Как Сахарова из Академии наук исключали
Ещё от сестрицы из Йерусалима:
Сахарова из Академии наук исключали. Позориться никому не хотелось, но - надо... Под страхом кадровых репрессий кворум собрали, куратора из ЦК прислали, и процесс пошел, хотя довольно вяло... Ну очень не хотелось позориться!
И вот какой-то членкор, косясь на закаменевшего лицом куратора, робко заметил, что, мол, оно, конечно... и Сахаров поступил с советским народом нехорошо... но вот незадача: академик - звание пожизненное, и еще не бывало, чтобы академиков исключали... нет прецедента...
На этих словах оживился нобелевский лауреат академик Капица.
- Как нет? - звонко возразил он. - Есть прецедент! И куратор из ЦК КПСС облегченно вздохнул, а Капица закончил:
- В 33-м году из прусской Академии наук Альберта Эйнштейна исключили!
Наступила страшная тишина, и Сахаров советским академиком остался, а еще один голос в защиту Андрея Дмитриевича в те дни из уст «атомного» академика Александрова прозвучал.
Какой-то партийный начальник в академических кулуарах заметил про Сахарова:
- Как может он членом Академии быть? Он же давно не работает!
Александров ответил:
- Знаете, у меня есть член, он тоже давно не работает, но я держу его при себе за былые заслуги!».
Осуждению Сахарова, между прочим, надлежало быть всенародным, и вместо утренней репетиции во МХАТе открытое партсобрание назначили.
Стоя в трибуне, парторг Ангелина Степанова маралась о решения партии и правительства - коллектив кочумал, пережидая неизбежное. Кто посовестливее, отводил глаза, кто поподлее, лицом подыгрывал, а группа мхатовских «стариков», расположившись в задних рядах, своей жизнью жила, включавшей в себя утреннюю фляжку коньяка. Оттуда оживленный гур-гур доносился, очень обидный для парторга, потому что мараться приятно со всеми заодно, а делать это в одиночку обидно.
И Степанова не выдержала.
- Товарищи! - прервала она собственные ритуальные проклятия в адрес академика. - Что вы там сзади отсиживаетесь? Михаил Михайлович, - ядовито обратилась она персонально к Яншину. - Может быть, вы хотите выступить, сказать что-нибудь? Яншин вздохнул и сказал:
- Хочу.
Встал и пошел к трибунке.
- Минута времени вам! - почуяв недоброе, предупредила Ангелина Степанова.
- Хорошо, - согласился Яншин.
Он вышел, поистине мхатовскую паузу взял, оглядел печально собрание, остановил взгляд на парторге и воскликнул:
- А ты, Ангелина, как была б... так и осталась.
И поглядев на часы, сообщил:
- Еще 40 секунд осталось.
Сахарова из Академии наук исключали. Позориться никому не хотелось, но - надо... Под страхом кадровых репрессий кворум собрали, куратора из ЦК прислали, и процесс пошел, хотя довольно вяло... Ну очень не хотелось позориться!
И вот какой-то членкор, косясь на закаменевшего лицом куратора, робко заметил, что, мол, оно, конечно... и Сахаров поступил с советским народом нехорошо... но вот незадача: академик - звание пожизненное, и еще не бывало, чтобы академиков исключали... нет прецедента...
На этих словах оживился нобелевский лауреат академик Капица.
- Как нет? - звонко возразил он. - Есть прецедент! И куратор из ЦК КПСС облегченно вздохнул, а Капица закончил:
- В 33-м году из прусской Академии наук Альберта Эйнштейна исключили!
Наступила страшная тишина, и Сахаров советским академиком остался, а еще один голос в защиту Андрея Дмитриевича в те дни из уст «атомного» академика Александрова прозвучал.
Какой-то партийный начальник в академических кулуарах заметил про Сахарова:
- Как может он членом Академии быть? Он же давно не работает!
Александров ответил:
- Знаете, у меня есть член, он тоже давно не работает, но я держу его при себе за былые заслуги!».
Осуждению Сахарова, между прочим, надлежало быть всенародным, и вместо утренней репетиции во МХАТе открытое партсобрание назначили.
Стоя в трибуне, парторг Ангелина Степанова маралась о решения партии и правительства - коллектив кочумал, пережидая неизбежное. Кто посовестливее, отводил глаза, кто поподлее, лицом подыгрывал, а группа мхатовских «стариков», расположившись в задних рядах, своей жизнью жила, включавшей в себя утреннюю фляжку коньяка. Оттуда оживленный гур-гур доносился, очень обидный для парторга, потому что мараться приятно со всеми заодно, а делать это в одиночку обидно.
И Степанова не выдержала.
- Товарищи! - прервала она собственные ритуальные проклятия в адрес академика. - Что вы там сзади отсиживаетесь? Михаил Михайлович, - ядовито обратилась она персонально к Яншину. - Может быть, вы хотите выступить, сказать что-нибудь? Яншин вздохнул и сказал:
- Хочу.
Встал и пошел к трибунке.
- Минута времени вам! - почуяв недоброе, предупредила Ангелина Степанова.
- Хорошо, - согласился Яншин.
Он вышел, поистине мхатовскую паузу взял, оглядел печально собрание, остановил взгляд на парторге и воскликнул:
- А ты, Ангелина, как была б... так и осталась.
И поглядев на часы, сообщил:
- Еще 40 секунд осталось.