«Страна песка»
Наконец, прочел «с чувством, с толком, с расстановкой» прекрасные переводы Гали-Даны crivelli Рами Дицани.
Очень песчаные стихи:
«Прольем нашу кровь в пески Родины, удобрим их нашим туком,
по словам счастливого поэта!» -
проревет главнокомандующий Диким Югом на церемонии принятия присяги
у новобранцев. Над ними - гора.
В руках горят факелы, горла охрипли от криков «Ура!»
Мы - первые на деревне.
Песок угрожает сараям,
стучится в двери пустыня древняя,
мы ее оттираем.
Мы поборемся, и к колоску колосок
встанет поле в пустыне. Работай резвее!
Труд души нашей ветер и тот не развеет,
и не покроет песок.
Возьмите к примеру нашу любовь,
возьмите к примеру -
наша любовь беспримерна,
из песков в космос она вознеслась высокомерно.
Чудная наша любовь верна и безмерна.
Возьмите к примеру нашу любовь -
нет подобной нашей любви для примера.
Возьмите к примеру нашу любовь,
возьмите к примеру -
наша любовь была беспримерна,
была безмерна и умерла, померкла.
Песок умерил нашу любовь.
Наша любовь стала меркой в песочных часах.
Да покоится в мире в песках.
Я очень одинок,
на свете никого нет у меня, куда ни гляну я, на Запад, на Восток.
И если что-то, не дай Бог, стрясется,
если паду на дно в одну из западней,
если на склоне дней проглочен буду я песчаною трясиной,
кто о том узнает?
Кто услышит?
Кто раздерет одежды: «Где? За что?»
Нет, не до смеха, одинокому поэту только песок свидетелем
в момент, когда он станет звать на помощь, для дюн нет слаще замиранья эха,
и лучший монумент пустыне - архивист.
Памятка-записка
на песка стене:
помните,
помните,
помните обо мне.
Если жизнь я закончу вдали, у пруда,
где трава зелена, а зимой - холода,
в изголовье песок мне насыпьте туда.
Если век мой продлится, что песчинки - года, уж простите меня, я не стоил труда,
Отпечатайте в глине лицо мне по смерти - пиит и чудак,
и на глине писал я стилом, и чернила лились как вода,
но пустыне был раб, и песок - мой Господь в час Суда.
«Страна песка» - что еще сказать?
Надеюсь, что отзывается не только в нас - «исраэльских примитивских».
Очень песчаные стихи:
«Прольем нашу кровь в пески Родины, удобрим их нашим туком,
по словам счастливого поэта!» -
проревет главнокомандующий Диким Югом на церемонии принятия присяги
у новобранцев. Над ними - гора.
В руках горят факелы, горла охрипли от криков «Ура!»
Мы - первые на деревне.
Песок угрожает сараям,
стучится в двери пустыня древняя,
мы ее оттираем.
Мы поборемся, и к колоску колосок
встанет поле в пустыне. Работай резвее!
Труд души нашей ветер и тот не развеет,
и не покроет песок.
Возьмите к примеру нашу любовь,
возьмите к примеру -
наша любовь беспримерна,
из песков в космос она вознеслась высокомерно.
Чудная наша любовь верна и безмерна.
Возьмите к примеру нашу любовь -
нет подобной нашей любви для примера.
Возьмите к примеру нашу любовь,
возьмите к примеру -
наша любовь была беспримерна,
была безмерна и умерла, померкла.
Песок умерил нашу любовь.
Наша любовь стала меркой в песочных часах.
Да покоится в мире в песках.
Я очень одинок,
на свете никого нет у меня, куда ни гляну я, на Запад, на Восток.
И если что-то, не дай Бог, стрясется,
если паду на дно в одну из западней,
если на склоне дней проглочен буду я песчаною трясиной,
кто о том узнает?
Кто услышит?
Кто раздерет одежды: «Где? За что?»
Нет, не до смеха, одинокому поэту только песок свидетелем
в момент, когда он станет звать на помощь, для дюн нет слаще замиранья эха,
и лучший монумент пустыне - архивист.
Памятка-записка
на песка стене:
помните,
помните,
помните обо мне.
Если жизнь я закончу вдали, у пруда,
где трава зелена, а зимой - холода,
в изголовье песок мне насыпьте туда.
Если век мой продлится, что песчинки - года, уж простите меня, я не стоил труда,
Отпечатайте в глине лицо мне по смерти - пиит и чудак,
и на глине писал я стилом, и чернила лились как вода,
но пустыне был раб, и песок - мой Господь в час Суда.
«Страна песка» - что еще сказать?
Надеюсь, что отзывается не только в нас - «исраэльских примитивских».