"Мурманцы" - это русский подплав
…Несколько казарм из красного кирпича, где размещался Либавский учебный отряд подводного плавания - они и по сей день стоят в современной Лиепае, хоть давно уже нет Российской империи и хозяева здесь другие. Отряд подплава был создан здесь в 1906 году по инициативе Эдуарда Щенсновича, - контр-адмирал, в прошлом - командир броненосца «Ретвизан», стал и первым начальником школы подводников, в состав которой вошли учебное судно «Хабаровск» и пять субмарин с рыбьими именами: «Белуга», «Лосось», «Стерлядь», «Сиг» и «Пескарь». В тех самых красных казармах размещались береговые классы. В военном порту для первой учебной базы подплава выстроили специальный бассейн, соединенный с Либавским каналом, где могли разместиться двадцать подлодок, станции для пополнения запасов сжатого воздуха и подзарядки аккумуляторных батарей. Тут же - казармы для офицеров и экипажей подводных кораблей. И, в довершение ко всему, эллинг и док для ремонта лодок.
Сначала, с ноября по март их донимали теорией: матчасть субмарин плюс общенаучные предметы, кроме того - девиация, двигатели внутреннего сгорания, электротехника, физика, минное дело, водолазные работы и прочая, и прочая, всего и не перечесть.
Курс обучения - десять месяцев. Причем подводником мог стать лишь опытный, хлебнувший фунт морского лиха офицер - попасть в либавский отряд можно было лишь отходив три года на надводных кораблях. Кольцов оказался своего рода исключением - лишь пятнадцать месяцев отслужил он на броненосце «Цесаревич». Очень уж просился… Два его рапорта остались без ответа. Помог случай - кто-то из штабных, почти, как анекдот («эка невидаль, Павел Павлович, офицер сам на ваши подводные галеры просится!»), рассказал об этой истории контр-адмиралу Левицкому, ставшему после смерти Щенсновича начальником первой учебки русского подплава. И тот попросил за офицера - лично.
- Что вы его волыните? - негодовал адмирал в отделе подводного плавания Главного морского штаба. - Не в штаб же он просится, не в теплый кабинет! Офицер хочет быть подводником! Под воду просится, почти в бездну… Да такое стремление только приветствовать надо, уважать. И - уважить… Приняв, к слову, во внимание заслуги его отца.
Так Алексей оказался здесь.
- Офицер-подводник - не просто воин, подводник обязан быть хорошо образованным человеком, - приговаривал едва ли не на каждой лекции по электротехнике капитан первого ранга Борткевич. - Почти ученым…
И электротехника, и физика, а тем паче минное дело давались Кольцову легко, сложнее приходилось с занятиями по делу водолазному. Изматывал уже сам процесс подготовки к спуску, когда два унтера долго облачали очередного слушателя в водолазные доспехи, упаковывали в «железо». А потом он неуклюже сваливался в воду специального бассейна… Первая такая попытка для Алексея окончилась несуразно, он было ушел под воду и тут почувствовал, что задыхается, что воздух к нему не поступает, попытался по тросу, на котором его спускали, вернуться обратно. Не получилось - опытный водолаз-черноморец кондуктор Нечипоренко, счел, что ученик попросту испугался, столкнул его обратно в воду. Во второй раз выбравшись из воды Кольцов без объяснений ударил стоящего у края бассейна в зубы. Тут уж все поняли, что дело неладно…
Когда его освободили от шлема (как показалось Алексею, матросы откручивали винты, что соединяли шлем с остальным «железом», непомерно долго, едва ли не вечность), Кольцов, отдышавшись, попытался закричать. И не узнал своего голоса - звучал он совсем тихо, приглушенно, но от этого, должно быть, еще более зловеще:
- Что ж ты, изувер, делал?
- Виноват, ваше благородие! - вытянувшись во фрунт, округлив огромные, карие хохлацкие глаза, ответствовал великан Нечипоренко. - Опшибся…
- «Опшибся», чтоб тебя… - следя за тем, как снимают с него водолазный костюм, продолжал злиться мичман. - Я ж едва Богу душу не отдал…
- Море ошибок не прощает, Нечипоренко, - заметил кондуктору руководивший спусками старший офицер. - Я был уверен, что тебе это объяснять нет необходимости…
- Виноват, вашбродь! - сухо, как автомат, повторил Нечипоренко.
Такими выдались для Алексея водолазные «азы». Впрочем, трудно было всем…
- Готовят, как будто в иные миры… - ворчал, плюхаясь в конце дня в узкую койку, однокурсник Кольцова Миша Китицын. Ежился зябко в холоде еще не согретой постели: - Бр-р…
«А разве не так? - укладываясь, думал про себя Алексей. - Разве не в иных мирах, не в иной среде предстоит нам служить и воевать? И среда эта, пожалуй, противник пострашнее тевтонов…»
А с апреля началось главное - практика. Организована она была очень просто и логично: каждому из слушателей офицерского класса предстояло пройти все должности экипажа подлодки - от минного машиниста до старшего офицера. А в финале еще и испытать себя в роли командира субмарины. Этот, последний, самый ответственный этап учебы включал в себя реальную боевую работу, в том числе стрельбы с использованием самодвижущихся мин или торпед, как их еще называли.
…Позже Кольцов часто вспоминал первое свое погружение.
Команда, которую пришлось ему слышать не раз и прежде - на учебных занятиях, но в живом деле - впервые. Он и не знал еще тогда, что формулу эту, придуманную умницей-Ризничем, творцом устава подводной жизни, предстоит ему услышать многократно…
- По местам стоять! К погружению! Главный входной люк задраить! - как заклинание звучали слова командира, и все в узком пространстве субмарины приходило в движение.
…Грохот, когда через клапаны вентиляции удалялся воздух, шум воды за бортом. Постепенный, с усилием нырок в глубину, когда лодка, напомнившая ему при первой встрече стальную сигару, с натугой продавливает водную толщу, и уходит вниз, в те самые «иные миры». То, как давит вода на прочный корпус корабля, он ощущал тогда особенно остро, - физически, всем существом. Будто кто-то огромный и чужой навалился сверху, сдавил величаво маленькое железное тело. Сдавил так, что и сталь, из которой сработан был внешне такой прочный и ладный корпус, показалась хрупкой скорлупой, еще чуть-чуть, щелчок - и море его расплющит. Расплющит и механизмы, и людей, и его, Алексея Кольцова. Темнота в эти минуты в лодке стояла подобающая - почти гробовая, непроглядная, только лампочки мерцали вполнакала, не освещали, а лишь обозначали свет…
Ольга в письмах спрашивала его про бытовые условия в лодке. Правды он не писал - старался отделаться общими фразами. Ну какие в консервной банке условия…
В вытянутом, узком теле субмарины, напичканной оружием и механизмами, позволяющими стальной сигаре жить и воевать под водой, места для людей оставалось совсем немного. Алексей, пока впервые спускался внутрь, неуклюже перебираясь по тесным проходам в центральный пост, успел несколько раз хорошенько приложиться к переборкам и всей причудливой железной вязи из приборов и ламп, люков и переходных трапов. И все время приходилось нагибаться. «Вот так и отучат ходить прямо, проживешь оставшуюся жизнь полуприсев!» - шепнул ему Китицын, когда они уже добрались до центрального поста.
Тот, помимо главной своей задачи управления лодкой, выполнял роль кают-компании, для чего здесь имелись диван и небольшой столик. Провели их тогда и в нос лодки, где находились спальные места для нижних чинов - прямо на деревянной палубе, над аккумуляторами, что питали субмарину таким нужным для нее электричеством.
- Вы где служили? - спросил его Китицын, когда они возвращались в классы. Услышав ответ Алексея, присвистнул: - Там-то, думаю, покомфортнее было.
- Вижу, что не слишком вас обрадовало первое знакомство с будущим местом службы… - оглядев курсантов, насмешливо, даже с некоторой, едва заметной издевкой, заметил напутствовавший их перед практикой Левицкий. - То, что вы сегодня видели, - самое начало русского подводного флота. Скоро и лодки станут другими, и отношение к ним изменится, неизбежно. Значение их в будущей большой войне трудно переоценить. Невидимый, хорошо вооруженный, смертельно опасный враг, надежно защищенный при этом водой, которая, как вы еще успеете убедиться, для подводника и союзник, и противник одновременно…
И все же практика оказалась много интересней теории, которой им не давали житья в первые месяцы учебы. Поход, в котором Алексей впервые самостоятельно командовал лодкой с простецким именем «Пескарь», запомнился не сложностями в маневрировании и не торпедными залпами, иным.
«Пескарь» возвращался в базу после стрельб, только-только отзвучала команда «Продуть балласт!», лодка готовилась к всплытию, и тут к нему пришел все тот же Нечипоренко, служивший на «Пескаре» боцманом. Бывалого, расчетливого кондуктора было не узнать - побледневший, с остановившимся взглядом, он испуганно выдавил из себя несколько слов:
- Ваше благородие… Там что-то… - с ужасом произнес великан-кондуктор и огромным, как палка, указательным своим пальцем ткнул куда-то вверх.
- Да что, Нечипоренко? Сами разобраться не в состоянии? - раздраженно заметил Алексей, оторвавшись от прокладки курса. Но, взглянув на боцмана, и сам встревожился не на шутку.
Вместе они вернулись на центральный пост.
- Вона, вашбродь, глядите… - ошарашено указал Нечипоренко в один из рубочных иллюминаторов.
- Что у вас, боцман, иллюминатор грязный, - начал было Алексей, углядев на стекле едва заметные черные точки. И тут только заметил странный свет впереди лодки, что, словно луч прожектора, пробивался из водных толщ к ее корпусу. Его источник терялся где-то в глубине непрозрачных, темных вод Балтийского моря. «Неужто чужая лодка? - подумал Кольцов. - Откуда? Разве что «Наутилус» какой-нибудь…»
- Поди зверюка какая? - в свою очередь предположил не читавший Жюля Верна Нечипоренко.
- Ага, со светящимся глазом… - усмехнулся Алексей.
Лодка продолжила всплытие. Когда поднялись на поверхность и, вместе с боцманом Кольцов вышел на верхнюю палубу, причина происшествия прояснилась сама собой. «Светящимся глазом» оказались опознавательные фонари на носу «Пескаря», которые сам же боцман и включил - случайно, пока шастал по командирской рубке.
- Урок тебе, Нечипоренко… - давясь смехом, назидательно заметил Кольцов и похлопал боцмана по плечу: - Иллюминаторы протри - не забудь! А то, не дай Бог, еще что-нибудь привидится…
…Война началась, когда они были в походе. А уже через месяц начальник учебного отряда подводного плавания поздравлял их с выпуском.
- Поздравляю вас, господа, званием офицера подводного плавания. Служите достойно русскому подплаву и Отечеству нашему!
Кольцов принял из рук начальника специальный знак подплава: круг, образованный якорной цепью, а внутри, в самом его центре - обвитый канатом якорь и силуэт подводной лодки. Рядом стоял все тот же мичман Китицын, с которым Алексей делил радости и беды все десять месяцев либавской учебки - Миша уже вовсю прикручивал к кителю заветную серебряную субмарину. И то сказать, офицеров, которые могли бы похвастать подобным знаком, в ту пору в российском флоте было немного - не больше полусотни.
Выпуск Алексея стал последним либавским - с началом войны офицерский класс русского подплава перевели в Ревель, а затем и в Петроград…
Бригада подводных лодок Балтфлота тоже базировалась в Ревеле, здесь-то и началась его служба на «Волке». Уже шла война: подводные лодки использовали тогда для обороны берега, как своеобразные подвижные минные поля. Счет рейдерским походам открыл командир «Акулы» - Николай Гудим. Но свободная охота принесла и первые потери…
День, когда не вернулась из рейда «Акула», Алексей запомнил слишком хорошо. Шел ноябрь 15-го - ненастный, штормовой. Лодка ушла в семнадцатый свой поход, в район Данцига, на постановку мин и - исчезла в морских глубинах, словно ее и не было.
Гудима, командира «Акулы», Кольцов знал прекрасно, тот не оставлял давней своей страсти - воздухоплавания. Кольцов же еще в корпусе живо интересовался аэропланами и воздушными шарами. Вот как-то на полетах и познакомились… «Акуле» принадлежала одна из первых побед русских подводников в той войне. К «Волку» слава пришла позже, уже в 16-м, когда они в одном походе отправили на дно три немецких транспорта…
Отрывочек из "Мурманцев", самое начало романа, главный герой которого лейтенант Алексей Кольцов - один из первых русских подводников, отцов легендарного нашего подплава. Среди тех, кто имеет отношение к этой сложной и опасной работе немало у меня друзей. С праздником, дорогие!