Внезапная остановка сердца и Общество
Небольшая заметка по поводу последней истерики, связанной с недоспасением молодого человека в самолете.
Вначале факты.
2. Даже в случае хорошо организованной помощи в развитой и богатой стране с неравнодушным населением частота более-менее полного восстановления после внезапной остановки сердца на улице не превышает 5-10%. Остальные или умирают или становятся овощами. В обсуждаемом случае ситуация осложнилась условиями проведения реанимации (в самолете менее удобно, чем на улице) и временем, требуемым для посадки. Так что шансы парня в любом случае стремились к нулю.
Конфликт общества в том, что оно очень любит жить в придуманной им самим чудесной стране. Вот если бы приехала блестящая машина с уверенными сильными людьми, постучала бы током, увезла бы в больницу -а потом бы вышел уставший бородатый реаниматолог и упавшим голосом бы сообщил: «Мы сделали все, что могли»- это бы всех устроило. А принять как данность, что в этой ситуации шансов не было - с бригадой или без - это взять ответственность на себя. За неумение оказывать первую помощь и нежелание этому учиться. За нежелание вникать в проблемы здравоохранения, модели его развития. За непонимание, что ресурсов не бывает бесконечно много и приходится всегда находить баланс между потребностями и возможностями.
Скорая помощь в нашей стране функционирует сильно иначе, чем в других странах. На Западе, если человек может передвигаться - он едет к семейному доктору сам или в приемный покой больницы, где ему делают анализы и исследования. И в случае необходимости госпитализируют. Да, и с детьми тоже. Да и в случае, если у ребенка температура под 40. В отдельных ситуациях общество выборочно информируетя, когда надо вызывать именно скорую - боль в груди, внезапная слабость в конечности или нарушение речи - в этом случае время играет критическое значение. Исследования показали, что это эффективнее, чем содержать массу врачей, способных приехать домой. На скорой там работают фельдшера или парамедики, обученные для оказания экстренной помощи в критических ситуациях. А так как они только этим и занимаются - они это умеют делать очень хорошо. Как в фильмах. В России доктор на скорой выполняет роль доктора приемного покоя на западе. Только поставлен в гораздо более тяжелые условия. Он приезжает на вызов без возможности сделать анализы, провести томографию. Имея только голову на плечах и фонендоскоп на шее он должен оценить тяжесть состояния, взвесить риски и принять решение о необходимости госпитализации.
В Москве есть еще и свои персональные особенности. Шереметьево относится к Москве и обслуживается московскими бригадами. Жилых районов нам почти нет, поэтому «штатная нагрузка» в Шарике невысокая. Работающий люд на работе болеет редко. Содержать там бригаду реанимации на дежурстве никто не будет - дорого. Есть там и медпункт, конечно. И оборудован наверняка по документам по полной программе. Но требовать от них навыков проведения реанимации в условиях, когда они с этим сталкиваются крайне редко - бессмысленно. Можно наказать, загнать на курсы, но в следующий раз все повторится. Потому что, чтобы навык был навыком, его поддерживать надо.
И вице-премьер Голодец естественно обещает найти и наказать виновных- как этого требует общество. И ведь найдет и накажет. Вся соль в том, что обществу не надо решить проблему, ему надо «найти и наказать». Потому что на самом деле существующая система это самое общество очень даже устраивает. Никто из пассажиров, я уверен на 100%, после произошедшего не пойдет искать общественные курсы навыков базовой сердечно легочной реанимации - а ведь в следующий раз реаниматолога может и не оказаться в салоне. Никто не готов отказаться от возможности вызывать скорую к теще дважды в неделю в пользу мифической «эффективности» .И уж точно никто не пойдет с температурой в больницу в 11 вечера. А оно так не бывает чтобы и бесплатно, и общедоступно, да еще и эффективно.
В России сложилась интересная ситуация, когда организация здравоохранения и здравоохранение - это очень удаленные друг от друга функции. И организаторы очень чутко реагируют на запросы общества. К сожалению часто бывает, что для пользы этого самого общества требуются непопулярные меры - сократить койки в пользу более дорогого, но интенсивного и эффективного лечения (можно инфаркт лечить таблетками и больничной кашей месяц, а можно поставить стент и через неделю выписать на амбулаторное лечение) и вот тут организаторы отказываются брать на себя ответственность, сваливая все на конечное звено - «главврач недоглядел» «не так понял закон» и т.д. и т.п. Такими темпами реформы еще долго будут длиться.
Вообще, произошедший случай является частным случаем проблемы остановки сердца в публичном месте и вообще всех острых обратимых критических состояний (механической асфиксии - это когда «давятся» едой, утопления, поражения электротоком и т.д. и т.п.). И обсуждать этот частный случай надо гораздо шире, ибо таких случаев значительно больше и резерв для снижения смертности тоже большой.
Напрашиваются выводы
1. Человек, у которого внезапно возникла остановка сердца вне больничного учреждения шансов выжить очень мало, особенно в крупных городах.
2. Самый главный фактор выживаемости - время начала непрямого массажа сердца и дефибрилляции (электрического разряда, восстанавливающего способность сердца сокращаться). Де-факто организовать доезд в приемлемое время невозможно, поэтому успех зависит прежде всего от навыков очевидцев и доступности дефибриллятора.
3. Чтобы скорая оказывала экстренную помощь эффективно, она должна преимущественно заниматься оказанием экстренной помощи, а не лечением температуры и высокого давления у бабушек.
P.S. Автор (я) работает врачом-реаниматологом, в недавнее время подрабатывал врачом линейной выездной бригады московской скорой.
P.P.S По просьбе трудящихся-кнопки перепостов
P.P.P.S.
Тут в каментах мне стали такой же смерти желать. Два года назад в американском журнале вышел отличный очерк, посвященный смерти и отношению к ней врачей. Который я стопроцентно разделяю.
C
Вначале факты.
- Мозг человека в обычных температурных условиях при внезапной остановке сердца необратимо гибнет
2. Даже в случае хорошо организованной помощи в развитой и богатой стране с неравнодушным населением частота более-менее полного восстановления после внезапной остановки сердца на улице не превышает 5-10%. Остальные или умирают или становятся овощами. В обсуждаемом случае ситуация осложнилась условиями проведения реанимации (в самолете менее удобно, чем на улице) и временем, требуемым для посадки. Так что шансы парня в любом случае стремились к нулю.
Конфликт общества в том, что оно очень любит жить в придуманной им самим чудесной стране. Вот если бы приехала блестящая машина с уверенными сильными людьми, постучала бы током, увезла бы в больницу -а потом бы вышел уставший бородатый реаниматолог и упавшим голосом бы сообщил: «Мы сделали все, что могли»- это бы всех устроило. А принять как данность, что в этой ситуации шансов не было - с бригадой или без - это взять ответственность на себя. За неумение оказывать первую помощь и нежелание этому учиться. За нежелание вникать в проблемы здравоохранения, модели его развития. За непонимание, что ресурсов не бывает бесконечно много и приходится всегда находить баланс между потребностями и возможностями.
Скорая помощь в нашей стране функционирует сильно иначе, чем в других странах. На Западе, если человек может передвигаться - он едет к семейному доктору сам или в приемный покой больницы, где ему делают анализы и исследования. И в случае необходимости госпитализируют. Да, и с детьми тоже. Да и в случае, если у ребенка температура под 40. В отдельных ситуациях общество выборочно информируетя, когда надо вызывать именно скорую - боль в груди, внезапная слабость в конечности или нарушение речи - в этом случае время играет критическое значение. Исследования показали, что это эффективнее, чем содержать массу врачей, способных приехать домой. На скорой там работают фельдшера или парамедики, обученные для оказания экстренной помощи в критических ситуациях. А так как они только этим и занимаются - они это умеют делать очень хорошо. Как в фильмах. В России доктор на скорой выполняет роль доктора приемного покоя на западе. Только поставлен в гораздо более тяжелые условия. Он приезжает на вызов без возможности сделать анализы, провести томографию. Имея только голову на плечах и фонендоскоп на шее он должен оценить тяжесть состояния, взвесить риски и принять решение о необходимости госпитализации.
В Москве есть еще и свои персональные особенности. Шереметьево относится к Москве и обслуживается московскими бригадами. Жилых районов нам почти нет, поэтому «штатная нагрузка» в Шарике невысокая. Работающий люд на работе болеет редко. Содержать там бригаду реанимации на дежурстве никто не будет - дорого. Есть там и медпункт, конечно. И оборудован наверняка по документам по полной программе. Но требовать от них навыков проведения реанимации в условиях, когда они с этим сталкиваются крайне редко - бессмысленно. Можно наказать, загнать на курсы, но в следующий раз все повторится. Потому что, чтобы навык был навыком, его поддерживать надо.
И вице-премьер Голодец естественно обещает найти и наказать виновных- как этого требует общество. И ведь найдет и накажет. Вся соль в том, что обществу не надо решить проблему, ему надо «найти и наказать». Потому что на самом деле существующая система это самое общество очень даже устраивает. Никто из пассажиров, я уверен на 100%, после произошедшего не пойдет искать общественные курсы навыков базовой сердечно легочной реанимации - а ведь в следующий раз реаниматолога может и не оказаться в салоне. Никто не готов отказаться от возможности вызывать скорую к теще дважды в неделю в пользу мифической «эффективности» .И уж точно никто не пойдет с температурой в больницу в 11 вечера. А оно так не бывает чтобы и бесплатно, и общедоступно, да еще и эффективно.
В России сложилась интересная ситуация, когда организация здравоохранения и здравоохранение - это очень удаленные друг от друга функции. И организаторы очень чутко реагируют на запросы общества. К сожалению часто бывает, что для пользы этого самого общества требуются непопулярные меры - сократить койки в пользу более дорогого, но интенсивного и эффективного лечения (можно инфаркт лечить таблетками и больничной кашей месяц, а можно поставить стент и через неделю выписать на амбулаторное лечение) и вот тут организаторы отказываются брать на себя ответственность, сваливая все на конечное звено - «главврач недоглядел» «не так понял закон» и т.д. и т.п. Такими темпами реформы еще долго будут длиться.
Вообще, произошедший случай является частным случаем проблемы остановки сердца в публичном месте и вообще всех острых обратимых критических состояний (механической асфиксии - это когда «давятся» едой, утопления, поражения электротоком и т.д. и т.п.). И обсуждать этот частный случай надо гораздо шире, ибо таких случаев значительно больше и резерв для снижения смертности тоже большой.
Напрашиваются выводы
1. Человек, у которого внезапно возникла остановка сердца вне больничного учреждения шансов выжить очень мало, особенно в крупных городах.
2. Самый главный фактор выживаемости - время начала непрямого массажа сердца и дефибрилляции (электрического разряда, восстанавливающего способность сердца сокращаться). Де-факто организовать доезд в приемлемое время невозможно, поэтому успех зависит прежде всего от навыков очевидцев и доступности дефибриллятора.
3. Чтобы скорая оказывала экстренную помощь эффективно, она должна преимущественно заниматься оказанием экстренной помощи, а не лечением температуры и высокого давления у бабушек.
P.S. Автор (я) работает врачом-реаниматологом, в недавнее время подрабатывал врачом линейной выездной бригады московской скорой.
P.P.S По просьбе трудящихся-кнопки перепостов
P.P.P.S.
Тут в каментах мне стали такой же смерти желать. Два года назад в американском журнале вышел отличный очерк, посвященный смерти и отношению к ней врачей. Который я стопроцентно разделяю.
C