Щедрая кадушка
Прекрасную сказку я написал в январе.
Произведение доступно во всех известных человечеству текстовых форматах по ссылке (как россыпью, так и в виде архива) - всё для вас, мои любимые читатели!
https://yadi.sk/d/aaRlz4jZataxNQ
Для любителей чтива в ленте - разумеется, предоставляю его и в непосредственной форме:
Присказка
Дед Семён стоял у подоконника, ковыряя отверткой в бутылке с черной, застывшей олифой. Перед окном гудела зеленая поляна, поодаль вокруг дуба бегал внук Степашка, а за ним, выпучив огромные зеленые глаза за очками - носилась старшая сестра его Катерина, стрекоза шести лет от роду.
Отвертка сорвалась, и у бутылки отбилось донце. Дед плюнул, бросил бутыль в ящик и пошел пить берёзовый сок.
Щедрая кадушка была полна. В толще густеющего сока плавал блик серебряной монетки. Монетку эту, поцеловав, бросила в кадушку Государыня Ольга, когда много лет назад проездом оказалась на Семёновом дворе - испить водицы.
С тех пор многие казаки заходили на двор попытать щедрой кадушки, главным образом, чтобы вынести с собою культуру молекул щедрого поцелуя Государыни; да все как один уходили ни с чем, а кое-кто, бывало, и с фингалом а то и со сломанной рукой или ребром.
Дед Семён был не злоблив, да овладела им “щедрость” настолько, что никого не мог он допустить до кадушки, вставал перед нею, растопырив руки и не боясь ничего - ни нагайки, ни кнута, ни заколдованной смушки, ни острия железного.
Много казаков отправил дед восвояси, некоторых и на тот свет; однако, как ни боялись - а дошла история до Государя Ерофея.
Донёс ему младший стряпчий Кузьма - пронырливый и скользкий, но, вместе с тем - полный, всегда румяный лицом - словом, как калач с говнецом.
Как прознал Государь Ерофей, что в Подосином есть такая кадушка - побежал в опочивальню к Государыне своей Ольге, схватил её сзади за груди - и ну давить на них.
Надавил раз - вышел из левой груди Ольги крошечный конь с каретой.
Сжал другой раз - и из правой груди Ольги показалась крошечная Седуха-извозчица.
Кони тронулись. Очутившись промеж ног Ольги, кони рванули, взвилась нижняя юбка, лоно Государыни обдало горячим лошадиным духом. Государь отпустил груди и придавил бледное лицо Ольги своим поцелуем - и так они стали одно целое с каретою.
Мчались они, лёжа в карете с красной обивкою по молодой траве. Ворота крепости, построенной еще Сигизмундом II-м, открыли им дорогу на Юго-Восток, в Болотные Пущи.
И началась тут сказка настоящая.
Сказка
До Пущ следовало добираться тропой извилистой да негладкой,
За полем, за оврагом - таков был путь за щедрою кадкой.
Мчатся сани, по траве скользят.
А детки во дворце голосят:
“Ой, Государыня-матушка,
Ой, Государь-батюшка!
Не ходите вы за той кадушкой,
Камень на пути у вас встанет,
Конь ваш скоро устанет!
Страшно тут на стоячей карете -
Из темноты таращатся эти,
Встают в рост метровый,
Лижут сапоги, тертые ваксой медовой,
Снимают сапоги с государевой ноги,
Вот такие будут вам пироги!”
А Ольга с Ерофеем знай валяются,
В красной карете кувыркаются.
И вдруг карета встает как неживая,
Ерепенятся кони, дальше идти не желая.
Тут Государь - глядь - а в окне физиономия.
Здоровая, красная - гномья!
Гном губищами чмокает,
Языком цокает,
Чего-то там у себя рукой вытворяет -
В общем, совсем совесть теряет.
Тут карета вновь покатилась,
Рожа от окна отвалилась,
Справа и слева - стена из болотных трав,
Да у лошадей крутоватый нрав -
Разогнались, раздухарились -
Вскачь по болотной дороге пустились.
Да на следующем крутом повороте
Оказались они все в болоте.
Седуха прыгнула от испуга в трясину -
Ахнула, да и пропала в тине.
Кони следом за ней потонули,
Карету за собой потянули.
Вылезли Ерофей с Ольгой,
Чуют - жить им уже недолго.
Забрались на запятки тонущей кареты,
Мечутся, прыгают, так и этак,
Видят - плывет к ним бревно,
А на бревне том - небольшое говно.
Кто руками за него возьмется -
Тот на бревне и спасётся.
Они уж и забыли, зачем поехали,
То ли за молотком, а то ли за орехами.
На тонущей карете в болоте,
И оба не служили во Флоте.
Государь-то с Государыней, так облажамшись -
Стоят, плачут обнямшись.
Государыня нос воротит,
Да неохота тонуть в болоте.
Взялась пальчиками за говно -
Повернулось к ней бревно
И говорит голосом зычным
Да вполне мелодичным:
“Я, Государыня, - бревно болотное,
Сухое и плотное.
На меня забирайся,
Не стесняйся, садись,
За сучок держись,
Поплывём с тобой между кочек,
Поплывём на восток, дружочек.
Стану я тебе бревно надводное,
Над всеми водами - путеводное.”
- А я здесь - царь! -
Говорит тогда Государь.
- В космосе или в болоте -
А везде должен быть я в почёте.
Не стану я говна трогать,
Плыви, бревно, своею дорогой!
А как Государь от бревна отвернулся -
В тот же миг и проснулся.
Выпал он из объятий Морфея -
И пошла сказка дальше без Ерофея.
Плывет на бревне Государыня Ольга.
Ни мало, ни много - а долго.
Затосковала одна,
Палкой пытает дна.
А там ни дна нет, ни ила -
Глубокая водяная могила.
- Эй, бревно, - говорит девица, -
Долго ли нам на болоте томиться?
А бревно плывет-потрескивает -
Протоками да перелесками.
Выросла на нем ветка зеленая,
На ветке гнездо, а в гнезде - Ворона.
- Ворона-ворона,
Лесная матрона!
Расскажи мне о крае своём болотном,
Расскажи о журавлике перелётном!
И стала Ворона по бревну расхаживать,
Слово к слову прилаживать:
- Журавлик тот - с красным глазом.
Недобрый и чуждый разум.
Приспешник он царя Пелегрина,
Жутких этих земель властелина.
Так Ворона сказывала
Да из веревочки кое-что подвязывала.
И вот Ольгу крылом толкает -
Да на шею ей оберег надевает.
Загорелись нитки оберега веселым пламенем.
Стало вдруг бревно берегом каменным,
И упирается этот берег в часовню.
А поодаль - и банька с дровней.
У дровни сидит пёс -
Тянет свой мокрый нос,
Журавлиный дух почуять стремится -
Сам же его и боится.
В часовне безлюдно, всё паутиной подёрнуто.
Государыня глядь - а иконы лицом к стене повернуты.
Завыл пёс на дворе, как чумной,
Вихрь налетел ледяной,
Хлопнули по столбам ворота -
Не ждала Ольга такого поворота.
В угол прижалась, плачет.
Тут видит - синий огонек в лампадке скачет.
- Огонек-огонек, теплый, пламенный!
Развали сей мортуарий каменный!
Огонек вспыхнул, шевельнулся в лампаде.
Прыгнул - и оказался у Государыни сзади.
Огонек, оказывается, недобрый, был, из бани -
Из под полы томной баньщицы тёти Тани.
Подпалил огонек часовню лихим огнем,
Прыгает, беснуется в нём.
Государыня было в ворота -
Да где там - дым, огонь, дышать неохота!
Думала вот-вот стены рухнут,
Да летел мимо сычик - летел да ухал.
Тенью безголовой под крышу часовни взлетел -
Клюнул золотой замочек,
Что на деревянном кладне висел.
Кладень растворился,
Из кладня белый порошок взвился,
Затёк Государыне Ольге в нос,
Из носа - в самые мозги.
Государыня обмочила сапоги,
Рухнула часовня, как и не стояло -
А посреди лежит Ольга - ум и разум потеряла.
Подлетел к ней сыч -
И клювом тыч-тыч.
Склевал одну руку целиком, ко грудям лапа потянулась -
Да в этот момент Государыня взяла и проснулась.
Что ж, плывет Ворона на бревне одна,
Поклёвывает себе говна,
И думает, закусывая болотной лягушкой:
“А нахрена мне сдалась эта кадушка?”
Вот каких мне в ней надо таких чертей!
Может я тоже благородных кровей?
И тут её как громом в башку ударяет -
И она на лапе колечко у себя замечает.
Ага, значит пока я тут на бревне обсыхай,
Они там в тепле проснулись и пьют чай?
Может я хоть и ворона и рожею не красна -
Да мне может быть тоже хочется вон из сна!
Каркнула, встрепенулась -
И в тот же миг и сама проснулась.
Сидит оказывается на ветке,
Рядом гнездо, в гнезде вороньи детки.
Гортанят детки вороне песенку,
Да ставит к березе Кто-то лесенку.
По лесенке Кто-то влезает,
Гнездо вместе с детками снимает.
А что дальше с этим со всем стало -
Расскажу как-нибудь, не как попало.
В общем…
Плывет бревно,
На бревне - говно.
Говно по бревну стекает -
Всяко вокруг себя примечает.
И размышляет говно:
Весь мир - говно,
Весь эфир - говно,
Пустота - говно,
Бесконечность - говно,
И ничто - говно,
И говно - говно.
Ну а что вы скисли?
Какие у говна могут быть еще мысли?
И вот, раскисши, расквасивши печальное хлебало,
Говно с бревна сползло и в речку упало.
И проснулось в тот миг говно,
А что с ним дальше - неведомо нам оно.
Премудрость
Долог век бревна - многие поколения.
Что ему наши человечьи мгновения.
Все эти драматические события длиной в неделю
Для бревна в его жизни как миг пролетели.
Плывёт по реке бревно,
Плывёт, тень бросая на дно.
Вот бревно подплывает к заливу,
Носом траву рассекает - и видит Иву.
- Ива, И-и-ивушка! - голосом смутным её величает.
А Ивушка ему так уже отвечает:
- Ах, Дуб-Иван,
Гляди какой у меня сарафан!
Из тонких листьев, почти до пят!
Твоей гладкой спинки весьма прият!
Бревно под Ивой не спеша проплывает,
Листики ему спинку слегка задевают.
Такая у деревьев бывает встреча.
Такие у деревьев бывают речи.
А когда деревьям этим пришла усушка -
Сделали из них кадушку.
Финал
Едет мимо Государыня Ольга, чуть злится,
Цокает языком - вот испить бы водицы!
И скоро тут ей навстречу кадушка -
Водой холодной манит, а рядом - кружка.
Да кружка-то непростая,
Каёмка на ней золотая -
Как рукой проведешь - загудит,
Змей да оборотней к себе манит.
Ольга вынимает монету из кошеля,
Монета приличная - серебром три рубля.
Целует ёе, и в кадушку монету бросает,
Да лучезарной улыбкой всё вокруг себя озаряет.
И всё становится Свет,
И у Света есть свой обет:
Свет никого не убивает,
Свет никому не помешает,
Свет - это то, чего не взять, не унесть,
Свет - это Свет, такой, какой он есть.
Москва, январь 2019 г.