14 ноября 1920 года последние корабли ушли из Севастополя...
«Мне рассказывал тихий еврей,
Павел Ильич Лавут:
"Только что вышел я из дверей,
вижу - они плывут..."
Бегут по Севастополю
к дымящим пароходам.
За день подметок стопали,
как за год похода.
На рейде транспорты и транспорточки,
драки, крики, ругня, мотня, -
бегут добровольцы, задрав порточки, -
чистая публика и солдатня.
У кого - канарейка, у кого - роялина,
кто со шкафом, кто с утюгом.
Кадеты - на что уж люди лояльные -
толкались локтями, крыли матюгом.
Забыли приличия, бросили моду,
кто - без юбки, а кто - без носков.
Бьет мужчина даму в морду,
солдат полковника сбивает с мостков.
Наши наседали, крыли по трапам,
кашей грузился последний эшелон.
Хлопнув дверью, сухой, как рапорт,
из штаба опустевшего вышел он.
Глядя на ноги,
шагом резким
шел Врангель
в черной черкеске.
Город бросили.
На молу - голо.
Лодка шестивёсельная
стоит у мола.
И над белым тленом,
как от пули падающий,
на оба колена
упал Главнокомандующий.
Трижды землю поцеловавши,
трижды город перекрестил.
Под пули в лодку прыгнул...
- Ваше
превосходительство, грести?
- Грести! - Убрали весло.
Мотор заторкал.
Пошла весело
к "Алмазу" моторка.
Пулей пролетела штандартная яхта.
А в транспортах-галошинах далеко, сзади,
тащились оторванные от станка и пахот,
узлов полтораста накручивая за день.
От родины в лапы турецкой полиции,
к туркам в дыру, в Дарданеллы узкие,
плыли завтрашние галлиполийцы,
плыли вчерашние русские.
Впереди година на године.
Каждого трясись, который в каске.
Будешь доить коров в Аргентине,
будешь мереть по ямам африканским.
Чужие волны качали транспорты,
флаги с полумесяцем бросались в очи,
и с транспортов за яхтой гналось - "Аспиды,
сперли казну и удрали, сволочи".
Уже экипажам оберегаться
пули шальной надо.
Два миноносца-американца
стояли на рейде рядом.
Адмирал трубой обвел
стреляющих гор край:
- Ол
райт.
И ушли в хвосте отступающих свор, -
орудия на город, курс на Босфор».
Из поэмы Владимира Маяковского "Хорошо"
Павел Ильич Лавут:
"Только что вышел я из дверей,
вижу - они плывут..."
Бегут по Севастополю
к дымящим пароходам.
За день подметок стопали,
как за год похода.
На рейде транспорты и транспорточки,
драки, крики, ругня, мотня, -
бегут добровольцы, задрав порточки, -
чистая публика и солдатня.
У кого - канарейка, у кого - роялина,
кто со шкафом, кто с утюгом.
Кадеты - на что уж люди лояльные -
толкались локтями, крыли матюгом.
Забыли приличия, бросили моду,
кто - без юбки, а кто - без носков.
Бьет мужчина даму в морду,
солдат полковника сбивает с мостков.
Наши наседали, крыли по трапам,
кашей грузился последний эшелон.
Хлопнув дверью, сухой, как рапорт,
из штаба опустевшего вышел он.
Глядя на ноги,
шагом резким
шел Врангель
в черной черкеске.
Город бросили.
На молу - голо.
Лодка шестивёсельная
стоит у мола.
И над белым тленом,
как от пули падающий,
на оба колена
упал Главнокомандующий.
Трижды землю поцеловавши,
трижды город перекрестил.
Под пули в лодку прыгнул...
- Ваше
превосходительство, грести?
- Грести! - Убрали весло.
Мотор заторкал.
Пошла весело
к "Алмазу" моторка.
Пулей пролетела штандартная яхта.
А в транспортах-галошинах далеко, сзади,
тащились оторванные от станка и пахот,
узлов полтораста накручивая за день.
От родины в лапы турецкой полиции,
к туркам в дыру, в Дарданеллы узкие,
плыли завтрашние галлиполийцы,
плыли вчерашние русские.
Впереди година на године.
Каждого трясись, который в каске.
Будешь доить коров в Аргентине,
будешь мереть по ямам африканским.
Чужие волны качали транспорты,
флаги с полумесяцем бросались в очи,
и с транспортов за яхтой гналось - "Аспиды,
сперли казну и удрали, сволочи".
Уже экипажам оберегаться
пули шальной надо.
Два миноносца-американца
стояли на рейде рядом.
Адмирал трубой обвел
стреляющих гор край:
- Ол
райт.
И ушли в хвосте отступающих свор, -
орудия на город, курс на Босфор».
Из поэмы Владимира Маяковского "Хорошо"