пьют, что скрывать. Дома-то, понятное дело, каждый во что горазд, но некоторые и на работе.
Всякий, кто работал в приемном отделении обычной народной больницы, знает, что принимать дежурство воскресным утром - отдельное удовольствие. Ходить по углам ординаторской и находить там чудовищные вещи. Обнаруживать спящий персонал в совсем не приспособленных для этого местах. Расказы о подвигах, опять же... Реаниматолог В. очень, скажем, любил утром читать написанные им же ночью истории болезни. Часто меня просил перевести. Я, применяя скромную филологическую дедукцию, а также фантазию, читал ему свою версию написанного. В. закуривал и говорил: "Учись, олух! Правильно же полечил! Вот он, профессионализм...".
Бывало, В. обессиленный, не мог подняться и его подвозили на койке к пациенту. Они близнецами лежали рядом, В. щупал пульс, что-то спрашивал, пациент от ужаса выздоравливал на глазах... Впрочем, речь пойдет о других людях.
Было это в краткую пору истерической моей работы в приемном отделении Первой Градской.
Таким вот воскресным утром пришел я служить.
В кабинете, который неврологи делили с терапевтами, царил противоестественный порядок. Это настораживало. Складывалось ощущение, что кто-то старательно наводил этот порядок, что-то скрывая.
Подозрение, как ни крути, падало на тувинского терапевта Ш. Терапевт Ш. был скромный, даже застенчивый человек с маленьким лицом и большими очками. Несмотря на природную скромность, в алкогольном неистовстве Ш. отличался непредсказуемостью. Как-то после дежурства его не дождались дома, звонили в больницу, потом в милицию, потом милиция звонила в больницу, потому что нашла Ш. спящим в песочнице где-то в Подмосковье и гуманно спрашивала, стоит ли его отдавать на растерзание домой, или лучше обратно, в больницу, для поднятия на ноги. Много еще чего было...
Отдельной стопкой лежали "отказные" истории болезни. Это когда кого-то привозили с какой-нибудь псевдоболезнью, доктор делал соответствующее заключение и отправлял несостоявшегося пациента на волю. Открыв первую же, я понял всё.
Начиналось всё вроде как обычно. 22.00. Жалобы на боли в спине. Написано ровным почерком, не без изящества.
Переворачиваю страницу. Следующая запись от 01.00.
Почерк по-прежнему ровный, но уже под углом в 45 градусом. Ниспадает как струи водопадные. Текст следующий, дословно: "ОТ ГОСПИЛАЗИИ КАТЕГОРЧЕСКИ ОТКАЗАЛСЯ".
Жирно выставлен восклицательный знак. С неким торжеством. Подписи нет.
Подпись нашлась на столе.
В ординаторской был обнаружен терапевт Ш., который перед зеркалом отчаянно лупил себя по щекам, только что изнасилованным тупой бритвой и огуречным лосьоном. Блеснул не меня испуганно очками: "Миш, от меня не пахнет?". Честно ему сказал, что не пахнет. Это словом "пахнет" не называется, от него несло и пасло. "Эхх, я же одеколончиком, думал что не пахнет" - вздохнул Ш. Я ответил, что игривый вклад огуречного лосьона в перегарную гоморру ничего не маскирует, напротив, вызывает смутные подозрения в моральной деградации обнюхиваемого. Еще добавил, что начальства нет и можно так перед зеркалом не стараться. Ш., пошатываясь и поминутно благодаря за понимание, исчез в неизвестном направлении.
В кабинете терапевта к тому времени образовалась небольшая толпа желающих сохранить листочки из истории болезни на память. ЕМНИП, победила грубая сила в лице лора К., который ломанные носы правил так, что кушетка ломалась.
Листочки эти являли собой короткое, но полноценное литературное произведение, в котором достаточно было информации, что именно происходило в этих стенах за три часа - с 22.00 до 01.00. Неявной информации, скрытой, но, для человека имеющего хотя бы минимум воображения, очевидной.
Также было понятно, почему пациент категорчески отказался от госпилазии. С человеческой точки зрения - абсолютно понятно.