Поцелуй Чаниты
К Сидорову поступил больной. Молодой парень с рецидивом лимфогранулематоза. Совсем не запущенным, безо всяких органных поражений. Рецидив был поздним, через семь лет после достижения ремиссии. Первичное лечение было неадекватным, не соблюдались сроки и дозы введения химиопрепаратов, и из-за этого, собственно, болезнь рецидивировала.
Поздний рецидив раньше лечился, как первичная болезнь. Но в последнее время накопились данные о том, что любой рецидив надо лечить интенсивными методами. Тогда больных можно вылечить. А курсами химиотерапии первой линии поздний рецидив не вылечишь. Он опять вернётся, и больной умрёт.
Сидоров, обследовав пациента, назначил ему высокотоксичный, но очень эффективный курс химиотерапии. Его могли проводить только в самых продвинутых клиниках мира. Сидоров гордился тем, что в его клинике он пролечил к тому времени тридцать с лишним больных с помощью этого курса. Большинство из них выздоровело.
Курс лечения предусматривал короткий приём крайне высоких доз глюкокортикостероидов. Всё шло хорошо, но на второй день больной стал жаловаться на боли в области сердца.
Этот пациент был особенным. Он жаловался всем и на всех. Медсёстрам на врачей, санитаркам на медсестёр, врачам на санитарок, а соседям по палате - на всех сразу. Он вылавливал медсестёр, Сидорова,заведующую отделением и профессора и рассказывал им про то, как неправильно делаются назначения, а потом выспрашивал их, что ему назначено на сегодня и почему, и как это ему надо принимать. Всё отделение от него стонало.
На боли в сердце на таком курсе жалуется половина пациентов. Большие дозы кортикостероидов приводят к гипокалиемии - понижению уровня калия в крови. При гипокалиемии у многих людей начинаются кардиалгии - боли в области сердца. Это было нормальным, и для компенсации им назначают панангин, или другой препарат, содержащий ионы калия. Сидоров ему тоже назначил панангин. Но больной не отставал от него. Он говорил ему, что сердце у него всё равно болит.
- Хорошо, - сказал Сидоров, - завтра пойдёшь на кардиограмму. Вдруг у тебя там что-то не то?
Через полчаса Сидоров с доктором Сергеем Владимировичем встретил его в коридоре. Он любезничал с постовой медсестрой. Завидев Сидорова, он сказал ему:
- Доктор, а у меня всё равно болит.
- Ладно, - сказал Сидоров, - сейчас отправим тебя на срочную кардиограмму в реанимацию. Иди в палату.
Сидоров зашёл в ординаторскую, сел за телефон, чтоб позвонить в реанимацию и договориться о кардиограмме, и сказал Сергею Владимировичу:
- Как бы не пришлось его, занудного, хоронить.
Тут в ординаторскую вбежал сосед больного по палате:
- Эта! Он! Там! Не двигается и не дышит!
Сидоров влетел в палату и увидел своего пациента мёртвым.
- Реанимацию! - заорал он и стал больного качать. Без мешка Амбу ему пришлось делать искусственное дыхание рот в рот. И на третий подход больной выдал ему то, что профессор называл "Поцелуем Чаниты". Попросту блеванул Сидорову в рот. Но Сидорову было некогда задумываться и брезговать. Он отплюнул в сторону и снова начал качать больного. Через минуту тот привстал на локтях, оглянулся, закричал: "Аууиыы" и вновь откинулся без чувств.
Тут прибежали реаниматологи с амбушкой и кардиографом. Массаж сердца делал Сидоров, а реаниматолог дышал больного через Амбу. Два раза сердечный ритм запускался, и через двадцать секунд снова начиналась асистолия.
Через сорок минут реанимационных действий была констатирована смерть.
Утром профессор угрюмо сказал Сидорову:
- Ну, вот и тебе знаком теперь поцелуй Чаниты.
Профессор всем всегда рассказывал про то, что нельзя делать искусственное дыхание рот в рот без тряпки. Что однажды, будучи прикомандированным врачом к скорой помощи, он не дождался фельдшера с амбушкой и присоседился ко рту больной. И она ему выдала по полной программе. Больная всё равно умерла, а на скорой этот случай назвали "поцелуем Чаниты". Тогда шёл такой фильм, очень популярный в Союзе.
На вскрытии в левой коронарной артерии был найден большой тромб. Спасти больного в условиях гематологического стационара было нельзя. Но Сидоров всё время прокручивал в мыслях свои слова, обращённые к этому больному, и думал, что спасти его все-таки теоретически можно было. Если бы провести ему доплерографию и немедленно перевезти его в специализированное кардиохирургическое отделение какой-нибудь серьёзной больницы... Но это тогда было в принципе невозможно. Или возможно?
Поздний рецидив раньше лечился, как первичная болезнь. Но в последнее время накопились данные о том, что любой рецидив надо лечить интенсивными методами. Тогда больных можно вылечить. А курсами химиотерапии первой линии поздний рецидив не вылечишь. Он опять вернётся, и больной умрёт.
Сидоров, обследовав пациента, назначил ему высокотоксичный, но очень эффективный курс химиотерапии. Его могли проводить только в самых продвинутых клиниках мира. Сидоров гордился тем, что в его клинике он пролечил к тому времени тридцать с лишним больных с помощью этого курса. Большинство из них выздоровело.
Курс лечения предусматривал короткий приём крайне высоких доз глюкокортикостероидов. Всё шло хорошо, но на второй день больной стал жаловаться на боли в области сердца.
Этот пациент был особенным. Он жаловался всем и на всех. Медсёстрам на врачей, санитаркам на медсестёр, врачам на санитарок, а соседям по палате - на всех сразу. Он вылавливал медсестёр, Сидорова,заведующую отделением и профессора и рассказывал им про то, как неправильно делаются назначения, а потом выспрашивал их, что ему назначено на сегодня и почему, и как это ему надо принимать. Всё отделение от него стонало.
На боли в сердце на таком курсе жалуется половина пациентов. Большие дозы кортикостероидов приводят к гипокалиемии - понижению уровня калия в крови. При гипокалиемии у многих людей начинаются кардиалгии - боли в области сердца. Это было нормальным, и для компенсации им назначают панангин, или другой препарат, содержащий ионы калия. Сидоров ему тоже назначил панангин. Но больной не отставал от него. Он говорил ему, что сердце у него всё равно болит.
- Хорошо, - сказал Сидоров, - завтра пойдёшь на кардиограмму. Вдруг у тебя там что-то не то?
Через полчаса Сидоров с доктором Сергеем Владимировичем встретил его в коридоре. Он любезничал с постовой медсестрой. Завидев Сидорова, он сказал ему:
- Доктор, а у меня всё равно болит.
- Ладно, - сказал Сидоров, - сейчас отправим тебя на срочную кардиограмму в реанимацию. Иди в палату.
Сидоров зашёл в ординаторскую, сел за телефон, чтоб позвонить в реанимацию и договориться о кардиограмме, и сказал Сергею Владимировичу:
- Как бы не пришлось его, занудного, хоронить.
Тут в ординаторскую вбежал сосед больного по палате:
- Эта! Он! Там! Не двигается и не дышит!
Сидоров влетел в палату и увидел своего пациента мёртвым.
- Реанимацию! - заорал он и стал больного качать. Без мешка Амбу ему пришлось делать искусственное дыхание рот в рот. И на третий подход больной выдал ему то, что профессор называл "Поцелуем Чаниты". Попросту блеванул Сидорову в рот. Но Сидорову было некогда задумываться и брезговать. Он отплюнул в сторону и снова начал качать больного. Через минуту тот привстал на локтях, оглянулся, закричал: "Аууиыы" и вновь откинулся без чувств.
Тут прибежали реаниматологи с амбушкой и кардиографом. Массаж сердца делал Сидоров, а реаниматолог дышал больного через Амбу. Два раза сердечный ритм запускался, и через двадцать секунд снова начиналась асистолия.
Через сорок минут реанимационных действий была констатирована смерть.
Утром профессор угрюмо сказал Сидорову:
- Ну, вот и тебе знаком теперь поцелуй Чаниты.
Профессор всем всегда рассказывал про то, что нельзя делать искусственное дыхание рот в рот без тряпки. Что однажды, будучи прикомандированным врачом к скорой помощи, он не дождался фельдшера с амбушкой и присоседился ко рту больной. И она ему выдала по полной программе. Больная всё равно умерла, а на скорой этот случай назвали "поцелуем Чаниты". Тогда шёл такой фильм, очень популярный в Союзе.
На вскрытии в левой коронарной артерии был найден большой тромб. Спасти больного в условиях гематологического стационара было нельзя. Но Сидоров всё время прокручивал в мыслях свои слова, обращённые к этому больному, и думал, что спасти его все-таки теоретически можно было. Если бы провести ему доплерографию и немедленно перевезти его в специализированное кардиохирургическое отделение какой-нибудь серьёзной больницы... Но это тогда было в принципе невозможно. Или возможно?