Научная жизнь Сидорова в студенчестве
Сидоров, когда учился в институте, то ещё и работал в лаборатории иммуноканцерогенеза, кочевавшей из одного института в другой. Сначала она относилась к НИИ по БИХС из Купавны. Потом перешла в Светлые Горы, в НИЛЭБМ АМН СССР. Потом ещё куда-то. Начальником там был кандидат медицинских наук Тер-Григоров. Человек с сочнейшим баритоном, устоять против которого не могла почти ни одна женщина. Он был женат пять раз, не считая увлечений. Сотрудники звали его за глаза просто Тером.
Лаборатория занималась разработкой иммунных методов лечения острых лейкозов. На мышах. То получалось, а то не очень. Бывало, казалось, что вот-вот - и будет найдена панацея от онкологии. Но проблема была в том, что у мышей лейкозы были вирусными, а у людей не вирусными. То есть, вирус в развитии острых лейкозов у людей тоже мог иметь место. А мог и не иметь. У людей всё сложно, это вам не мыши.
Базировалась лаборатория в гематологическом отделении одной из московских больниц. Единственным клиницистом там был профессор. Впрочем, тогда он ещё не был профессором, а трудился в должности мэнээса. Младшего научного сотрудника. Будучи кандидатом медицинских наук. В штатном расписании лаборатории должность мэнээса была одна, остальные научные сотрудники были старшими. Это были три женщины, строгие и непреклонные. Будущий профессор по договору с больницей консультировал все отделения, а старшие научные сотрудницы на работе не очень-то и задерживались. Он шутил, что следующую научную должность он получит вот такую: "Заслуженный Мэнээс СССР". А потом, в конце концов когда-нибудь "Народный Мэнээс СССР".
Тер-Григоров любил чай. Когда он хандрил, то просил сделать "вкусный чай". То есть с тридцатью граммами спирта. Он любил подслушивать телефонные разговоры сотрудников, поскольку линия была совмещённая, и всегда в конце рабочего дня просил кого-нибудь выйти на улицу и поймать такси, чтоб его отвезли домой. У него был облитерирующий эндартериит, и он плохо ходил пешком.
Сидоров навострился пародировать его голос так, что никто не отличал. И пользовался этим.
- Володенька, - говорил он, постучав по рычагам телефона, чтобы в Володиной комнате аппарат потренькал, - не могли бы вы поймать мне такси? - Володя был старшим лаборантом и нёс на себе всю ежедневную рутинную нагрузку по лаборатории.
- Да, Виксемёныч, - отвечал Володя, а Сидоров разражался криком "Агагагага!"
- Сволочь, - возмущался Володя, завидуя Сидоровским голосовым связкам.
- Не зевай, - парировал Сидоров.
А однажды Сидоров поймал будущего профессора. Зашёл в комнату, а там будущий профессор сидел и отделял фетальную печень у абортивного материала, который в лаборатории называли, уж простите, пиздятиной. А Сидоров ему, такой, теровским сочным баритоном:
- Саша, ну что вы хуйнёй занимаетесь...
Будущий профессор растерялся, встал, уронил пастерку с грушей, увидел Сидорова, плюнул себе под ноги:
- Тьфу, блять!
Сидоров вышучивал сотрудников лаборатории ещё много раз, но всё это было однотипно и уже не так интересно. Хотя они продолжали ловиться на голос завлаба. Самого шефа Сидоров не разыгрывал. Не знал, на чём его можно поймать. Знал бы - обязательно подшутил над ним.