Фальшивые диссертации или фальшивая наука
Многочисленные случаи плагиата в диссертациях крупных и мелких едорасов, обнаруженные в последнее время, позорны, но неудивительны. Было бы странно ожидать, что правящий класс чиновников, основу существования которого составляют воровство и паразитизм, будет выполнять научные работы самостоятельно. Но им бы не удавалось получать научные степени с такой легкостью, если бы советско-российская практика научной деятельности не предоставляла благодатную почву для фальсификации и имитации научной работы. Я начал работу в прикладной математике и физике в конце 70-х и сразу же столкнулся с порочной системой показухи и профанации. По крайней мере на тот момент советская наука уже находилась в стадии глубокого разложения. Проявлялось это разложение в двух формах - профанации и паразитизме.
Научная деятельность была в значительной степени девальвирована тем, что смешивалась с технологической и технической. Наряду с системой академических институтов, призванных заниматься собственно наукой, т.е. фундаментальными проблемами, существовало огромное количество отраслевых, решавших производственные задачи. Эти институты тоже считались научными и присваивали научные звания. Эффективность их деятельности была чрезвычайно низкой, поскольку оценивалась не по реальным экономическим и научным критериям, а по формальным требованиям и дутым цифрам. Там работало огромное количество народа - как с гордостью утверждала советская пропаганда, в СССР работала четверть всех ученых мира. Деликатно умалчивалось при этом, какую долю мировых научных достижений эта четверть производит. В результате научная и околонаучная деятельность была удобным способом трудоустройства - работа непыльная, зарплата приличная, а ответственности никакой. Эта деятельность стала также социальлным лифтом - без ученой степени было трудно устроиться в управленческую вертикаль, министерства и т.д. - поближе к кормушке.
Стать кандидатом наук было несложно. Несколько статей в отраслевых изданиях, хорошие отношения с научным руководителем и начальством, которые обеспечивались, среди прочего, включением их в соавторы, аккуратное следование процедуре - и через 3 - 4 года получаешь корочки и кандидатскую доплату к зарплате. Оппоненты защиты часто даже отзывы отказывались писать самостоятельно - требовали "рыбу". После защиты можно было ничего реального больше не делать, всю оставшуюся жизнь надувать щеки и выйти на пенсию с должности начальника отдела. Или защитить докторскую примерно таким же образом - требования строже, но преимущественно формальные. В академических институтах имитировать деятельность было гораздо сложнее, и большая часть научных результатов получалась именно там. Но использование руководителями результатов своих аспирантов и липовое соавторство практиковалось и там, были директора институтов, за подписью которых выходили сотни статей в год. Даже теоретическая база подводилась под эту практику - что научные результаты перестают быть индивидуальными, а получаются работой всего коллектива и поэтому принадлежат всем его членам - руководству в особенности. Но прямой плагиат был чрезвычайно редок, а рыночные услуги по написанию диссертаций отсутствовали.
Такая ситуация была характерна для точных и технических наук. Нет никаких сомнений, что в гуманитарных областях под тотальным идеологическим контролем и при отсутствии объективных критериев дело обстояло еще хуже. Достижения советской науки были весьма значительными, но они были получены лишь небольшим процентом настоящих исследователей, а большая часть научного персонала представляла собой бесполезный паразитический балласт. Особенно в отраслевых институтах и гуманитарных сферах. Эта практика привела к обесцениванию научной работы, научных званий и степеней. Конец совка покончил с изоляцией советской науки и дал возможность для ее интеграции в мировую. Эта возможность была использована только отчасти, причем в основном частным образом - талантливые ученые получали западные гранты на исследования, уходили работать по специальности в частный бизнес или открывали собственный в своих областях. Но основная масса научных работников не являлась ни учеными, ни специалистами и оказалась непригодна для реальной деятельности. По собственому опыту я хорошо знаю, что зачастую молодой кандидат наук даже программистом-разработчикам быть не может - он привык работать не на результат, а на процесс. Вся организация науки, доставшаяся России по наследству от коммунизма, была дефективна и оказалась неспособной к модернизации и развитию. Она была и остается кормушкой для огромного количества паразитов, которые продолжают требовать государственного финансирования и тратят его чрезвычайно неэффективно, в основном на поддержание собственного существования. Их не интересует ни наука как таковая, ни научный подход, ни истина - только возможность продолжать паразитировать за государственный счет. Разумеется, это относится не ко всем - серьезных и талантливых ученых в стране еще достаточно, но они не могут ничего изменить в рамках существующей бюрократической системы.
Именно поэтому роль ученых в современной жизни ничтожно мала и они остаются в стороне от реальных проблем. Ни разгул мракобесия, ни дремучая клерикализация, ни политические репрессии не вызвали у научных структур адекватной реакции. Только усилиями отдельных специалистов была выполнена статистическая оценка фальсификаций на выборах, но академическая статистика оcтались в стороне от этой работы. Традиционная сервильность российской науки превратилась в проституированность, причем даже в неполитической сфере - позорная поддержка академиками жулика Петрика продемонстрировала их профессиональную несостоятельность и беспринципность. Поэтому переход официальных научных структур к прямой продаже ученых степеней произошел совершенно естественно и органично. Ни на что другое эти структуры более не годятся. Российская наука нежизнеспособна, неконкурентоспособна и нуждается в полной реформации по западным образцам - реконструкции она уже не подлежит. Никакие смены руководства и пересмотры списка формальных требований не смогут изменить ситуацию. Все последние разоблачения фальшивых диссертаций разоблачают не столько их покупателей - едорасов, сколько продавцов, так называемых российских ученых - профессоров, руководителей, рецензентов, оппонентов, членов ученых советов и ВАКа. Даже сейчас, после серии разоблачений и серьезного репутационного ущерба, научный истеблишмент вовсе не стремится к очищению своих рядов - напротив, тормозит расследование и не торопится исправить ситуацию.
Собственно, научная ценность украденных работ настолько сомнительна, что их заимствование оставалось совершенно незаметным до последнего времени, поскольку вся эта бурная деятельность не имела отношения к науке, а была лишь ее рутинной имитацией. Это фактический приговор всей российской науке как таковой - в существующем виде она обречена, возрождать ее придется на совершенно других организационных принципах в соответствии с общепринятой мировой практикой. В этом смысле российская наука разделит судьбу всей российской культуры, некоторые базовые элементы которой несовместимы с жизнью. Их придется заменить на общечеловеческие демократические ценности, которые сводятся к одному базовому принципу - приоритета истины перед верой. Но это уже другая, более общая тема.
А также в сообществе: http://ru-politics.livejournal.com/45079865.html
Научная деятельность была в значительной степени девальвирована тем, что смешивалась с технологической и технической. Наряду с системой академических институтов, призванных заниматься собственно наукой, т.е. фундаментальными проблемами, существовало огромное количество отраслевых, решавших производственные задачи. Эти институты тоже считались научными и присваивали научные звания. Эффективность их деятельности была чрезвычайно низкой, поскольку оценивалась не по реальным экономическим и научным критериям, а по формальным требованиям и дутым цифрам. Там работало огромное количество народа - как с гордостью утверждала советская пропаганда, в СССР работала четверть всех ученых мира. Деликатно умалчивалось при этом, какую долю мировых научных достижений эта четверть производит. В результате научная и околонаучная деятельность была удобным способом трудоустройства - работа непыльная, зарплата приличная, а ответственности никакой. Эта деятельность стала также социальлным лифтом - без ученой степени было трудно устроиться в управленческую вертикаль, министерства и т.д. - поближе к кормушке.
Стать кандидатом наук было несложно. Несколько статей в отраслевых изданиях, хорошие отношения с научным руководителем и начальством, которые обеспечивались, среди прочего, включением их в соавторы, аккуратное следование процедуре - и через 3 - 4 года получаешь корочки и кандидатскую доплату к зарплате. Оппоненты защиты часто даже отзывы отказывались писать самостоятельно - требовали "рыбу". После защиты можно было ничего реального больше не делать, всю оставшуюся жизнь надувать щеки и выйти на пенсию с должности начальника отдела. Или защитить докторскую примерно таким же образом - требования строже, но преимущественно формальные. В академических институтах имитировать деятельность было гораздо сложнее, и большая часть научных результатов получалась именно там. Но использование руководителями результатов своих аспирантов и липовое соавторство практиковалось и там, были директора институтов, за подписью которых выходили сотни статей в год. Даже теоретическая база подводилась под эту практику - что научные результаты перестают быть индивидуальными, а получаются работой всего коллектива и поэтому принадлежат всем его членам - руководству в особенности. Но прямой плагиат был чрезвычайно редок, а рыночные услуги по написанию диссертаций отсутствовали.
Такая ситуация была характерна для точных и технических наук. Нет никаких сомнений, что в гуманитарных областях под тотальным идеологическим контролем и при отсутствии объективных критериев дело обстояло еще хуже. Достижения советской науки были весьма значительными, но они были получены лишь небольшим процентом настоящих исследователей, а большая часть научного персонала представляла собой бесполезный паразитический балласт. Особенно в отраслевых институтах и гуманитарных сферах. Эта практика привела к обесцениванию научной работы, научных званий и степеней. Конец совка покончил с изоляцией советской науки и дал возможность для ее интеграции в мировую. Эта возможность была использована только отчасти, причем в основном частным образом - талантливые ученые получали западные гранты на исследования, уходили работать по специальности в частный бизнес или открывали собственный в своих областях. Но основная масса научных работников не являлась ни учеными, ни специалистами и оказалась непригодна для реальной деятельности. По собственому опыту я хорошо знаю, что зачастую молодой кандидат наук даже программистом-разработчикам быть не может - он привык работать не на результат, а на процесс. Вся организация науки, доставшаяся России по наследству от коммунизма, была дефективна и оказалась неспособной к модернизации и развитию. Она была и остается кормушкой для огромного количества паразитов, которые продолжают требовать государственного финансирования и тратят его чрезвычайно неэффективно, в основном на поддержание собственного существования. Их не интересует ни наука как таковая, ни научный подход, ни истина - только возможность продолжать паразитировать за государственный счет. Разумеется, это относится не ко всем - серьезных и талантливых ученых в стране еще достаточно, но они не могут ничего изменить в рамках существующей бюрократической системы.
Именно поэтому роль ученых в современной жизни ничтожно мала и они остаются в стороне от реальных проблем. Ни разгул мракобесия, ни дремучая клерикализация, ни политические репрессии не вызвали у научных структур адекватной реакции. Только усилиями отдельных специалистов была выполнена статистическая оценка фальсификаций на выборах, но академическая статистика оcтались в стороне от этой работы. Традиционная сервильность российской науки превратилась в проституированность, причем даже в неполитической сфере - позорная поддержка академиками жулика Петрика продемонстрировала их профессиональную несостоятельность и беспринципность. Поэтому переход официальных научных структур к прямой продаже ученых степеней произошел совершенно естественно и органично. Ни на что другое эти структуры более не годятся. Российская наука нежизнеспособна, неконкурентоспособна и нуждается в полной реформации по западным образцам - реконструкции она уже не подлежит. Никакие смены руководства и пересмотры списка формальных требований не смогут изменить ситуацию. Все последние разоблачения фальшивых диссертаций разоблачают не столько их покупателей - едорасов, сколько продавцов, так называемых российских ученых - профессоров, руководителей, рецензентов, оппонентов, членов ученых советов и ВАКа. Даже сейчас, после серии разоблачений и серьезного репутационного ущерба, научный истеблишмент вовсе не стремится к очищению своих рядов - напротив, тормозит расследование и не торопится исправить ситуацию.
Собственно, научная ценность украденных работ настолько сомнительна, что их заимствование оставалось совершенно незаметным до последнего времени, поскольку вся эта бурная деятельность не имела отношения к науке, а была лишь ее рутинной имитацией. Это фактический приговор всей российской науке как таковой - в существующем виде она обречена, возрождать ее придется на совершенно других организационных принципах в соответствии с общепринятой мировой практикой. В этом смысле российская наука разделит судьбу всей российской культуры, некоторые базовые элементы которой несовместимы с жизнью. Их придется заменить на общечеловеческие демократические ценности, которые сводятся к одному базовому принципу - приоритета истины перед верой. Но это уже другая, более общая тема.
А также в сообществе: http://ru-politics.livejournal.com/45079865.html