Новогодние стихи
Когда-то давным-давно, когда Дед Мороз ещё был настоящим и давал подарки за стишок, а не за деньги, ходил я на всякие Новогодние утренники. Но, то ли темнело в те стародавние времена рано, то ли утренники проходили по вечерам, атмосфера там была и вправду мрачная и сказочная.
Особенно запомнились «Новогодние ёлки», проходившие в нашей школе. Каждый раз при криках толпы - ёлочка гори! - школьный сторож, обеспечивавший на подобных мероприятиях пожарную безопасность, вздрагивал и сжимал потной рукой рукоятку огнетушителя.
Главным событием программы, естественно, был шуршащий пакет с шоколадными конфетами, печеньями, мандаринами и прочими леденцами для веса, выдаваемый за кривляния у ёлки.
У меня был отработан номер, не заставлявший стоящих в очереди за подарками, излишне долго томиться в ожидании. Я становился рядом с Дедом, говорил: «Села муха на варенье, вот и всё стихотворенье!», показывал ему язык, дёргал за бороду, ловил выпавший из его рук от неожиданности подарок и убегал.
Дед Мороз с глазами и перегаром трудовика становился с каждым годом всё опытнее и всё крепче придерживал одной рукой бороду, а другой подарок. И отказывался за «муху с вареньем» делиться содержимым своего мешка, так что один раз, даже пришлось вспоминать про лошадку с хворостом.
После фразы: «…да два человека, всего мужиков-то…», я запнулся.
«Третьим будешь?» - задумавшись, грустно пробормотал он, глядя куда-то вдаль. Спохватившись, быстро сунул мне в руки подарок и отпустил.
И подумалось мне, что не стоит забивать неокрепший юный мозг лошадками, когда в наш космический век, трактор на гусеничном ходу, за раз - с десяток возов хвороста из леса вывезет.
Может, в тот момент я ещё твёрдо не решил повернуться задом к гуманитарным наукам и стать технарём, но зерно сомнения в том, что я так и не научусь никогда правильно ставить знаки препинания, было посеяно в не плодородную почву моих слабых грамматических познаний.
«Зачем учить чужие стихи про лошадь, когда проще сочинить свои?» - подумал тогда я.
Первый мой белый стих - про белых мух, которые все умерли - был удачен только на мой взгляд:
Белый лист. Белый стих, как белая муха
Много мух белоснежных на варенье садятся
Не смогли улететь - их убила весна…
У Деда Мороза взгляд на мой стих, как и на окружающую действительность, был другой, скучающий и мутный.
Вообщем, я понял, что великого искусства тут не понимают и надо рифмовать.
Прошёл ещё один год и, когда подошла моя очередь, я, как всегда, начал с мух:
Мухи спят в щелях оконных рам,
Новый год - не наступил ещё,
Дяди наливают по сто грамм,
Выпивают, дядям хорошо.
За окном всё гуще зимний мрак
И всё меньше солнышка лучей,
Я стою у ёлки, как дурак…
Дед, давай подарок мне скорей!!
Последнюю строчку я выкрикнул Деду в ухо. От неожиданности он еле удержался на стуле, а я взял подарок и убежал.
Мухи оказались не такими уж плохими, и я решил не забывать о них и в дальнейшем.
Через год Дед Мороз слегка нервничал, когда я вышел к ёлке.
«Про мух!» - начал я звонко.
Дед вздохнул и взял в руку свой деревянный посох.
Мухи спят, а Новый год приходит,
Вместе с ним приходит Дед Мороз
И всю ночь по городу он бродит
Что же он в мешке своём принёс?
И детишки разом все притихли
Что в мешке он прячет до сих пор?
А оттуда, дедушка хихикая,
Вынул... окровавленный топор...
На этот раз, последнюю строчку я прохрипел зловещим шёпотом, но в наступившей тишине её услышали все. Деда слегка перекособочило, он сидел протрезвевший с полуоткрытым ртом. Под напряжением отвисшей челюсти резинка лопнула, и ватная борода неуклюже повисла на правом ухе. Звук, упавшего на паркет актового зала, посоха, прозвучал как выстрел.
Я, как обычно, схватил подарок и вылетел из зала, на ходу доставая из подарка самые вкусные конфеты.
А когда через год я вошёл в зал, подарок мне дали сразу, самому первому, и ещё один, за то, чтоб я только ничего не говорил.
Особенно запомнились «Новогодние ёлки», проходившие в нашей школе. Каждый раз при криках толпы - ёлочка гори! - школьный сторож, обеспечивавший на подобных мероприятиях пожарную безопасность, вздрагивал и сжимал потной рукой рукоятку огнетушителя.
Главным событием программы, естественно, был шуршащий пакет с шоколадными конфетами, печеньями, мандаринами и прочими леденцами для веса, выдаваемый за кривляния у ёлки.
У меня был отработан номер, не заставлявший стоящих в очереди за подарками, излишне долго томиться в ожидании. Я становился рядом с Дедом, говорил: «Села муха на варенье, вот и всё стихотворенье!», показывал ему язык, дёргал за бороду, ловил выпавший из его рук от неожиданности подарок и убегал.
Дед Мороз с глазами и перегаром трудовика становился с каждым годом всё опытнее и всё крепче придерживал одной рукой бороду, а другой подарок. И отказывался за «муху с вареньем» делиться содержимым своего мешка, так что один раз, даже пришлось вспоминать про лошадку с хворостом.
После фразы: «…да два человека, всего мужиков-то…», я запнулся.
«Третьим будешь?» - задумавшись, грустно пробормотал он, глядя куда-то вдаль. Спохватившись, быстро сунул мне в руки подарок и отпустил.
И подумалось мне, что не стоит забивать неокрепший юный мозг лошадками, когда в наш космический век, трактор на гусеничном ходу, за раз - с десяток возов хвороста из леса вывезет.
Может, в тот момент я ещё твёрдо не решил повернуться задом к гуманитарным наукам и стать технарём, но зерно сомнения в том, что я так и не научусь никогда правильно ставить знаки препинания, было посеяно в не плодородную почву моих слабых грамматических познаний.
«Зачем учить чужие стихи про лошадь, когда проще сочинить свои?» - подумал тогда я.
Первый мой белый стих - про белых мух, которые все умерли - был удачен только на мой взгляд:
Белый лист. Белый стих, как белая муха
Много мух белоснежных на варенье садятся
Не смогли улететь - их убила весна…
У Деда Мороза взгляд на мой стих, как и на окружающую действительность, был другой, скучающий и мутный.
Вообщем, я понял, что великого искусства тут не понимают и надо рифмовать.
Прошёл ещё один год и, когда подошла моя очередь, я, как всегда, начал с мух:
Мухи спят в щелях оконных рам,
Новый год - не наступил ещё,
Дяди наливают по сто грамм,
Выпивают, дядям хорошо.
За окном всё гуще зимний мрак
И всё меньше солнышка лучей,
Я стою у ёлки, как дурак…
Дед, давай подарок мне скорей!!
Последнюю строчку я выкрикнул Деду в ухо. От неожиданности он еле удержался на стуле, а я взял подарок и убежал.
Мухи оказались не такими уж плохими, и я решил не забывать о них и в дальнейшем.
Через год Дед Мороз слегка нервничал, когда я вышел к ёлке.
«Про мух!» - начал я звонко.
Дед вздохнул и взял в руку свой деревянный посох.
Мухи спят, а Новый год приходит,
Вместе с ним приходит Дед Мороз
И всю ночь по городу он бродит
Что же он в мешке своём принёс?
И детишки разом все притихли
Что в мешке он прячет до сих пор?
А оттуда, дедушка хихикая,
Вынул... окровавленный топор...
На этот раз, последнюю строчку я прохрипел зловещим шёпотом, но в наступившей тишине её услышали все. Деда слегка перекособочило, он сидел протрезвевший с полуоткрытым ртом. Под напряжением отвисшей челюсти резинка лопнула, и ватная борода неуклюже повисла на правом ухе. Звук, упавшего на паркет актового зала, посоха, прозвучал как выстрел.
Я, как обычно, схватил подарок и вылетел из зала, на ходу доставая из подарка самые вкусные конфеты.
А когда через год я вошёл в зал, подарок мне дали сразу, самому первому, и ещё один, за то, чтоб я только ничего не говорил.