АЛЕКСАНДР ЧЕСНОКОВ. НА РАЗВАЛИНАХ ГУЛАГА.
Александр Вальтерович Чесноков
(9 сентября 1952 Шенкурск - 13 апреля 2011 Вельск)
I. ЭКСКУРС В ПРОШЛОЕ
Мехреньгская железная дорога
Знакомство с этими местами состоялось у меня около десяти лет назад. Шенкурский леспромхоз, предчувствуя ликвидацию молевого сплава леса, искал рынки сбыта через железные дорогию Помимо известной станции Вельск к району подходили еще две железнодорожных ветки широкой колеи: Тегинская - на север от станции Юра и Мехреньгская от станции Пукса в Плесецком районе, идущая на восток.
Пословицу “Язык до Мехреньги доведет” местные жители давно перестали употреблять, поскольку с появлением ГУЛАГа слишком зловещий смысл обретала невинная поговорка. В краю озер и карстовых провалов, среди девственной тайги не по своей воле появлялись переселенцы. Сначала раскулачиваемые, а затем и по иным причинам попавшие в многонациональный список туземцев архипелага. По Мехреньге и разместилось племя зэков с живущей с ними в симбиозе охраной, спецами, расконвоированными и доходягами, которым на материк было возвращаться некогда и не к кому.
Гулаг по хозяйски разместился на станциях Мехреньгской железной дороги. Это теперь на карте поселки именуются Салтзеро, Выяжозеро, Азинозеро. Тогда они значились как 7-й, 15-й, 20-й... Местные хорошо ориентировались в номерах, где был лагерь женский, где общий, где режим усиленный, где строгий, где особый, “крытая зона”, что описана Довлатовым и Солженицыным. Железка уходила на восток от Плесецка, почти касаясь Шенкурского района и заканчивалась в Виноградовском районе.
Несмотря на то, что по этой ветке вполне регулярно ходил пассажирский поезд, гражданскому населению Архангельской области сия железная дорога была известна не более, чем жителям России магистраль по северу Сибири с запада на восток. Где поезда через великие реки Обь и Енисей (далее смотри карту) перегоняли по рельсам, уложенным по льду. Если бы не В. Т. Шаламов, познания наши в колымской географии имели бы значительные изъяны.
О масштабах освоения девственной тайги можно судить по таким косвенным признакам, как высоковольтные линии электропередачи. Проложенные вдоль дороги 110 -киловольтные, на бетонных опорах, позволяли, в принципе, не только дать свет прожекторам на вышки охранников, но запустить далеко не кустарные цехи переработки древесины на месте. А то и электрифицировать железную дорогу.
Попутно заметим, что края те помимо леса богаты рыбой, зверем, грибами, ягодами и местными полезными ископаемыми: известняк, гипс, местные строительные материалы-гравий, глина. Лес, конечно вырублен, зверь повыбит, дикорастуие, говорят, чем-то посыпаются с близкого космодрома… Но… Красивые места и, надо сказать, приличная сеть гравийных бывших лесовозных дорог. Запущенных, конечно, с ветхими деревянными мостиками через лесные речки, построенными по особой зековской технологии: клетки из огромных хлыстов до самого дна в каньонах десятиметровой глубины.
Вольные и подневольные
Собственно по этой причине и побывал там автор во второй половине восьмидесятых. Расположение Ледского лесопункта Шенкурского леспромхоза в 35 километрах от прижелезнодорожного нижнего склада позволило пренебречь сложными отношениями подконвойных лесорубов МВД и вольных тружеников Минлесбумпрома. У первых заканчивался лесфонд, да труд подневольных двадцатого века стал много менее рентабелен, чем в древнем Египте. Известные соперники за сырьевые базы договорились, вольные поставляют сырье, туземцы его перерабатывают, а реализует МВД к удовлетворению обеих сторон.
Лесосырьевая база лагерей была достаточно удобной на зависть вольным лесозаготовителям. Технология разработки делянок на островах архипелага осложнялась спецификой организации работ. Вокруг делянки надо было протянуть колючую проволоку ,протоптать тропу, по которой с верным Русланом и кустом на голове делал обход солдат срочной службы. Затем построить вышки, шлагбаум, организовать подобие караульного помещения… Да мало ли особенностей последней коммунистической (в “Правде Севера” заменили на “устройства лесной” - авт.) каторги.
Поскольку договоренность о сотрудничестве была достигнута,к работе подключились проектные подразделения Архангельсклеспрома и произвели изыскания гравийной лесовозной дороги на Елсозеро-крупный прижелезнодорожный нижний склад, затем подкрановых путей для отгрузки леса, минуя пропускник зэковской биржи. Выгода для ледских лесозаготовителей была и в том, что впервые в обработку пошла лиственная древесина. До той поры, разве что старожилы помнили заготовки ружейного и спичечного кряжа. Лиственницу еще использовали для строительства мостов и укладки нижних венцов срубов, а береза, исключая незначительные объемы качественного фанерного сырья, и осина шли в дрова.
Дорога на поселок шла в местах живописных. Карст-воронкообразные провалы в известковых почвах-явление достаточно редкое. На дне карстовых воронок могут быть озера, может и не быть ничего. Ландшафт прилагерной зоны-высокие холмы с проблесками озер глубоко внизу-являли наглядное пособие по изучению геоморфологии.
Стройматериалами природа край также не обидела. Огромный гравийный карьер, куда вела в свое время ветка железной дороги широкой колеи, из которого по всем признакам и была устроена насыпь железной дороги, свои возможности далеко не исчерпал. По зэковским преданиям в пятидесятые годы там обнаружили скелет мамонта, сообщили в Академию наук, но никто из ученых не решился посетить эти мрачные края.
Из этого карьера вольноотпущенники или расконвоированные нехитрой дорожной техникой-старенькими самосвалами обустраивали свои лесовозные дороги. Экскаваторщик, подогревая чифирбак -жестяную банку с традиционным напитком аборигенов - на вопрос, много ли гравия в карьере, философски заметил:
- Сроков на восемь хватит!
- А срок-то у тебя велик-ли?
- Восемь лет.
Особенности туземного быта
Человеку, впервые попавшему на острова в качестве стороннего наблюдателя, нравы обитателей архипелага казались достаточно своеобразными. Поезд приходил на материк-станцию Пуксоозеро утром и вечером возвращался в тайгу вечером. Вагоны пассажирского поезда-не Столыпинские, а самые обычные заполняла интересная публика. Говор столичный. Исключительно вежливы. Если кто нечаянно заденет тебя-рассыплется в извинениях в самых изысканных выражениях. которые на гражданке давно превратились в архаизмы.
Это, видимо, уже отбывающие окончание своих длинных сроков коммерсанты и предприниматели-цеховики. Наследники Чичикова, что с помощью нехитрых, вполне законных на Западе и криминальных в совдепии приемов, делали маленький бизнес. Порой в формах причудливых и на Западе невозможных, положим тех же “мертвых душ” в ведомостях на получение заработной платы. Не склонных к насилию их отпускали под подписку в Плесецк, а может даже домой на побывку . Они и составляли основную массу пассажиров таежного поезда.
Разговор в вагоне шел вокруг дел семейных, последних новостей культуры, обходя политику.
- Чайку хорошего сумел купить,-приятно сообщал спутникам мужчина средних лет, в плаще при шляпе и галстуке.-Машенька сейчас нам устроит... - И действительно, на железную печурку, гудевшую у купе проводников водружался… да-да. Все тот же чифирбак! - огромная кружка, куда высыпалось содержимое пачки чая.
Если вы, уважаемый читатель, думаете,что хороший чаек это индийский или цейлонский, или широко рекламируемый “Липтон”, то ошибаетесь! Для чифира всегда использовался грузинский и лучше не самого высокого качества. Номер два. Об этом вас обязательно предупреждала всезнающая продавщица поселкового магазина вблизи зоны. Благородные сорта чая обладают горьковатым вкусом, а заваренные до цвета смолы связывают все во рту. Чифирбак же пускался по кругу и собравшиеся делали по несколку глотков, передавая кружку соседу.
Пробиваясь на проходимой леспромхозовской вахтовке на рекогносцировку вдоль реки Мехреньги, мы обнаружили сидящий на двух мостах “уазик”. Рядом у костра грелся рослый, в черной лагерной спецовке стриженый наголо водитель. Он поднял руку, будто это происходило где-нибудь на дачной близ Москвы дороге и попросил “выдернуть” машину. “Планетарка у переднего моста развалилась,-пояснил шофер, а то бы сам выбрался.”
Оказалось, это был водитель легковой машины начальника лагеря. Сам начальник оставшиеся несколько километров ушел пешком, а водитель ждал помощи из поселка. Вахтовка легко вытащила “козлика” и наш новый знакомый пригласил пересесть к нему: ”Со мной быстрее доберетесь”. Заинтригованные предложением ехать на легковой без передка мы приняли предложение.
- Я ведь спортсмен-водитель, - пояснил шофер.-В международных ралли участвовал. На Олимпиаде-80 был главным диспетчером”. - Далее водитель несколько замялся, подыскивая связь между прежним и нынешним статусом - Судили шестнадцать раз. На шестнадцатый дали восемь лет. - Причину, по которой спортсмен-механик угодил на нары, мы так и не узнали. Скорее всего это вполне ныне законные операции с валютой.
Еще один штрих быта аборигенов мы узнали, когда по распоряжению начальника лагеря нас подвозил на ЗИЛе с железным зарешеченным кузовом. На наш вопрос, сколько народу помещается в металлический загон, бравый прапорщик ответствовал: “Это когда как, если зимой, то тридцать восемь, а если летом-сорок два.”На наше недоумение по поводу таковой смены вместимости в зависимости от времени года пояснил:
- Так ведь зимой они в телогрейках, вот и помещается их меньше, чем летом”.
-“И сколко времени они забираются в машину?”
-А когда собаку приспустим-очень быстро!”
II. СВОБОДУ АРХИПЕЛАГУ!
Метаморфозы перестройки
Недолго продолжался симбиоз вольных и подневольных лесозаготовителей. Крах коммунистической идеологии разрушил и пенитенциарную систему, доктрину перевоспитания человека трудом. Занятие это не из приятных , и отдача от подневольного труда перестала оправдывать затраты на содержание. Онежское управление исправительных учреждений ликвидировали. Туземцев и охрану переместили в места более глухие, где может быть сохранилась девственная тайга, а может быть и вообще ликвидировали участки лесоповала, обнесенные колючей проволокой, шлагбаумами и охранниками с собаками на тропе.
Да и природа не вынесла насилия над собой. Объемы лесозаготовок уменьшились приблизительно пятикратно. Что удивительно, при всех издержках катастрофы не произошло. Рубль стал конвертироваться, а затем стало конвертироваться и “зеленое золото”. И тех средств, что выручаются от продажи заготовляемого мизера хватает на прокорм. Другой вопрос, что разваливаются, ржавеют основные фонды. Огромная инфраструктура жилых поселков лесозаготовителей разваливается, нет средств на содержание линий электропередачи, дорог, горючего для местных дизельных электростанций.
Если местные лесопункты оказались способны к поддержанию худо-бедно жизни - местные жители завели натуральное хозяйство, промышляют грибами, ягодами, частными заготовками леса, уходом аборигенов архипелаг превратился в руины сразу. Железная дорога-удовольствие из очень дорогих. Взять ее балансовую стоимость в ценах 1984 года, да накрутить коэффициент - цифра получается умопомрачительная. Одни амортизационные отчисления доведут до инфаркта любого бухгалтера, не говоря о затратах на содержание.
Получилась картина парадоксальная: дешевле бросить, чем содержать. Ну а бросать дело нехитрое. Щелкнул выключателем и высоковольтная линия из живительной артерии превращается в памятник истории и архитектуры. Причем созерцать который могут лишь редкие охотники, рыболовы да зверье. На переставшую гудеть подстанцию устремляются неокладоискатели в поисках уже не золота и серебра, но меди. И клади прогресса превращаются в опутанный проволокой апокалипсический пейзаж.
С уходом электричества в поселке прекращается всякая жизнь. Те старики-доходяги, кому некуда ехать из последнего пристанища вымирают. Кооператоры, что по началу устремились в сырьевое Эльдорадо забирают последнее, что можно как-то использовать на материке. Лесная охрана, которой уходить некуда, выживает порой самыми экзотическими методами. Вы слыхали, что свиней можно кормить воронами? В отсутствии комбикормов и картофельных полей идет обратный процесс превращения домашних хрюш в свирепых диких кабанов.
А заодно и людей из строителей- созидателей в охотников- собирателей. Очень поразил такой, как утверждают правдивый эпизод. Для прокормки своего зверья абориген застрелил дятла. Тот не упал, но повис на дереве. Ничтоже сумняшеся добытчик завел пилу- благо дело происходило в поселке- и свалил красавицу сосну.
Белый лебедь
С этой птицей на Руси связано много легенд. Подобно людям лебеди живут парами и любовь их вызывает уважение у самого опаленного, огрубевшего и ожесточенного. Вряд ли кто поднимет руку на эту птицу. В этом случае от определения вида этого человека надо будет убрать sapiens.
Пара белых лебедей появилась на озере близ поселка, где еще недавно размещался самый страшный лагерь-лагерь особого режима. Где за радами колючей проволоки, путанки, через лабиринты пропускников и прогонов осталось жуткое сооружение, замок Иф ХХ века. Барак усиленного режима (БУР) или штрафной изолятор (ШИЗо) описаны Солженициным. Здесь же нечто иное, во много раз больше. Сооружение из камня и бетона напоминает огромную товарно-молочную ферму беспривязного содержания скота. Впрочем много ужаснее. Посреди болотной трясины к нему можно попасть по ветхим деревянным мосточкам. Это бетонное сооружение называют здесь тоже “Белый лебедь”.
Трудно назвать ощущения, которые испытываешь, проходя через бронированные двери в узкий коридор длиною навскидку более ста метров, где справа и слева одиночные камеры с глазками и кормушками, самозахлопывающимися и сблокированными электрическими замками. Бетонный пол. Откидная койка, вернее плоская металлическая решетка с кое-где сохранившейся ветошью подобия матрасов. Бетонный табурет и лишь внизу под зарешеченной амбразурой окошка две трубы, где, видимо, и теплилась жизнь, приходящая от лагерной котельной.
Стены одиночек, против ожидание, не испещрены плодами многолетних раздумий узников: пенобетон буграми покрывает от пола до потолка застенки. В середине каменного барака-бункера, где на скотном дворе обычно помещается кормокухня-прогулочные площадки, напоминающие железные клетки для диких зверей, где небо закрыто теми же решетками. Удивляешься инженерной мысли разработчиков проекта спецсооружения: как может homo sapiens на пороге третьего тысячелетия оборудовать такую обитель для себе подобных.
Случайные экскурсанты, понятно, там редки. Один из любопытствующих как-то зашел и захлопнул за собой дверь камеры. Лишь на следующие сутки остающиеся в поселке услыхали жалобные вопли и выпустили злосчастного экспериментатора из добровольного заключения.
Петропавловская крепость, Соловецкий монастырь производят впечатление некоторой декоративности, как бывший музей истории религии и атеизма в Казанском соборе Санкт-Петербурга. Казематы и орудия инквизиции-что-то из далекого прошлого. После “Белого лебедя” специфический запах зоны держится в носу около суток. Облегченно вздыхаешь, покидая последнюю проходную зоны, где кроме “Белого лебедя” остатки приличествующих лагерю сооружений: обычных бараков, кухни, почты, лагерной больницы и площадок для развода и шмона.
С таким же облегчением вздохнули удачно бежавшие городской суеты в поселок двое таких же, привязанных друг к другу, уже немолодых людей, когда пара белых лебедей, поднявшись со свинцовой глади озера с отчаянным курлыканьем сделала несколько кругов над поселком и взяла курс на юг. И ни один ствол не посмел ударить по этой красоте.
Перспектива островов
Эта страница русской истории будем считать перевернута. Воркутинская железнодорожная магистраль в свое время тоже была построена подневольными всесильного ведомства Берия. На местах бараков, спецпоселений, лагерей живут и ныне. Просто теперь это просто поселки, либо дачные участки, которые хранят воспоминания о тружениках Южпечерстроя. Здесь ветка на Воркуту, на угольные копи и далее на Лабытанги, за Урал. Мехреньгская железная дорога проложена в самое сердце Архангельской области, где основное богатство-девственная природа, затягивающая раны лесосплава и лесоповала.
Однако, от мичуринского потребительского: ”Мы не можем ждать милостей…” пора приходить к цивилизованному симбиозу с окружающей средой. Если скандинавские, прибалтийские страны могут осваивать свои не так уж многочисленные леса, то и нам не грех от варварских рубок главного пользования переходить к рубкам выборочным. Основное препятствие такой технологии освоения лесных массивов-отсутствие дорожной сети.
Но она есть. Гравийные дороги в лесные делянки требуют для проезда не столь значительного ремонта: заменить провалившиеся деревянные водопропускные сооружения - трубы и мосты и откроются пути к речкам и озерам богатым рыбой - возможности открытия звероферм. Залежи торфа дают возможность разработки сельхозугодий. Не говоря о возможностях организации баз отдыха-естественные плантации грибов, клюквы, брусники морошки...
Безусловно, колонизация бывших мест заключения требует больших капиталовложений. Но и то что там уже есть находится на грани исчезновения, вымирания и разорения. Если до недавнего времени в поселке Салтозеро жило около 300 семей, то после его закрытия остается около 80, не желающих выезжать. Пока работает там подстанция 110/10 киловольт, но стоят и, похоже не подлежат реанимации башенные краны, оборудование ДСК...
Да, все оно и морально и физически устаревшее. И понятно стремление покинуть мрачные острова Гулага. Но разрушая все взмахом рубильника не стоит забывать, что некоторые города скоро не смогут обеспечить работой своих жителей. Переселение из города в деревню, как в “Лунной долине” Джека Лондона в России пока не состоялось. Кажется не за горами освоение нового пространства.
Ведя речь о свободных экономических зонах, уместно вспомнить о вымирающем Архипелаге, где нынешняя система финансирования и налогообложения обрекает на исчезновение любого, кроме разве что браконьеров. Пусть все там построено трудом подневольным, но ведь все же построено.
В свое время ретивые чиновники, решая проблему наполнения бюджета обложили налогами фруктовые деревья в средней полосе. Результат известен: в момент вырублены грущи, яблони расти которым... Ныне даже если кто осмелится принять на баланс железнодорожную ветку, понятно будет съеден одним налогом на имущество, не считая лицензий, спецразрешений etc. Иное дело, отдать это все в пользование на условиях свободной экономической зоны. Тогда может быть что-то хорошее возникнет на руинах уходящего в историю архипелага Гулаг.
* * *
Александр ЧЕСНОКОВ (Шенкурск. 1997 год)