Манифест ретрограда (мой ответ Агавру)
Напишу-ка и я на модную нынче тему - про книги и электронки.
Не отрицая удобства электронок, не буду скрывать, что мои симпатии до самого конца принадлежат книгам.
И дело, разумеется, не в пресловутом запахе типографской краски и приятного ощущения тяжести в руке - книга, как справедливо замечено, существует не для того, чтобы ее нюхать и иметь в ощущениях, а несколько для других целей.
И даже не в том, что чисто по-человечески мне уютнее жить в окружении книг, чем как-либо иначе - к такому ли пришлось привыкать!
И даже не в том дело, что с переходом на электронки чтение станет гораздо более затратным, уж извините, в финансовом смысле: сперва накопи на электронку, потом плати за тексты в Интернете, а потом через год у электронок появятся новые "опции" и "функции", будь они неладны, - начинай сначала, - в конце концов, повод научиться готовить гречку.
Дело в том, что книга - это возможность истории: личной, семейной, общественной.
John, Spot and Muff on holiday - моя первая английская книжка - какого-то несусветного формата, с яркими картинками, смешными героями и, как я сейчас понимаю, методически очень грамотная. Читали мы ее вместе с папой, и именно тогда я почувствовала, что английский - это ужасно здорово, и никакие последующие трудности, разочарования и любови к другим языкам не затмят первого впечатления.
Эту книжку привезла мне бабушка году в 88 из своей, кажется, первой и предпоследней заграничной поездки - тогда эта страна еще называлась Чехословакией. Английская книжка и комбинезон для катания с ледяной горки, - таков был странный набор подарков. Комбинезон, разумеется, протерся на попе еще до того как я успела из него вырасти, а книжка стоит, и я ее буду читать своим детям.
Томик избранных произведений Пушкина - казалось бы, чего обыденнее! Однако заглянешь в содержание - в первый момент приходишь в недоумение: кусок из "Бориса Годунова", кусок из "Полтавы", "Станционный смотритель", "Отцы пустынники и жены непорочны", "Пророк", кажется, "Клеветникам России" и все в таком духе.
Эта книжка досталась мне при следующих обстоятельствах. 1999-й год - это, как вы помните широкое празднование пушкинского юбилея. Я тогда впервые поучаствовала в московском городском конкурсе чтецов, после чего меня и еще человек 10 лауреатов и дипломантов стали задействовать в разных "мероприятиях". И вот однажды нас привели в какую-то церковь (я тогда сдуру не записала, в какую именно, а сейчас не вспомню), - священник в парадном облачении произнес речь о том, что Пушкин был хороший поэт и порядочный христианин, затем мы вышли наружу к памятнику, который стоял неподалеку, отчитали свою программу, после чего нам вручили эти книги - издательство московской патриархии, напечатано с благословения патриарха московского и всея Руси: трогательная попытка РПЦ присвоить себе наше Всё.
Зализняк "От праславянской анцентуации к русской". - М., 1985: это мой четвертый, кажется, курс, - когда я читала все, что попадется про историю языка и начала встречаться с knizniycherv. Разумеется, я хотела эту книгу. Разумеется, не могла ее нигде достать. Тогда knizniycherv сказал буквально следующее: "Я тебе достану эту книжку, только ты выходи за меня замуж". Я с легкостью согласилась - поскольку ради книжки была готова на все потому что мне одинаково нелепым казалось предположить и то, что knizniycherv достанет для меня библиографическую редкость, и то, что я выйду за него замуж. Через две недели книжка была у меня, а через год я его жена (совсем как честная женщина). Не могу сказать, что этот эпизод был решающим, но важным он был точно.
Осенью два года назад умерла Регина Максовна. Разумеется, свои дела она оставила в полном порядке, и на листочке среди прочего был написан список людей, которым она хотела бы оставить в память о себе какую-нибудь книгу из своей библиотеки. Я тогда взяла "Разговоры с Гете" Эккермана - просто потому, что книга какая-то очень с ее характером: сдержанность, рациональность, риторичность, ясность мысли. Потом я помогала разбирать эту библиотеку, и в благодарность мне отдали почти все старинные книги на античных языках. Их Регина Максовна подобрала буквально на помойке, будучи в эвакуации: эти книги тогда просто-напросто списали из фондов РГБ - не потому, что они были ветхими (вовсе они не ветхие), а потому, что в тех условиях надо было чем-то жертвовать. Пожертвовали ими - как никому не нужным старьем.
"Антропология и 100 других историй" и "Не только Холмс" - две книги, в которых я сама принимала участие - надеюсь, скоро к ним присоединится третья. Для того, чтобы описать работу над ними, и любовь, и труд, и слезы, в них вложенные, и человеческие отношения, возникшие в процессе их подготовки, и чудесный дом Александры Леонидовны и Виктора Валентиновича, и нашего Волшебного Помощника, и, и, и, - нужны отдельные воспоминания. Здесь скажу только, что неповторимое чувство "миг вожделенный настал" пришло не тогда, когда я отправила последний вариант редактуры, и не тогда, когда вычитала верстку, а именно в тот момент, когда получила свои авторские экземпляры.
Будь я старше, я бы с искренним чувством написала, что надеюсь не дожить до момента, когда электронки лишат меня новых историй, да только помирать в тридцать с небольшим тоже как-то обидно.
Поэтому сформулирую лучше так: надеюсь, что прогноз не оправдается.
Хотя, к сожалению, это маловероятно.
Не отрицая удобства электронок, не буду скрывать, что мои симпатии до самого конца принадлежат книгам.
И дело, разумеется, не в пресловутом запахе типографской краски и приятного ощущения тяжести в руке - книга, как справедливо замечено, существует не для того, чтобы ее нюхать и иметь в ощущениях, а несколько для других целей.
И даже не в том, что чисто по-человечески мне уютнее жить в окружении книг, чем как-либо иначе - к такому ли пришлось привыкать!
И даже не в том дело, что с переходом на электронки чтение станет гораздо более затратным, уж извините, в финансовом смысле: сперва накопи на электронку, потом плати за тексты в Интернете, а потом через год у электронок появятся новые "опции" и "функции", будь они неладны, - начинай сначала, - в конце концов, повод научиться готовить гречку.
Дело в том, что книга - это возможность истории: личной, семейной, общественной.
John, Spot and Muff on holiday - моя первая английская книжка - какого-то несусветного формата, с яркими картинками, смешными героями и, как я сейчас понимаю, методически очень грамотная. Читали мы ее вместе с папой, и именно тогда я почувствовала, что английский - это ужасно здорово, и никакие последующие трудности, разочарования и любови к другим языкам не затмят первого впечатления.
Эту книжку привезла мне бабушка году в 88 из своей, кажется, первой и предпоследней заграничной поездки - тогда эта страна еще называлась Чехословакией. Английская книжка и комбинезон для катания с ледяной горки, - таков был странный набор подарков. Комбинезон, разумеется, протерся на попе еще до того как я успела из него вырасти, а книжка стоит, и я ее буду читать своим детям.
Томик избранных произведений Пушкина - казалось бы, чего обыденнее! Однако заглянешь в содержание - в первый момент приходишь в недоумение: кусок из "Бориса Годунова", кусок из "Полтавы", "Станционный смотритель", "Отцы пустынники и жены непорочны", "Пророк", кажется, "Клеветникам России" и все в таком духе.
Эта книжка досталась мне при следующих обстоятельствах. 1999-й год - это, как вы помните широкое празднование пушкинского юбилея. Я тогда впервые поучаствовала в московском городском конкурсе чтецов, после чего меня и еще человек 10 лауреатов и дипломантов стали задействовать в разных "мероприятиях". И вот однажды нас привели в какую-то церковь (я тогда сдуру не записала, в какую именно, а сейчас не вспомню), - священник в парадном облачении произнес речь о том, что Пушкин был хороший поэт и порядочный христианин, затем мы вышли наружу к памятнику, который стоял неподалеку, отчитали свою программу, после чего нам вручили эти книги - издательство московской патриархии, напечатано с благословения патриарха московского и всея Руси: трогательная попытка РПЦ присвоить себе наше Всё.
Зализняк "От праславянской анцентуации к русской". - М., 1985: это мой четвертый, кажется, курс, - когда я читала все, что попадется про историю языка и начала встречаться с knizniycherv. Разумеется, я хотела эту книгу. Разумеется, не могла ее нигде достать. Тогда knizniycherv сказал буквально следующее: "Я тебе достану эту книжку, только ты выходи за меня замуж". Я с легкостью согласилась - поскольку ради книжки была готова на все потому что мне одинаково нелепым казалось предположить и то, что knizniycherv достанет для меня библиографическую редкость, и то, что я выйду за него замуж. Через две недели книжка была у меня, а через год я его жена (совсем как честная женщина). Не могу сказать, что этот эпизод был решающим, но важным он был точно.
Осенью два года назад умерла Регина Максовна. Разумеется, свои дела она оставила в полном порядке, и на листочке среди прочего был написан список людей, которым она хотела бы оставить в память о себе какую-нибудь книгу из своей библиотеки. Я тогда взяла "Разговоры с Гете" Эккермана - просто потому, что книга какая-то очень с ее характером: сдержанность, рациональность, риторичность, ясность мысли. Потом я помогала разбирать эту библиотеку, и в благодарность мне отдали почти все старинные книги на античных языках. Их Регина Максовна подобрала буквально на помойке, будучи в эвакуации: эти книги тогда просто-напросто списали из фондов РГБ - не потому, что они были ветхими (вовсе они не ветхие), а потому, что в тех условиях надо было чем-то жертвовать. Пожертвовали ими - как никому не нужным старьем.
"Антропология и 100 других историй" и "Не только Холмс" - две книги, в которых я сама принимала участие - надеюсь, скоро к ним присоединится третья. Для того, чтобы описать работу над ними, и любовь, и труд, и слезы, в них вложенные, и человеческие отношения, возникшие в процессе их подготовки, и чудесный дом Александры Леонидовны и Виктора Валентиновича, и нашего Волшебного Помощника, и, и, и, - нужны отдельные воспоминания. Здесь скажу только, что неповторимое чувство "миг вожделенный настал" пришло не тогда, когда я отправила последний вариант редактуры, и не тогда, когда вычитала верстку, а именно в тот момент, когда получила свои авторские экземпляры.
Будь я старше, я бы с искренним чувством написала, что надеюсь не дожить до момента, когда электронки лишат меня новых историй, да только помирать в тридцать с небольшим тоже как-то обидно.
Поэтому сформулирую лучше так: надеюсь, что прогноз не оправдается.
Хотя, к сожалению, это маловероятно.