Пишет не врач...
Комментарии просьба к ней же, а то я сегодня к срачам не расположен.
Оригинал взят у amonit в Пойдем и убьем врача всем миром
Очередной истошный крик по сети:
Друзья! Давайте это максимально распространим в сети! Уйдут ведь опять безнаказанно!!!
Опять несем цветы, свечи и проклятия. А за пазухой уже складные вилы.
Оговорюсь: я не знаю, что произошло. Добавлю: и никто не знает. Этот пост не о том, что произошло, а о том, за что нас зовут на баррикады. О том, что именно, что реально изложено в тексте, растиражировано и в очередной раз призывает куда-то пойти и как минимум искалечить врачу жизнь.
Для особо одаренных повторяю еще раз: я не знаю, что произошло на самом деле по одной простой причине - этого не знает никто и знать никто не может в силу способа изложения людей, который постигла трагедия. Виноваты ли врачи? НЕ ЗНАЮ. Maybe yes, maybe no.
Этот пост посвящен исключительно изложению трагедии матерью умершего - будь земля ему пухом! - младенца.
И я буду писать не очень ласково об этой матери. Не потому, что не понимаю ужас потери ребенка. А потому что понимаю ужас облыжного обвинения. Человеку с этим обвинением теперь всю жимзнь жить. Оправдают, не оправдают, все равно при первом удобном случае будут повторять. А вот тем, кто обвиняет почему-то никогда ничего не бывает. Ну... подумаешь, обвинили слегка так всех подряд в человеческой и профессиональной не состоятельности. У кого трагедия, с того взятки-гладки, а свора любителей жареных фактов всегда поддержит.
Итак, по тексту.
Начинается он убойным слоганом:
"Как в больнице убивали Витю Панасенко"
Ну и как же?
Ну, это как водится, это пишется под копирку всякий раз:
"могу смело сказать, что двухмесячного мальчика убили равнодушие, халатность и жестокость. В кубанской медицине это норма".
Все, товарищи кубанские врачи, все встали и строем вышли. Мы уже знаем про вас, какая у вас норма. Все вы уроды и убить вас там всех мало. Отойдите! Не мешайте больным блоггерам выздоравливать. И сказано действительно смело. Ну куда уже смелее-то: помоями-то с размаху с девятого этажа. Самая она смелость и есть. Вот погодите, когда вся стая соберется, так там такая смелость пойдет...
Далее преисполненый помойного девятиэтажного мужества блоггер использует в скандальных целях интервью осиротевшей матери.
14 марта ребенка понесли на взвешивание в нашу амбулаторию, к медсестре Наталье Чеховской. Позвонила нашему терапевту, Матвейченко Галине Яковлевне, и спросила, можно ли делать прививку. Это вторая по счету прививка, от гепатита. Галина Яковлевна дала добро.
Медсестра сделала прививку большим шприцом. Обычно деткам делают маленьким шприцом, «комариком». А она ему сделала большой иглой, она эту иглу наполовину ему засунула. Порвали ему там капиллярчики. мы пришли домой, у ребенка образовался синяк на ножке. Ножка бугром взялась.
На следующий день мы позвонили Галине Яковлевне. Так, мол, и так, синячок-бугорок. Она сказала, что ничего страшного, задет капиллярчик, пройдет. Но если покраснение, то тогда может быть инфекция
Итак, ужасы начались. Чуете, да? Укол сделали большим шпритцем и загнали его слишком глубоко. Для беременных и не-мамочек уточняю: прививка от гепатита - это внутримышечный укол, внутримышечный укол предполагает .... ну то он не подкожный, а внутримышечный. Игла уходит глубоко. Стандартная вакцина находится в правильной дозе в одноразовом шприце. Как правило. Но может быть и в ампулах. Вводится должна все равно одноразовым шпритцем. В большинстве случаев постинъекционный абсцесс возникает у человека после неправильно проведенного укола, с нарушением стерильности.
Кто-нибудь понял, какова была в данном случае упаковка вакцины, был ли применен многоразовый шпритц? Была продезинфицирована кожа ребенка? Продезинфицировала сестра руки? Я - нет. Из рассказанного понятно только одно, что внутримышечный укол был сделан внутримышескно. Все. А шприц большой и страшный. Подходит для ужастика, но для обвинения в причинении смерти???
Когда именно стоит беспокоится, то есть при покраснении Матвейченко внятно мамочке сказала.
Что было дальше?
На следующий день я смотрю, у него уже покраснение на ножке. Он начал плакать, всю ночь проплакал. Мы поехали к Галине Яковлевне и она дала нам направление в Славянскую поликлинику, к Слюсареву.
Мы приехали, детский хирург Слюсарев нас осмотрел, поставил нам диагноз «постинъекционный абсцесс». Температура была 37, 5 у ребенка. Он дал направление ложиться в стационар, отправил в приемный покой Славянской ЦРБ. Мы приехали туда. Там нас осмотрел сначала молодой хирург, потом он прислал Никитина. Он сказал, что хирургического вмешательства не надо, «у вас ничего страшного нет, езжайте домой, два дня выходных прикладывайте водочные компрессики». Мы приехали домой, два я ему прикладывала водочные компрессики. ребенок два дня плакал, не спал.
В понедельник снова поехали в Славянск, снова нас принял Никитин. В смотровой он нас заставил долго ждать. Когда пришел, то говорит: «ну я же сказал, что это ерунда. Езжайте домой продолжайте прикладывать водочные компрессики. Эта гематома рассосется у него сама».
Приехала домой, опять ему водочные компрессики ставила. А он криком орет, до ножки дотронуться невозможно. На следующий день мы опять поехали к Никитину. Но нас осмотрел другой врач, тот молодой предыдущий. Говорит: «что вы сюда ездите целую неделю? Вам же сказали, что ничего страшного нет. Я тут не вижу у него нагноений, езжайте домой!».
Потом нам все-таки выдали направление в детскую больницу.
Для еще беременных и совсем не-мамочек уточняю:
Вакцины против гепатита В обычно переносятся хорошо. Покраснение, уплотнение и болезненность в месте инъекции, нарушение самочувствия и небольшое повышение температуры тела до 37,5 градусов С встречаются, носят кратковременный характер, не требуют медицинской помощи, если нет анафилактического шок или крапивницы. Подозрение на плохую переносимость третьей прививки той же вакциной возникает только в случае плохой переносимости первых двух. Прививку не делают, если ребенок болен, например, простужен или у него обострилась какая-то хроника.
Что мы собственно узнали из этой части рассказа: что инъекция вызвала одно из обычных побочных действий, не требующих сами по себе мед.вмешательства, гнойного абсцесса не было, но на всякий пожарный ребенка положили в больницу. (В Германии не положили бы, гарантирую - дорого). Ребенок плачет, да. Так ребенок действительно себя плохо чувствует, а других способов коммуницировать с мамой у него нет.
Дежурный врач Толмачева ребенка осмотрела. Назначила укол антибиотика, дала супрастин. А было уже 8 вечера, нас положили в палату. Она сказала: «завтра пойдете в физиокабинет ножку прогревать». Ребенок после укольчика поспал, потом проснулся и до утра плакал. Он плакал, потел, был мокрым, у ребенка был жар. Утром померяла температуру, было 37,5. Я пошла в физиокабинет с ребенком. Со мной еще мать пошла, которая приехала нас навестить. Там нам отказались делать процедуры, поскольку температура у ребенка была.
Вот этот момент я не поняла? Что-то было еще? Гноя нет - антибиотики есть? Супрастин есть, а крапивницы нет? Вы из текста это однозначно можете понять? Я - нет. Прогревание при температуре не делают - это я что ли из текста узнать должна? И потом пойти и убить сначала Толмачеву потом физиотерапевта. Ну или в обратном порядке?
Мы вернулись. На обходе пришла заведующая детским отделением. Ножка у ребенка была уже распухшей, горячей. Она говорит: «что вы здесь делаете? Вам срочно в хирургию надо». Она на сотовый позвонила Никитину и сказала: «сейчас придет мама с малышом, посмотрите малыша».
Когда Никитин увидел, что это вновь мы, он аж в лице изменился. Было на лице написано, мол, как мы его достали. Он осмотрел ножку и говорит: «я здесь не вижу ничего страшного». А ребенок лежит и просто разрывается. Врач говорит: «я вас отправлял на УЗИ ножки. Вы ходили?». Я говорю: «вы нас никуда не направляли, никакое направление не давали».
Он повел в кабинет УЗИ, посмотрел ножку. С ним был еще какой-то доктор, и он тому доктору говорит: «сегодня я оперировать не буду. Я посмотрю еще завтра на УЗИ, и завтра сравню изменения». Я говорю: «сделайте что-нибудь, чтобы он не плакал». Он наорал на меня, говорит: «выйди отсюда». Я не выходила. Он взял меня за руку (Ольга Панасенко показывает, что врач Никитин схватил ее за плечо) и говорит: «выйди я сказал!». Я вышла в коридор и стала там плакать.
Затем он вышел из кабинета УЗИ и показал мне на марле желтую кровь. Говорит: «это сукровица. Вам когда делали прививку, задели капилляры и она не циркулирует, и собралась в одном месте, и поэтому гематома образовалась. Сейчас я вам сделаю маленький надрезик, вся плохая кровь выйдет и завтра поедете домой».
Кто не циркулирует? Сукровица? Вы что-нибюудь поняли, кроме того, что мамочке не понравилось выражение лица врача и что прежде, чем что-то резать на ночь глядя, Никитин предложил поподробнее разобраться с УЗИ, а мамочка хотела спать и чтобы ребенок не плакал? Я - нет.
Что мы узнаем отосюда? Врач отказался оперировать? Врач прооперирировал, хотя показаний к операции не было? Врач отказался осмотреть ребенка? Непонятно. Понятно, что у него выражение лица, а у нее слезы. И понятно, что ни она ни тото, кто за ней записывает не поняли, что именно говорил врач. Ну вряд ли он говорил, что сукровица не циркулирует, правда?
Но мамочке по барабану, что говорит врач. Сделайте что-нибудь, чтобы ребенок не плакал и баста. Например, еще супрастин?
Он забрал ребенка в перевязочную. Закрыл дверь. Минуты через две мне отдали ребенка как собачонку. Он был уже вяленький, сонный. Мы стояли в коридоре. Мы пошли на пост и я говорю: «в какую нам палату идти?». Она говорит: «видите у меня три бабушки сидят? Садитесь рядом, ожидайте очереди».
Я где-то полчаса с ребенком стояла, он у меня на руках, оперированный. Я стою, плачу. Она говорит: «ну иди в 15-ю палату, вроде там место свободное есть». Я видела, что там одна койка была пустая, там одна бабушка лежала. То есть я полчаса стояла, а там было пустое место. Они меня полчаса держали в коридоре вместо того, чтобы в палату положить.
Мы пришли в палату. Врач Никитин сказал: «будет кровить, не пугайтесь, так должно быть». После этого я его больше не видела. У ребенка сразу пропитались кровью тампон, две пеленки, одеяльце.
Ну, опять я узнаю массу совершенной херни. То ребенка ей отдали как собачонку. То стояла она где-то аж пол-часа. Что действительно сказала врач кто-нибудь понял? Я - нет. Если мне говорят будет немножко кровить и больше не говорят ничего, то я стопроцентно уточню и что такое немножко и что делать, если множко. Это мой стандартный вопрос: когда мне надо начинать волноваться? И пока я ответ не пойму точно, я не отвяжусь. И если момент, когда по словам врача волноваться нужно, я так медсестре и скажу: а ВРАЧ СКАЗАЛ, ЧТО В ЭТОМ СЛУЧАЕ СРОЧНО.
Я уже не говорю, что в этом случае я позвонила бы мужу, друзьям, вам, дорогие мои и вы бы мне помогли и думать, и инфу собирать.
Вон, когда у Натальи Кириченко сын не то заглотил, я через пол-часа для нее выяснила, что будет, что может быть, чем сердце успокоится. Я двух врачей в авральном порядке достала и задала все вопросы на случаи случаев. Нет, она стоит и плачет, сидит и плачет, лежит и плачет. Плакатиь надо в свободное от работы время! А если ты родила, то оно лет через восемнадцать-тридцать наступит. Плакать плачет, инфой не интересуется, на помощь не зовет, но смекает: от какое у врача лицо нехорошее.
Я пошла к медсестрам и говорю: «почему у ребенка так много крови вышло? Сделайте перевязку». Она нехотя пришла, нехотя сделала нам перевязку в перевязочной. Я ребенка забрала. У него был носик холодный. Я его укутала, начала греть.
Свекровь пошла искать врача, но нигде его не нашла. В другом здании его тоже не было. Она спросила у другого врача: «где мне можно найти Никитина?». На что ей врач сказал: «вы что, не поняли? Вам сказали, его сегодня нет и уже не будет». Она развернулась и ушла.
Затем я раскутала ребенка. Смотрю, а у него опять насквозь тампон и две чистые пеленочки, насквозь в крови. Я пошла к медсестрам. Говорю: «у меня опять ребенок кровит, придите, посмотрите». Она говорит: «иди в палату, я приду». Я пришла в палату, ждала-ждала, а ее нет и нет. Потом она пришла и говорит: «да у вас тут пока не надо делать перевязку. Вам сделаем не раньше 18:00». Я спрашиваю: «почему так кровит?». Она говорит: «вам же доктор сказал, что будет кровить? Это у него выходит плохая кровь. Не переживайте, идите отдыхайте, не бегайте туда-сюда».
У меня ребенок начал бледнеть, просто бледнеть на глазах. Я пошла опять к ним. Кабинет перевязочной был закрыт на замок. В рабочее время неизвестно, где они были. Кабинет закрыт, нигде никого нет, врача нет. Я пришла в палату. Потом выходила раз пять открывать кабинет, он у них закрыт был. Потом я нашла медсестру и говорю: «почему ребенок такой бледный?». Она говорит: «это, наверное, наркоз так подействовал у вас». Говорит: «вы знаете, что-то он у вас и правда кровит сильно».
Пошла она искать врача. Но не Никитна уже, как я поняла. Врач пришла через час к нам. Забрала ребенка в перевязочную. Она на моих глазах надавила на ранку, оттуда выступила последняя капелька крови, с пенкой. Ребенок за секунды побелел, посинел, дыхание стало у него тяжелым. Я начала звонить мужу, они у меня вырвали телефон, врач вырвала телефон и с силой кинула его на кровать. Говорит: «никуда не звоните, успокойтесь.
То есть ей до этого в голову не пришло позвонить отцу ребенка и сказать: Саша\Петя/Валера, ничего не могу понять, кровища, врача нет, ребенок вялый, посмотри, погугли, спроси, позвони и т.п. А вы поняли, сколько крови ребенок действительно потерял? Я - нет. Что такое "насквозь чистые пеленочки"? Проступило пятнышко крови? Все пеленки в крови, матрас можно выжимать? Послденее вроде нет, иначе и через одеялко просочилось бы, правда? А ей малыша пришлось развернуть из одеялка, чтобы увидеть кровь. Нет, может, матрас и взаправду выжимать надо было. Но это текст, который просит нас о помощи и не просто о помощи, а о помощи уебать других людей, желательно насмерть. Так можно русским языком сказать: сколько крови все-таки вышло?
А дальше идет апофигей.
Вызвали реаниматолога. То ли он не шел, то ли не могли его дождаться. Понесли ребенка. Ребенка у меня забрали в 16:20. Я побежала следом, в реанимацию. Меня оттуда выставили. По документам ребенок у меня умер в 16:56. Нам о смерти сообщили в 19:00. За эти два часа ему написали, что у него фетальный гепатит, отек мозга. Без вскрытия, они уже в этот вечер написали.
Куда реаниматор не шел? В перевязочную? В палату? Поговоритиь с мамочкой в коридор? Может, он в реанимационную шел, нет? Вы поняли? Я - нет. Поняла только, что в реанимацию мамочку не пустили. И что это страшно важная инфа, которой я должна как-то руководствоваться. С чего мамочка взяла, что любого покойника вскрывают? Прежде, чем всех полить грязью, хоть уже малышу и не поможешь, она не могла уточнить, что вскрытие подтвернждает или опровергает диагноз, но не явлется источником первого диагноза?
А теперь наступает окончательный ужас. Оказывается все это время мама доказывала врачам, что до привики ее ребенок был образцом здоровья. И не то забыла (подумаешь, мелочь-то какая!), не то в полемическом пылу просто решила не сообщать, что в беременности перенесла гепатит. Оказывается, два месяца она не замечала ровным счетом ничего особенного?
Вышли ко мне в коридор реаниматолог и заведующая детским отделением. И начали расспрашивать, как проходила беременность, чем я болела и не болела, как ребенок родился. А ребенок у меня родился абсолютно здоровым, три с половиной килограмма, 55 рост у него. Нас выписали по 10-бальной шкале из роддома.
Единственное, я им сказал, что мы переболели желтухой в роддоме. Наверное, это для них оказалось хорошей зацепкой, чтобы написать, что у ребенка фетальный гепатит. Все это время они использовали на то, чтобы переписать эти все бумажки.
Затем вышла реаниматолог и говорит: «дайте вашу карточку ребенка, я хочу почитать». Я ей отдала карточку ребенка, спросив, что с еребнком. Она сказала: «тяжелый мальчик, занимаются мальчиком. Мы вам скажем». Взяла карточку ребенка. Потом уже у следователя я в этой карточке не обнаружила выписки из роддома, в которой ребенок мой абсолютно здоров. И заключения педиатра, который написал, что при осмотре ребенок был абсолютно здоров. Хорошо, что у меня есть ксерокопия.
Если они написали, что ребенок у меня был болен, почему мне этого никто не сказал в роддоме? Если ребенок был болен, получается, нельзя было делать эту вторую прививку от гепатита? Почему врач-педиатр Матвечйенко Галина Яковлевна дала добро на эту прививку? Она, значит, тоже виновата? А ребенок был абсолютно здоровым. Они со всех сторон виноваты. Они убили ребенка. Я хочу, чтобы они за это ответили».
Нет, вскрытие действительно покажет. И, может быть, ребенок истек кровью, умер от гангрены и т.п. Но как у нее получается, что Если ребенок был болен, получается, нельзя было делать эту вторую прививку от гепатита? ? Это до какой степени надо было при жизни не интересоваться своим малышом, чтобы не знать: Непривитого малыша от переболевшей в беременности матери (или от матери-вирусоносителя) необходимо вакцинировать по схеме 0-1-2-12.
Ну убейте старую кОзу, ну не верю я, что всю дорогу даже если кругом повальные врачи-убийцы нельзя былол поинтересоваться: доктор, вот у меня желтуха, а я беременна, чкажите, а на что я должна обращать внимание? И еще стописят раз перепроверить потом по своим источникам. Ведь даже в библиотеку, как в мое время, ехать не надо, дойди до и-нета, набери два-три слова, найди время и почитай.
Считаю ли я действия врачей абсолютно корректными? Да ничего я не считаю. Повторяю, из этогог рассказа про врачей и про ребенка понять нельзя ровным счетом абсолютно ничего. Нуль. Виноваты ли они в том, что сосредоточились на абсцессе и не поинтересовались пренатальным периодом? Maybe yes, maybe no.
А они точно не поинтересовались? Maybe yes, maybe no.
Может быть, повторяю, может быть, вскрытие покажет ужасную халатность врачей. Maybe yes, maybe no.
А вот писанина это одно уже точно показала: когда умирает ребенок у инфантильных родителей, они всегда готовы убить врача. А мы еще готовы априори их поддержать.
Если врачи виноваты, они по закону ответят. А если нет? Кто ответит за эту травлю по закону? За обвинение вообще всех, начиная с участковой и кончая реаниматологом? Кто ответит за оскорбления? Мамочка? Блоггеры Maybe yes, maybe no? O, no!
Берегите себя и своих близких, зовите на помощь, когда еще можно помочь, думайте головой и не утешайтесь тем, что ПОТОМ можно убдет кого-то уебать в и-нете с ноги. Берегите себя и думайте, думайте, думайте! Думайте сами. Думайте своей головой.
Иллюстрация - Пимоненко "Жертва фанатизма"
Оригинал взят у amonit в Пойдем и убьем врача всем миром
Очередной истошный крик по сети:
Друзья! Давайте это максимально распространим в сети! Уйдут ведь опять безнаказанно!!!
Опять несем цветы, свечи и проклятия. А за пазухой уже складные вилы.
Оговорюсь: я не знаю, что произошло. Добавлю: и никто не знает. Этот пост не о том, что произошло, а о том, за что нас зовут на баррикады. О том, что именно, что реально изложено в тексте, растиражировано и в очередной раз призывает куда-то пойти и как минимум искалечить врачу жизнь.
Для особо одаренных повторяю еще раз: я не знаю, что произошло на самом деле по одной простой причине - этого не знает никто и знать никто не может в силу способа изложения людей, который постигла трагедия. Виноваты ли врачи? НЕ ЗНАЮ. Maybe yes, maybe no.
Этот пост посвящен исключительно изложению трагедии матерью умершего - будь земля ему пухом! - младенца.
И я буду писать не очень ласково об этой матери. Не потому, что не понимаю ужас потери ребенка. А потому что понимаю ужас облыжного обвинения. Человеку с этим обвинением теперь всю жимзнь жить. Оправдают, не оправдают, все равно при первом удобном случае будут повторять. А вот тем, кто обвиняет почему-то никогда ничего не бывает. Ну... подумаешь, обвинили слегка так всех подряд в человеческой и профессиональной не состоятельности. У кого трагедия, с того взятки-гладки, а свора любителей жареных фактов всегда поддержит.
Итак, по тексту.
Начинается он убойным слоганом:
"Как в больнице убивали Витю Панасенко"
Ну и как же?
Ну, это как водится, это пишется под копирку всякий раз:
"могу смело сказать, что двухмесячного мальчика убили равнодушие, халатность и жестокость. В кубанской медицине это норма".
Все, товарищи кубанские врачи, все встали и строем вышли. Мы уже знаем про вас, какая у вас норма. Все вы уроды и убить вас там всех мало. Отойдите! Не мешайте больным блоггерам выздоравливать. И сказано действительно смело. Ну куда уже смелее-то: помоями-то с размаху с девятого этажа. Самая она смелость и есть. Вот погодите, когда вся стая соберется, так там такая смелость пойдет...
Далее преисполненый помойного девятиэтажного мужества блоггер использует в скандальных целях интервью осиротевшей матери.
14 марта ребенка понесли на взвешивание в нашу амбулаторию, к медсестре Наталье Чеховской. Позвонила нашему терапевту, Матвейченко Галине Яковлевне, и спросила, можно ли делать прививку. Это вторая по счету прививка, от гепатита. Галина Яковлевна дала добро.
Медсестра сделала прививку большим шприцом. Обычно деткам делают маленьким шприцом, «комариком». А она ему сделала большой иглой, она эту иглу наполовину ему засунула. Порвали ему там капиллярчики. мы пришли домой, у ребенка образовался синяк на ножке. Ножка бугром взялась.
На следующий день мы позвонили Галине Яковлевне. Так, мол, и так, синячок-бугорок. Она сказала, что ничего страшного, задет капиллярчик, пройдет. Но если покраснение, то тогда может быть инфекция
Итак, ужасы начались. Чуете, да? Укол сделали большим шпритцем и загнали его слишком глубоко. Для беременных и не-мамочек уточняю: прививка от гепатита - это внутримышечный укол, внутримышечный укол предполагает .... ну то он не подкожный, а внутримышечный. Игла уходит глубоко. Стандартная вакцина находится в правильной дозе в одноразовом шприце. Как правило. Но может быть и в ампулах. Вводится должна все равно одноразовым шпритцем. В большинстве случаев постинъекционный абсцесс возникает у человека после неправильно проведенного укола, с нарушением стерильности.
Кто-нибудь понял, какова была в данном случае упаковка вакцины, был ли применен многоразовый шпритц? Была продезинфицирована кожа ребенка? Продезинфицировала сестра руки? Я - нет. Из рассказанного понятно только одно, что внутримышечный укол был сделан внутримышескно. Все. А шприц большой и страшный. Подходит для ужастика, но для обвинения в причинении смерти???
Когда именно стоит беспокоится, то есть при покраснении Матвейченко внятно мамочке сказала.
Что было дальше?
На следующий день я смотрю, у него уже покраснение на ножке. Он начал плакать, всю ночь проплакал. Мы поехали к Галине Яковлевне и она дала нам направление в Славянскую поликлинику, к Слюсареву.
Мы приехали, детский хирург Слюсарев нас осмотрел, поставил нам диагноз «постинъекционный абсцесс». Температура была 37, 5 у ребенка. Он дал направление ложиться в стационар, отправил в приемный покой Славянской ЦРБ. Мы приехали туда. Там нас осмотрел сначала молодой хирург, потом он прислал Никитина. Он сказал, что хирургического вмешательства не надо, «у вас ничего страшного нет, езжайте домой, два дня выходных прикладывайте водочные компрессики». Мы приехали домой, два я ему прикладывала водочные компрессики. ребенок два дня плакал, не спал.
В понедельник снова поехали в Славянск, снова нас принял Никитин. В смотровой он нас заставил долго ждать. Когда пришел, то говорит: «ну я же сказал, что это ерунда. Езжайте домой продолжайте прикладывать водочные компрессики. Эта гематома рассосется у него сама».
Приехала домой, опять ему водочные компрессики ставила. А он криком орет, до ножки дотронуться невозможно. На следующий день мы опять поехали к Никитину. Но нас осмотрел другой врач, тот молодой предыдущий. Говорит: «что вы сюда ездите целую неделю? Вам же сказали, что ничего страшного нет. Я тут не вижу у него нагноений, езжайте домой!».
Потом нам все-таки выдали направление в детскую больницу.
Для еще беременных и совсем не-мамочек уточняю:
Вакцины против гепатита В обычно переносятся хорошо. Покраснение, уплотнение и болезненность в месте инъекции, нарушение самочувствия и небольшое повышение температуры тела до 37,5 градусов С встречаются, носят кратковременный характер, не требуют медицинской помощи, если нет анафилактического шок или крапивницы. Подозрение на плохую переносимость третьей прививки той же вакциной возникает только в случае плохой переносимости первых двух. Прививку не делают, если ребенок болен, например, простужен или у него обострилась какая-то хроника.
Что мы собственно узнали из этой части рассказа: что инъекция вызвала одно из обычных побочных действий, не требующих сами по себе мед.вмешательства, гнойного абсцесса не было, но на всякий пожарный ребенка положили в больницу. (В Германии не положили бы, гарантирую - дорого). Ребенок плачет, да. Так ребенок действительно себя плохо чувствует, а других способов коммуницировать с мамой у него нет.
Дежурный врач Толмачева ребенка осмотрела. Назначила укол антибиотика, дала супрастин. А было уже 8 вечера, нас положили в палату. Она сказала: «завтра пойдете в физиокабинет ножку прогревать». Ребенок после укольчика поспал, потом проснулся и до утра плакал. Он плакал, потел, был мокрым, у ребенка был жар. Утром померяла температуру, было 37,5. Я пошла в физиокабинет с ребенком. Со мной еще мать пошла, которая приехала нас навестить. Там нам отказались делать процедуры, поскольку температура у ребенка была.
Вот этот момент я не поняла? Что-то было еще? Гноя нет - антибиотики есть? Супрастин есть, а крапивницы нет? Вы из текста это однозначно можете понять? Я - нет. Прогревание при температуре не делают - это я что ли из текста узнать должна? И потом пойти и убить сначала Толмачеву потом физиотерапевта. Ну или в обратном порядке?
Мы вернулись. На обходе пришла заведующая детским отделением. Ножка у ребенка была уже распухшей, горячей. Она говорит: «что вы здесь делаете? Вам срочно в хирургию надо». Она на сотовый позвонила Никитину и сказала: «сейчас придет мама с малышом, посмотрите малыша».
Когда Никитин увидел, что это вновь мы, он аж в лице изменился. Было на лице написано, мол, как мы его достали. Он осмотрел ножку и говорит: «я здесь не вижу ничего страшного». А ребенок лежит и просто разрывается. Врач говорит: «я вас отправлял на УЗИ ножки. Вы ходили?». Я говорю: «вы нас никуда не направляли, никакое направление не давали».
Он повел в кабинет УЗИ, посмотрел ножку. С ним был еще какой-то доктор, и он тому доктору говорит: «сегодня я оперировать не буду. Я посмотрю еще завтра на УЗИ, и завтра сравню изменения». Я говорю: «сделайте что-нибудь, чтобы он не плакал». Он наорал на меня, говорит: «выйди отсюда». Я не выходила. Он взял меня за руку (Ольга Панасенко показывает, что врач Никитин схватил ее за плечо) и говорит: «выйди я сказал!». Я вышла в коридор и стала там плакать.
Затем он вышел из кабинета УЗИ и показал мне на марле желтую кровь. Говорит: «это сукровица. Вам когда делали прививку, задели капилляры и она не циркулирует, и собралась в одном месте, и поэтому гематома образовалась. Сейчас я вам сделаю маленький надрезик, вся плохая кровь выйдет и завтра поедете домой».
Кто не циркулирует? Сукровица? Вы что-нибюудь поняли, кроме того, что мамочке не понравилось выражение лица врача и что прежде, чем что-то резать на ночь глядя, Никитин предложил поподробнее разобраться с УЗИ, а мамочка хотела спать и чтобы ребенок не плакал? Я - нет.
Что мы узнаем отосюда? Врач отказался оперировать? Врач прооперирировал, хотя показаний к операции не было? Врач отказался осмотреть ребенка? Непонятно. Понятно, что у него выражение лица, а у нее слезы. И понятно, что ни она ни тото, кто за ней записывает не поняли, что именно говорил врач. Ну вряд ли он говорил, что сукровица не циркулирует, правда?
Но мамочке по барабану, что говорит врач. Сделайте что-нибудь, чтобы ребенок не плакал и баста. Например, еще супрастин?
Он забрал ребенка в перевязочную. Закрыл дверь. Минуты через две мне отдали ребенка как собачонку. Он был уже вяленький, сонный. Мы стояли в коридоре. Мы пошли на пост и я говорю: «в какую нам палату идти?». Она говорит: «видите у меня три бабушки сидят? Садитесь рядом, ожидайте очереди».
Я где-то полчаса с ребенком стояла, он у меня на руках, оперированный. Я стою, плачу. Она говорит: «ну иди в 15-ю палату, вроде там место свободное есть». Я видела, что там одна койка была пустая, там одна бабушка лежала. То есть я полчаса стояла, а там было пустое место. Они меня полчаса держали в коридоре вместо того, чтобы в палату положить.
Мы пришли в палату. Врач Никитин сказал: «будет кровить, не пугайтесь, так должно быть». После этого я его больше не видела. У ребенка сразу пропитались кровью тампон, две пеленки, одеяльце.
Ну, опять я узнаю массу совершенной херни. То ребенка ей отдали как собачонку. То стояла она где-то аж пол-часа. Что действительно сказала врач кто-нибудь понял? Я - нет. Если мне говорят будет немножко кровить и больше не говорят ничего, то я стопроцентно уточню и что такое немножко и что делать, если множко. Это мой стандартный вопрос: когда мне надо начинать волноваться? И пока я ответ не пойму точно, я не отвяжусь. И если момент, когда по словам врача волноваться нужно, я так медсестре и скажу: а ВРАЧ СКАЗАЛ, ЧТО В ЭТОМ СЛУЧАЕ СРОЧНО.
Я уже не говорю, что в этом случае я позвонила бы мужу, друзьям, вам, дорогие мои и вы бы мне помогли и думать, и инфу собирать.
Вон, когда у Натальи Кириченко сын не то заглотил, я через пол-часа для нее выяснила, что будет, что может быть, чем сердце успокоится. Я двух врачей в авральном порядке достала и задала все вопросы на случаи случаев. Нет, она стоит и плачет, сидит и плачет, лежит и плачет. Плакатиь надо в свободное от работы время! А если ты родила, то оно лет через восемнадцать-тридцать наступит. Плакать плачет, инфой не интересуется, на помощь не зовет, но смекает: от какое у врача лицо нехорошее.
Я пошла к медсестрам и говорю: «почему у ребенка так много крови вышло? Сделайте перевязку». Она нехотя пришла, нехотя сделала нам перевязку в перевязочной. Я ребенка забрала. У него был носик холодный. Я его укутала, начала греть.
Свекровь пошла искать врача, но нигде его не нашла. В другом здании его тоже не было. Она спросила у другого врача: «где мне можно найти Никитина?». На что ей врач сказал: «вы что, не поняли? Вам сказали, его сегодня нет и уже не будет». Она развернулась и ушла.
Затем я раскутала ребенка. Смотрю, а у него опять насквозь тампон и две чистые пеленочки, насквозь в крови. Я пошла к медсестрам. Говорю: «у меня опять ребенок кровит, придите, посмотрите». Она говорит: «иди в палату, я приду». Я пришла в палату, ждала-ждала, а ее нет и нет. Потом она пришла и говорит: «да у вас тут пока не надо делать перевязку. Вам сделаем не раньше 18:00». Я спрашиваю: «почему так кровит?». Она говорит: «вам же доктор сказал, что будет кровить? Это у него выходит плохая кровь. Не переживайте, идите отдыхайте, не бегайте туда-сюда».
У меня ребенок начал бледнеть, просто бледнеть на глазах. Я пошла опять к ним. Кабинет перевязочной был закрыт на замок. В рабочее время неизвестно, где они были. Кабинет закрыт, нигде никого нет, врача нет. Я пришла в палату. Потом выходила раз пять открывать кабинет, он у них закрыт был. Потом я нашла медсестру и говорю: «почему ребенок такой бледный?». Она говорит: «это, наверное, наркоз так подействовал у вас». Говорит: «вы знаете, что-то он у вас и правда кровит сильно».
Пошла она искать врача. Но не Никитна уже, как я поняла. Врач пришла через час к нам. Забрала ребенка в перевязочную. Она на моих глазах надавила на ранку, оттуда выступила последняя капелька крови, с пенкой. Ребенок за секунды побелел, посинел, дыхание стало у него тяжелым. Я начала звонить мужу, они у меня вырвали телефон, врач вырвала телефон и с силой кинула его на кровать. Говорит: «никуда не звоните, успокойтесь.
То есть ей до этого в голову не пришло позвонить отцу ребенка и сказать: Саша\Петя/Валера, ничего не могу понять, кровища, врача нет, ребенок вялый, посмотри, погугли, спроси, позвони и т.п. А вы поняли, сколько крови ребенок действительно потерял? Я - нет. Что такое "насквозь чистые пеленочки"? Проступило пятнышко крови? Все пеленки в крови, матрас можно выжимать? Послденее вроде нет, иначе и через одеялко просочилось бы, правда? А ей малыша пришлось развернуть из одеялка, чтобы увидеть кровь. Нет, может, матрас и взаправду выжимать надо было. Но это текст, который просит нас о помощи и не просто о помощи, а о помощи уебать других людей, желательно насмерть. Так можно русским языком сказать: сколько крови все-таки вышло?
А дальше идет апофигей.
Вызвали реаниматолога. То ли он не шел, то ли не могли его дождаться. Понесли ребенка. Ребенка у меня забрали в 16:20. Я побежала следом, в реанимацию. Меня оттуда выставили. По документам ребенок у меня умер в 16:56. Нам о смерти сообщили в 19:00. За эти два часа ему написали, что у него фетальный гепатит, отек мозга. Без вскрытия, они уже в этот вечер написали.
Куда реаниматор не шел? В перевязочную? В палату? Поговоритиь с мамочкой в коридор? Может, он в реанимационную шел, нет? Вы поняли? Я - нет. Поняла только, что в реанимацию мамочку не пустили. И что это страшно важная инфа, которой я должна как-то руководствоваться. С чего мамочка взяла, что любого покойника вскрывают? Прежде, чем всех полить грязью, хоть уже малышу и не поможешь, она не могла уточнить, что вскрытие подтвернждает или опровергает диагноз, но не явлется источником первого диагноза?
А теперь наступает окончательный ужас. Оказывается все это время мама доказывала врачам, что до привики ее ребенок был образцом здоровья. И не то забыла (подумаешь, мелочь-то какая!), не то в полемическом пылу просто решила не сообщать, что в беременности перенесла гепатит. Оказывается, два месяца она не замечала ровным счетом ничего особенного?
Вышли ко мне в коридор реаниматолог и заведующая детским отделением. И начали расспрашивать, как проходила беременность, чем я болела и не болела, как ребенок родился. А ребенок у меня родился абсолютно здоровым, три с половиной килограмма, 55 рост у него. Нас выписали по 10-бальной шкале из роддома.
Единственное, я им сказал, что мы переболели желтухой в роддоме. Наверное, это для них оказалось хорошей зацепкой, чтобы написать, что у ребенка фетальный гепатит. Все это время они использовали на то, чтобы переписать эти все бумажки.
Затем вышла реаниматолог и говорит: «дайте вашу карточку ребенка, я хочу почитать». Я ей отдала карточку ребенка, спросив, что с еребнком. Она сказала: «тяжелый мальчик, занимаются мальчиком. Мы вам скажем». Взяла карточку ребенка. Потом уже у следователя я в этой карточке не обнаружила выписки из роддома, в которой ребенок мой абсолютно здоров. И заключения педиатра, который написал, что при осмотре ребенок был абсолютно здоров. Хорошо, что у меня есть ксерокопия.
Если они написали, что ребенок у меня был болен, почему мне этого никто не сказал в роддоме? Если ребенок был болен, получается, нельзя было делать эту вторую прививку от гепатита? Почему врач-педиатр Матвечйенко Галина Яковлевна дала добро на эту прививку? Она, значит, тоже виновата? А ребенок был абсолютно здоровым. Они со всех сторон виноваты. Они убили ребенка. Я хочу, чтобы они за это ответили».
Нет, вскрытие действительно покажет. И, может быть, ребенок истек кровью, умер от гангрены и т.п. Но как у нее получается, что Если ребенок был болен, получается, нельзя было делать эту вторую прививку от гепатита? ? Это до какой степени надо было при жизни не интересоваться своим малышом, чтобы не знать: Непривитого малыша от переболевшей в беременности матери (или от матери-вирусоносителя) необходимо вакцинировать по схеме 0-1-2-12.
Ну убейте старую кОзу, ну не верю я, что всю дорогу даже если кругом повальные врачи-убийцы нельзя былол поинтересоваться: доктор, вот у меня желтуха, а я беременна, чкажите, а на что я должна обращать внимание? И еще стописят раз перепроверить потом по своим источникам. Ведь даже в библиотеку, как в мое время, ехать не надо, дойди до и-нета, набери два-три слова, найди время и почитай.
Считаю ли я действия врачей абсолютно корректными? Да ничего я не считаю. Повторяю, из этогог рассказа про врачей и про ребенка понять нельзя ровным счетом абсолютно ничего. Нуль. Виноваты ли они в том, что сосредоточились на абсцессе и не поинтересовались пренатальным периодом? Maybe yes, maybe no.
А они точно не поинтересовались? Maybe yes, maybe no.
Может быть, повторяю, может быть, вскрытие покажет ужасную халатность врачей. Maybe yes, maybe no.
А вот писанина это одно уже точно показала: когда умирает ребенок у инфантильных родителей, они всегда готовы убить врача. А мы еще готовы априори их поддержать.
Если врачи виноваты, они по закону ответят. А если нет? Кто ответит за эту травлю по закону? За обвинение вообще всех, начиная с участковой и кончая реаниматологом? Кто ответит за оскорбления? Мамочка? Блоггеры Maybe yes, maybe no? O, no!
Берегите себя и своих близких, зовите на помощь, когда еще можно помочь, думайте головой и не утешайтесь тем, что ПОТОМ можно убдет кого-то уебать в и-нете с ноги. Берегите себя и думайте, думайте, думайте! Думайте сами. Думайте своей головой.
Иллюстрация - Пимоненко "Жертва фанатизма"