Селиван (к 200-т летию Бородинского Сражения)
Оригинал взят у vlad_lavrov в Селиван (к 200-т летию Бородинского Сражения)
В два часа пополудни, начался генеральный штурм Курганной Батареи.
Более двухсот французских орудий, с трех сторон, обрушили на обреченную твердыню град ядер и гранат. Из 18-ти русских пушек на редуте, половина уже не действовала, а роты прикрытия поредели на треть.
Но сзади, слева и справа от укрепления, выстроились более двадцати тысяч российских солдат, кавалеристов и канониров. Не смотря на страшные потери, они изготовились дать последний бой.
На острие французской атаки была тяжелая кавалерия. По флангам, легкая. За ними шла пехота.
Прапорщик Николай Корнеев, хрупкий двадцатитрехлетний юноша, стоял в Редуте у четвертого орудия и смотрел на приближающие вражеские колонны. Сердце его бешено билось - буквально за минуту до этого, он услышал, как седовласый генерал Лихачев (командир 24-й пехотной дивизии), призвал всех умереть, но не отступить.
- Вот он миг! - пылало в его голове, - Вот он счастливый миг славы и смерти!
Рядом убило солдата, но прапорщик даже не обратил на это внимание - за восемь часов своего первого (но жесточайшего в истории) в жизни боя, он вполне привык к смерти и принял ее для себя.
А в небольшой яме, на восточной стороне укрепления, сидел здоровенный мужик - слуга Корнеева Селиван.
- Господи, помилуй раба твоего Николая! - крестился он, после каждого попадания ядра в редут, - Господи, помилуй!
Дело в том, что Корнеев строго настрого запретил Селивану находиться при нем. Он наказал ему быть в обозе и не попадаться на глаза, дабы не было смущения перед товарищами - офицерами. И еще, что бы в случае своей смерти, Селиван исправно рассказать маменьке и Ольге (его любви, о которой та и не подозревала), как он героически погиб.
Селиван божился, что ни на шаг с тылу не сдвинется, но тайком следовал за своим барином.
А как же иначе, если он с пеленок был приставлен к Коленьки? Крепостной Селиван, любил своего барина, как собственного сына (которого у него никогда не было, как и семьи).
Кирасиры Ватье, первыми достигли Курганной Батареи. И начался ад.
Выстрелы слились в беспрерывный раскат грома, дым застлал все. Русские батальоны перестроились в каре, а между ними стояли батареи - они изрыгали картечь, которая валила неприятеля рядами.
Волны всадников ударили в российские порядки. Часть каре развалилось, а часть выдержала удар и равномерными залпами косила наполеоновские войска. Прислуга у орудий погибала под палашами и саблями. Колоссальная битва поглотила дымом все плато восточнее Редута.
Одновременно с этим, некоторые отряды всадников стали пробираться во внутрь укрепления через полисад и совершенно осыпавшийся ров.
Последний залп картечью, разорвал половину головного эскадрона. Но это не остановило французов - они ворвались в Редут.
Поручик Корнеев достал свою шпагу и попытался приблизиться к генералу Лихачеву - ему хотелось умереть рядом с этим храбрым, годившимся ему в отцы, человеком.
Первые ряды тяжелой кавалерии приняли в штыки. А потом Коля увидел здоровенного кирасира, лошадь которого, во всеобщем безумии, неслась по животам и головам павших защитников, устремился на него.
Взмах палашом и…
Вдруг, француз вылетел из седла, а на Николая выбежал Селиван и схватив его как ребенка, бросился вон из Редута.
- Отпусти меня, мерзавец! - закричал прапорщик, силясь вырваться из медвежьих лап слуги, - Убью!!! Оставь меня!!!
- Маменька будут расстроены, - шептал Селиван барину, бежа между хаоса рукопашного боя, - Пожалейте маменьку, Николай Васильевич!
Выбежав из укрепления, он сразу попал в водоворот кавалерийской схватки. Именно в этот момент, российские конные гвардейцы ударили во фланг польским уланам.
Как пьяный, Селиван метался среди беспредельной сечи!
Внезапно, он выбежал, на окутанное пороховым дымам русское каре, из рядов которого, ежесекундно вырывало пулями и ядрами солдат.
- Братцы! - закричал он, перекрикивая гром битвы, - Впустите, Христа ради!!!
Пехотинцы (это был батальон 7-й дивизии), на лице которых, секунду назад была суровая и не покорная печать ожидания смерти, вдруг заулыбались:
- Эхма! Пташка поздняя! Залетай, кума на чай!
Солдаты подняли штыки и пропустили их в центр каре.
Там Селиван положил на землю своего барина и перекрестился.
А над Курганной Батареей, развевался французский флаг.
…………………………..
В 1839 году, на грандиозном праздновании годовщины Бородинского Сражения, полковник Николай Васильевич Корнеев ревностно выстраивал свой полк (на мероприятии ожидался сам император Николай I).
А чуть поодаль, стоял здоровенный старичок. Он держал за руки двух десятилетних мальчиков - близнецов и говорил:
- К папке сейчас не можно подойти. Видите, занят он. Обождите малость.
- Селиван, - спросил один мальчик, - А папа рассказывал, что ты ему здесь жизнь спас.
- Вот и не воюйте, - всхлипнул дед.
- Как же не воевать, коли враг наступать будет?
В этот момент, в селе Бородино зазвонили колокола, а войска закричали “Ура!!!”.
Селиван опустился на колени и широко перекрестился на место, где двадцать лет назад, стояла Курганная Батарея. Из его выцветших глаз, потекли слезы.
(Написано на основе реального случая)
В два часа пополудни, начался генеральный штурм Курганной Батареи.
Более двухсот французских орудий, с трех сторон, обрушили на обреченную твердыню град ядер и гранат. Из 18-ти русских пушек на редуте, половина уже не действовала, а роты прикрытия поредели на треть.
Но сзади, слева и справа от укрепления, выстроились более двадцати тысяч российских солдат, кавалеристов и канониров. Не смотря на страшные потери, они изготовились дать последний бой.
На острие французской атаки была тяжелая кавалерия. По флангам, легкая. За ними шла пехота.
Прапорщик Николай Корнеев, хрупкий двадцатитрехлетний юноша, стоял в Редуте у четвертого орудия и смотрел на приближающие вражеские колонны. Сердце его бешено билось - буквально за минуту до этого, он услышал, как седовласый генерал Лихачев (командир 24-й пехотной дивизии), призвал всех умереть, но не отступить.
- Вот он миг! - пылало в его голове, - Вот он счастливый миг славы и смерти!
Рядом убило солдата, но прапорщик даже не обратил на это внимание - за восемь часов своего первого (но жесточайшего в истории) в жизни боя, он вполне привык к смерти и принял ее для себя.
А в небольшой яме, на восточной стороне укрепления, сидел здоровенный мужик - слуга Корнеева Селиван.
- Господи, помилуй раба твоего Николая! - крестился он, после каждого попадания ядра в редут, - Господи, помилуй!
Дело в том, что Корнеев строго настрого запретил Селивану находиться при нем. Он наказал ему быть в обозе и не попадаться на глаза, дабы не было смущения перед товарищами - офицерами. И еще, что бы в случае своей смерти, Селиван исправно рассказать маменьке и Ольге (его любви, о которой та и не подозревала), как он героически погиб.
Селиван божился, что ни на шаг с тылу не сдвинется, но тайком следовал за своим барином.
А как же иначе, если он с пеленок был приставлен к Коленьки? Крепостной Селиван, любил своего барина, как собственного сына (которого у него никогда не было, как и семьи).
Кирасиры Ватье, первыми достигли Курганной Батареи. И начался ад.
Выстрелы слились в беспрерывный раскат грома, дым застлал все. Русские батальоны перестроились в каре, а между ними стояли батареи - они изрыгали картечь, которая валила неприятеля рядами.
Волны всадников ударили в российские порядки. Часть каре развалилось, а часть выдержала удар и равномерными залпами косила наполеоновские войска. Прислуга у орудий погибала под палашами и саблями. Колоссальная битва поглотила дымом все плато восточнее Редута.
Одновременно с этим, некоторые отряды всадников стали пробираться во внутрь укрепления через полисад и совершенно осыпавшийся ров.
Последний залп картечью, разорвал половину головного эскадрона. Но это не остановило французов - они ворвались в Редут.
Поручик Корнеев достал свою шпагу и попытался приблизиться к генералу Лихачеву - ему хотелось умереть рядом с этим храбрым, годившимся ему в отцы, человеком.
Первые ряды тяжелой кавалерии приняли в штыки. А потом Коля увидел здоровенного кирасира, лошадь которого, во всеобщем безумии, неслась по животам и головам павших защитников, устремился на него.
Взмах палашом и…
Вдруг, француз вылетел из седла, а на Николая выбежал Селиван и схватив его как ребенка, бросился вон из Редута.
- Отпусти меня, мерзавец! - закричал прапорщик, силясь вырваться из медвежьих лап слуги, - Убью!!! Оставь меня!!!
- Маменька будут расстроены, - шептал Селиван барину, бежа между хаоса рукопашного боя, - Пожалейте маменьку, Николай Васильевич!
Выбежав из укрепления, он сразу попал в водоворот кавалерийской схватки. Именно в этот момент, российские конные гвардейцы ударили во фланг польским уланам.
Как пьяный, Селиван метался среди беспредельной сечи!
Внезапно, он выбежал, на окутанное пороховым дымам русское каре, из рядов которого, ежесекундно вырывало пулями и ядрами солдат.
- Братцы! - закричал он, перекрикивая гром битвы, - Впустите, Христа ради!!!
Пехотинцы (это был батальон 7-й дивизии), на лице которых, секунду назад была суровая и не покорная печать ожидания смерти, вдруг заулыбались:
- Эхма! Пташка поздняя! Залетай, кума на чай!
Солдаты подняли штыки и пропустили их в центр каре.
Там Селиван положил на землю своего барина и перекрестился.
А над Курганной Батареей, развевался французский флаг.
…………………………..
В 1839 году, на грандиозном праздновании годовщины Бородинского Сражения, полковник Николай Васильевич Корнеев ревностно выстраивал свой полк (на мероприятии ожидался сам император Николай I).
А чуть поодаль, стоял здоровенный старичок. Он держал за руки двух десятилетних мальчиков - близнецов и говорил:
- К папке сейчас не можно подойти. Видите, занят он. Обождите малость.
- Селиван, - спросил один мальчик, - А папа рассказывал, что ты ему здесь жизнь спас.
- Вот и не воюйте, - всхлипнул дед.
- Как же не воевать, коли враг наступать будет?
В этот момент, в селе Бородино зазвонили колокола, а войска закричали “Ура!!!”.
Селиван опустился на колени и широко перекрестился на место, где двадцать лет назад, стояла Курганная Батарея. Из его выцветших глаз, потекли слезы.
(Написано на основе реального случая)