Ройзман дня
В Екатеринбурге, четвертом по величине городе России, главой города - председателем городской думы выбрали Евгения Ройзмана. В условиях чрезвычайно грязной в последние две недели кампании, при наличии сильных конкурентов с административными, финансовыми и медийными ресурсами победил человек с самой неоднозначной репутацией. Екатеринбург расколот на ярых сторонников, не менее ярых (вплоть до откровенного цинизма в аргументах) оппонентов, а также взирающих с недоумением на происходящее пофигистов.
Объяснения, что произошло с избирателями и как же так оплошала губернаторская администрация, множатся не только в Екатеринбурге и Москве, но и за её пределами. Кому-то мерещится, что победил оппозиционер, кто-то продолжает тему криминального прошлого нового мэра; строятся гипотезы, как он будет выживать в условиях нелояльной городской думы, придёт ли на первое заседание в пиджаке или фирменной красной футболке поверх... Похоже, что настоящим федеральным политиком стал как раз-таки Евгений Ройзман, а не получавший летом всё на блюдечке Алексей Навальный. По крайней мере в конкурентной борьбе, осязаемых физически палках в колёсах, с неясными перспективами по расследуемым силовиками делам на Урале закаляется политическая сталь.
Ройзман как фактор уральского самоопределения
Московские комментаторы, которым, конечно, лучше всего видать, что происходит и какие силы за этим стоят, упражняются в объяснительных схемах. Им кажется, что феномен Ройзмана - это часть системных сдвигов, эдакий намёк на управляемую демократизацию в России. Западные журналисты и вовсе видят Ройзмана как вторичное политическое явление после Навального. Это простительно, учитывая империалистический дискурс первых и схематично-стереотипное представление вторых.
Но есть и иная оптика, которая задает иной настрой: Россия медленно, но уверенно "разбегается". Гражданской идентичности, именуемой нацией, за четверть века так и не сформировалось, осознание исторической судьбы тщательно замещено ура-патриотическими лубочными практиками без внятного содержания, эрзац-национализм пытаются выдать за панацею. Но еще более сильные, хотя и латентные процессы происходят в обществе: дееспособной его частью стало поколение, не знающее не только советского строя, но в принципе с трудом представляющее, зачем Россия возникла и почему о ее благе следует заботиться именно этому поколению. Дальний Восток, Сибирь, Урал, Кавказ - всё меньше доводов в пользу совместного преодоления вызовов современности. Поверх этого трещащего по швам "лоскутного одеяла" пока что содрогается вертикаль власти со своей идеологией "долгого сталинизма". Инерция, архаичная модель властвования, ощущение советскими поколениями какой-то мифической общности и московский империализм - вот что камуфлирует процесс "разбегания" на 1/6 части суши.
Урал естественным образом кочует в сторону самоопределения. Через "горнозаводскую цивилизацию", "крест индустриальности", "центр Евразии" и т.д. Уже вслух проговаривают идею об особом статусе Екатеринбурга вплоть до наделения его субъектностью - город федерального значения. Вирус Уральской республики дремлет, но не уничтожен. Это не этническое самоопределение, к которому мы привыкли на примере истории ХХ века, это самоопределение на основании экономической целесообразности и потребности соответствовать в уровне жизни тому, что ранее именовали "золотым миллиардом". Это самоопределение в неолиберальном мире, а потому здесь важны борьба идентичностей, культурное своеобразие и одновременно ощущение себя частью глобального человечества. Не нужны никакие повстанцы и партизанские вылазки (хотя Дальний Восток несколько лет назад показал возможность и такого сценария). У данного типа территориального самоопределения должны быть мощные детонаторы - от экономического кризиса (ситуация 1993 года с попыткой создания Уральской республики) и до ... история покажет чего.
В этой логике блиц-криг Ройзмана по захвату небольшого кабинета в ратуше (а у Екатеринбурга есть настоящая ратуша в почти что барочном стиле, что уже само по себе нетипично для глубинной России) - это один из возможных детонаторов. Миф о Ройзмане тяготеет к культурному явлению, за которым искать чистую логику и применять "теорию игр" уже непродуктивно.
Мифический Ройзман
С 8 сентября городу приходится осмыслять, что происходит. Привычных слов недостаточно, потеря привычки к живому политическому процессу ощутима в экспертном сообществе. Новый язык не сформирован, хотя реалии уже изменились.
Что мы имеем сейчас: Ройзманов много, но уральский - один. И миф его формируется интенсивно.
Нет никакого "оппозиционного Ройзмана" - есть Ройзман, консолидирующий людей разных взглядов. За него с равным удовольствием голосовали ярые противники "кровавой гэбни" и пассивные сторонники путинской стабильности, недавние пацанчики "с района" и состоявшиеся интеллигентные люди.
Нет никакого "несистемного Ройзмана" - есть Ройзман договороспособный и умеющий лавировать, причем, как показали выборы, делающий это мастерски, почти ювелирно (Урал камнерезный, как не вспомнить).
Нет никакого "криминального авторитета" - есть сложная в силу биографии и личностных качеств фигура, вызывающая симпатии и отторжение, но, вероятно, настолько харизматичная, что некоторые заходятся от истерики, а другие от обожания.
Нет никакого "альфа-самца" - есть лидер, который - о чудо для мужицкой России! - делает начальником штаба женщину с также ярко выраженными лидерскими качествами (Урал - территория нижнетагильских мужиков? Ха, теперь не Рюриковичами Урал будет знаменит).
Есть ощущение, что Ройзмана в Екатеринбурге избрал преимущественно мелко-буржуазный (средний-средний) креативный класс. Случайным образом именно Ройзману суждено стать первым мэром постиндустриального Екатеринбурга. Предыдущий много способствовал тому, чтобы город вышел из индустриальной ловушки. Большинство же горожан до сих пор не осознаёт, что живёт совсем в другом историческом времени, нежели окружающая область. Этого не осознает ни региональный, ни, большей частью, федеральный истеблишмент. Хочет он того или нет, но Ройзман становится отмычкой для взламывания этой сложной ситуации.
Через Ройзмана о городе будет формироваться новое восприятие, потому что старыми его объяснить не удастся. Возможно, избиратели пожалеют о сделанном выборе, предвидеть сложно. Но это единственный способ коллективно учиться на своих ошибках, так необходимых в условиях демократии. А то, что Урал готов к демократическому транзиту, но сдерживается российской Системой, - это приятный сюрприз 2013 года.
Да, в муниципалитетах Свердловской области победили отнюдь не оппоненты властвующей группировки, да и реальная конкуренция была далеко не в каждом. Но это лишь подчеркивает, что Екатеринбургу суждено стать полигоном по обкатке непривычных демократических процедур. Опыт США показывает, что это бывает больно, приводит к кризисам, но так проще выжить в глобализированной деревне. В идеале, каждому бы городу Урала пережить и переварить своего Ройзмана. Вот это рывок бы был...
Может быть, эти размышления преждевременны. Возможно, исходят из ложного посыла. Не исключено, что и сам Ройзман в обозримой перспективе уйдет с должности мэра. Однако хочется смотреть на возникнувшую в Екатеринбурге, на Урале, ситуацию с иной оптики, нежели это делают СМИ и активные блогеры. Да и политическое, равно как и культурное воздействие Евгения Ройзмана уже отменить нельзя. Извиняйте...
Объяснения, что произошло с избирателями и как же так оплошала губернаторская администрация, множатся не только в Екатеринбурге и Москве, но и за её пределами. Кому-то мерещится, что победил оппозиционер, кто-то продолжает тему криминального прошлого нового мэра; строятся гипотезы, как он будет выживать в условиях нелояльной городской думы, придёт ли на первое заседание в пиджаке или фирменной красной футболке поверх... Похоже, что настоящим федеральным политиком стал как раз-таки Евгений Ройзман, а не получавший летом всё на блюдечке Алексей Навальный. По крайней мере в конкурентной борьбе, осязаемых физически палках в колёсах, с неясными перспективами по расследуемым силовиками делам на Урале закаляется политическая сталь.
Ройзман как фактор уральского самоопределения
Московские комментаторы, которым, конечно, лучше всего видать, что происходит и какие силы за этим стоят, упражняются в объяснительных схемах. Им кажется, что феномен Ройзмана - это часть системных сдвигов, эдакий намёк на управляемую демократизацию в России. Западные журналисты и вовсе видят Ройзмана как вторичное политическое явление после Навального. Это простительно, учитывая империалистический дискурс первых и схематично-стереотипное представление вторых.
Но есть и иная оптика, которая задает иной настрой: Россия медленно, но уверенно "разбегается". Гражданской идентичности, именуемой нацией, за четверть века так и не сформировалось, осознание исторической судьбы тщательно замещено ура-патриотическими лубочными практиками без внятного содержания, эрзац-национализм пытаются выдать за панацею. Но еще более сильные, хотя и латентные процессы происходят в обществе: дееспособной его частью стало поколение, не знающее не только советского строя, но в принципе с трудом представляющее, зачем Россия возникла и почему о ее благе следует заботиться именно этому поколению. Дальний Восток, Сибирь, Урал, Кавказ - всё меньше доводов в пользу совместного преодоления вызовов современности. Поверх этого трещащего по швам "лоскутного одеяла" пока что содрогается вертикаль власти со своей идеологией "долгого сталинизма". Инерция, архаичная модель властвования, ощущение советскими поколениями какой-то мифической общности и московский империализм - вот что камуфлирует процесс "разбегания" на 1/6 части суши.
Урал естественным образом кочует в сторону самоопределения. Через "горнозаводскую цивилизацию", "крест индустриальности", "центр Евразии" и т.д. Уже вслух проговаривают идею об особом статусе Екатеринбурга вплоть до наделения его субъектностью - город федерального значения. Вирус Уральской республики дремлет, но не уничтожен. Это не этническое самоопределение, к которому мы привыкли на примере истории ХХ века, это самоопределение на основании экономической целесообразности и потребности соответствовать в уровне жизни тому, что ранее именовали "золотым миллиардом". Это самоопределение в неолиберальном мире, а потому здесь важны борьба идентичностей, культурное своеобразие и одновременно ощущение себя частью глобального человечества. Не нужны никакие повстанцы и партизанские вылазки (хотя Дальний Восток несколько лет назад показал возможность и такого сценария). У данного типа территориального самоопределения должны быть мощные детонаторы - от экономического кризиса (ситуация 1993 года с попыткой создания Уральской республики) и до ... история покажет чего.
В этой логике блиц-криг Ройзмана по захвату небольшого кабинета в ратуше (а у Екатеринбурга есть настоящая ратуша в почти что барочном стиле, что уже само по себе нетипично для глубинной России) - это один из возможных детонаторов. Миф о Ройзмане тяготеет к культурному явлению, за которым искать чистую логику и применять "теорию игр" уже непродуктивно.
Мифический Ройзман
С 8 сентября городу приходится осмыслять, что происходит. Привычных слов недостаточно, потеря привычки к живому политическому процессу ощутима в экспертном сообществе. Новый язык не сформирован, хотя реалии уже изменились.
Что мы имеем сейчас: Ройзманов много, но уральский - один. И миф его формируется интенсивно.
Нет никакого "оппозиционного Ройзмана" - есть Ройзман, консолидирующий людей разных взглядов. За него с равным удовольствием голосовали ярые противники "кровавой гэбни" и пассивные сторонники путинской стабильности, недавние пацанчики "с района" и состоявшиеся интеллигентные люди.
Нет никакого "несистемного Ройзмана" - есть Ройзман договороспособный и умеющий лавировать, причем, как показали выборы, делающий это мастерски, почти ювелирно (Урал камнерезный, как не вспомнить).
Нет никакого "криминального авторитета" - есть сложная в силу биографии и личностных качеств фигура, вызывающая симпатии и отторжение, но, вероятно, настолько харизматичная, что некоторые заходятся от истерики, а другие от обожания.
Нет никакого "альфа-самца" - есть лидер, который - о чудо для мужицкой России! - делает начальником штаба женщину с также ярко выраженными лидерскими качествами (Урал - территория нижнетагильских мужиков? Ха, теперь не Рюриковичами Урал будет знаменит).
Есть ощущение, что Ройзмана в Екатеринбурге избрал преимущественно мелко-буржуазный (средний-средний) креативный класс. Случайным образом именно Ройзману суждено стать первым мэром постиндустриального Екатеринбурга. Предыдущий много способствовал тому, чтобы город вышел из индустриальной ловушки. Большинство же горожан до сих пор не осознаёт, что живёт совсем в другом историческом времени, нежели окружающая область. Этого не осознает ни региональный, ни, большей частью, федеральный истеблишмент. Хочет он того или нет, но Ройзман становится отмычкой для взламывания этой сложной ситуации.
Через Ройзмана о городе будет формироваться новое восприятие, потому что старыми его объяснить не удастся. Возможно, избиратели пожалеют о сделанном выборе, предвидеть сложно. Но это единственный способ коллективно учиться на своих ошибках, так необходимых в условиях демократии. А то, что Урал готов к демократическому транзиту, но сдерживается российской Системой, - это приятный сюрприз 2013 года.
Да, в муниципалитетах Свердловской области победили отнюдь не оппоненты властвующей группировки, да и реальная конкуренция была далеко не в каждом. Но это лишь подчеркивает, что Екатеринбургу суждено стать полигоном по обкатке непривычных демократических процедур. Опыт США показывает, что это бывает больно, приводит к кризисам, но так проще выжить в глобализированной деревне. В идеале, каждому бы городу Урала пережить и переварить своего Ройзмана. Вот это рывок бы был...
Может быть, эти размышления преждевременны. Возможно, исходят из ложного посыла. Не исключено, что и сам Ройзман в обозримой перспективе уйдет с должности мэра. Однако хочется смотреть на возникнувшую в Екатеринбурге, на Урале, ситуацию с иной оптики, нежели это делают СМИ и активные блогеры. Да и политическое, равно как и культурное воздействие Евгения Ройзмана уже отменить нельзя. Извиняйте...