После драки кулаками...
Мне очень понравился салют, наблюдаемый с лужайки у центрального здания МГУ. Народу была тьма-тьмущая, но, как ни странно, было очень просторно - вот на этой конкретной лужайке. Мы стояли, глядели восхищенно, как на нас наплывают рубиновые, золотые, изумрудные, молочно-хрустальные звезды. И мне сначала было хорошо. Парам-пам-пам, с сединою на висках.
А потом вдруг ниоткуда пришла обида.
Знаете, интересно получается... В тридцать девятом, сороковом, сорок первом годах сегодняшние бабушки и дедушки были такими же, или почти такими же восемнадцати- двадцатилетними пацанами, как и мы. И в последующие годы им приходилось через столько всего пройти - через гибель близких, через страх, через грязищу и кровь, огонь и вонь окопов, через голод. Я их очень за это уважаю. Там, на войне, душа живет снаружи, окружает тебя, выступает четко видимым рисунком на коже - не придумаешь себе смелость, если в душе паника, не зажжешь огонь в глазах, если сломлен. Все вживую. Зачем что-то выдумывать, если завтра, может быть, тебя может и не быть? И среди них были суки и сволочи, что прятались за спинами других, были отчаянные пацаны, в горячке боя не замечавшие ран и к исходу его падавшие от потери крови, но до того - бившие точно, прицельно, зло. Были говнюки-офицеры, спускавшие налево казенные шинели и крупу, были и такие, кто пер вперед, на танки, на стрелков - пер и тянул за собой своих мальчишек, на пару лет всего младше, чем он сам. И пил ночами спирт от безысходного горя - потерял, не сберег бойца... Прошло шестьдесят четыре года и их помнят. Пусть хоть раз в год - но вспоминают. А нас, таких же пацанов, месивших худыми сапогами талый снег в Чечне, и тех, что до нас поили кровью афганские каменюки - не хотят. О тех, кто пять лет жарился в аду мировой войны, говорят - ветеран, герой, а о нас - а, из Чечни пришел, без башни совсем. Или они не так стреляли? Не так резали? На шпагах они там дуэли вели, чистенько - красивенько? Или не было у них оторванных рук-ног, контузий, осколков в бок? Или не зверели они от того, что убили на глазах друга, с кем делил последний кусок хлеба, последний цинк патронов? Нет? Нет?!
Мы просто никого не победили, в этом все дело. Ничего не отстояли, вообще непонятно, что мы там делали. Наверное, просто пошли и сдохли там. И нас тихонечко положили в ящичек стола, повернули ключик. Было - и прошло. Забыли. Проехали.
И нет сил держать это в себе. Войной нельзя жить. И я тоже забыл-проехал. И за это иногда мне стыдно. Перед самим собой.