Тепло человечье
ТЕПЛО ЧЕЛОВЕЧЬЕ
(1997)
***
...Я сплю и мне снится большая зима,
И печи затоплены в доме,
И страшно горящую свечку сжимать
В прозрачной и теплой ладони.
Очнусь и окажется: я один,
Холодный пол да свечи мерцанье,
Да зябкое зарево мерзлых витрин,
Да ветра февральского злое дыханье.
ИЗ ДЕТСТВА
Брату МаксимуМы убегали в дождь грибной
Лечить разбитые коленки
В прохладе влаги дождевой,
В траве, от чистых рос тяжелой,
А след от раны ножевой
Казался выдумкой и шуткой,
И всякая печаль минутной,
И всякая вода живой,
В прохладе влаги дождевой,
В траве, от чистых рос тяжелой...
***
Город ночью злей и проще,
Да и я в его горсти -
Пешеход с котомкой тощей
И трудны мои пути.
Тени, тени, тени, тени
От ночных костров
Да угрюмые тоннели
Проходных дворов.
ВОЛОГДА
Мне, наверное, Вологда вспомнится:
Мост понтонный над сонной рекой
И высокие звонницы
Над студеной водой.
И какая кручина неясная
Клонит головы в самую глубь,
Завораживает и властвует,
И мешает вздохнуть?
С чем ты всё же рифмуешься, Вологда? -
С снежным холодом или с бедой,
Или с бьющимся колоколом
Под студеной водой…
1994
ПАМЯТНИК МАЯКОВСКОМУ В ВОЛОГДЕ
Спешишь, пространство рассекая, -
Как временная ось,
В руке тяжелой зло мелькает
Перевитая трость.
Как Пушкин, с тросточкой чугунной
По вологодским мостовым
Идёшь, внимая благосклонно
Всем биллиардным и пивным.
Шагай, о денди синеблузый!
В дыму и городской пыли,
Под ручку с хулиганкой-музой
Пыли по улицам, пыли...
...Тревожа граждан сон усталый,
Дробь рассыпая врозь,
Грохочет гулко по бульвару
Перевитая трость.
1994
ВЕДЬМА
По плечам разметало пожаром
Медь твоих непослушных волос...
Ведьма, милая, ты не устала
Улетать по ночам до звёзд?
Я ж, как мальчик, готов вцепляться
В каждый прутик твоей метлы.
Люди! Ведьм не стоит бояться,
Если все они так милы.
И метла, и твои сумасбродства,
И короткое слово: «Прощай!»
Ведьмование и ведьмоводство
Мне приходится изучать.
Вся беда в этом гаснущем лете,
В непроглядных, кромешных ночах.
«Не грусти - я вернусь на рассвете...»
В колдовских, с чертовщинкой очах
Только холод пространства и ветер,
Только звёздная пыль и печаль.
Сентябрь 1993
ОКТЯБРЬ - МАРТ
1.
Мы сгорим с тобой в октябре
Вместе с осенью - на костре,
Вместе с листьями - в том лесу,
Куда ноги нас занесут.
Или - в городе, где молодым
Так легко обращаться в дым.
Просто в дым - без стихов и снов.
Просто в дым - следов и слов.
2.
По чьей-то прихоти
мы выжили
И пережили зиму,
Но, к солнцу ближе,
Как будто души наши стёрли льды,
Которым таять бы -
да вот не тают...
...Мнемнится: я сгорел в том дымном октябре,
В те дни, когда с тобой мы о весне мечтали.
16-20 мая 1995
***
О, эта странная весна
Со снегом поздним - белым-белым...
И шелест уст: «Я не должна
Любить тебя, что ты ни делай...»
Всё было так, лишь иногда
Мной правило совсем иное:
Веселья лёгкая вода
И света облако льняное.
Но мало было дней погожих
С тобою рядом в этот год,
Пусть я уверен был, что всё же
Ненастье, как печаль, пройдёт.
Казалось, холод - не беда -
Зимы последняя удача,
И мне не верилось тогда,
Что тёплых дней запас истрачен.
Но, вопреки календарю,
Моё ненастье затянулось,
И май был близок к декабрю,
Как будто, впрямь, зима вернулась.
Любви случайно злое зелье
Сгорело дочиста, дотла,
И минуло моё веселье,
Как будто молодость прошла.
1995
***
Ты говорила о погоде,
О холоде и о тепле…
О том, что осень на исходе,
И листья тянутся к земле.
И осень, словно чья-то милость,
И светлый праздник Покрова -
Они, должно быть, мне приснились,
Как те, случайные слова…
Обыкновенные, простые:
«Дорога», «облако», «река», -
Оглянешься - и след простынет,
Очнешься - и пуста рука.
И смысл их был совсем не важен…
Все пристальнее и теплей
Всю ночь смотрели в окна наши
Глаза больные фонарей.
Слова, как воздух. Он бесплотен -
Прозрачный, чистый в октябре.
Ты говорили о погоде,
О холоде, и о тепле…
1994
ОНА СКАЗАЛА
«…Бывает так: в тоске и плаче
На звоннице поют колокола.
Как много их усталый голос значит
Из чистого, хмельного серебра.
А этот плач - он не для веча,
Он только для меня одной,
Но мне тебя утешить нечем,
Мой колокольчик дорогой…»
8 мая 1995
ВЕСЕННИЙ СВЕТ
Неразборчивы наши печали,
И не названы их имена…
Незаметен на одеяле
Лучик света из чистого льна.
Этот свет нерешительный, зыбкий,
Словно милой улыбка: «прости…»,
Словно танго со старой пластинки,
Под которое сладко грустить.
И тепло, и удача возможны,
И весна, как и прежде, вольна
Править ласково и осторожно
Покрывалом из чистого льна.
Пусть пластинка шипит, спотыкаясь,
Полустертые множит слова…
Лето близко - немного осталось -
Стоит ли о весне горевать?
БАРАБАНЩИК
Первой роты государевой
Барабанщик молодой
Вертит палочки удаленько
И смеется над судьбой.
Под музыку полковую
Обошел с десяток стран,
Перед смертью не пасуя,
Бил в упругий барабан.
Бил под Калишем и Нарвой,
Под Полтавой и Лесной
Первой роты государевой
Барабанщик молодой.
…В васильковом небе бьется
Императорский флажок,
Всей-то жизни остается
На какой-нибудь вершок.
Треуголка сбита пулей,
А над русой головой
Смерть трясет свинцовый улей,
Вьется дым пороховой.
Смерти кланяться не станет
Барабанщик молодой -
Палочки свои достанет,
Дробью выровняет строй.
Сталью острой в жаркой сече
Ощетинились штыки,
Неприятеля картечью
Дарят царские полки.
Враг бежит, удача с нами.
Барабанщику - виват!
Рвется ввысь победы знамя -
Императорский штандарт.
Только где же барабанщик,
Где он, славный наш герой,
Тот безусый русский мальчик,
Безымянный, рядовой…
Он лежит в траве высокой,
Злым свинцом насквозь прошит,
В увольнительной без срока,
До победы не дожив.
Теплый ветер гладит слепо
По упрямым волосам,
И в распахнутое небо
Смотрят серые глаза.
3-4 марта 1995
***
К.Д.
Броди по улицам, вяжи
Шаги по улицам, по спящим.
Сентябрь повелевает жить,
Он - осени впередсмотрящий.
С неровным ритмом листопада
Сверяй свой торопливый шаг.
Молчи. Не говори. Не надо
Звучанью осени мешать…
Спеши сквозь светло-голубой,
Желтеющий холодный воздух
Под облака с живой водой
И листьев падающих звезды.
И, крылья за спиной сложив,
Не верь, что стали дни короче -
Сентябрь повелевает жить,
Заботы зимние отсрочив.
ВАГАНТЫ
Лишь ветхий плащ, да посох, да сума…
Вина глоток в бутыли плесневелой.
Огни, огни, дороги кутерьма
И ветер строчек по бумаге белой…
Недолог путь от имперской латыни
К осеннему безумству беспечных школяров:
Мы на траве широкий плащ раскинем,
Разделим поровну нехитрое добро.
И снова в путь. Крестьянские телеги
Вращают Землю и густеет тьма,
И сколь приятны мысли о ночлеге,
Когда весь мир как придорожная корчма.
Ученье - свет, любезные невежды!
Но от учебы пухнет голова.
Сбежим туда, где солнце землю нежит
И на лугах нескошена трава!
Мы молоды - чего бы еще желали?
В колодце узком холодна вода,
Со дна его в космические дали
Восходит рано первая звезда.
1994
***
Эта женщина уходит…
Плащ наденет и - прощай.
Зябко. Холод руки сводит.
Вслед бессмысленно кричать.
Словно ты на пароходе:
Удаляется причал -
Начинается свобода,
Начинается печаль.
Может, это только снится?
Молодость. Двадцатый век.
В воздухе ночном кружится
Первый, ранний, робкий снег.
Снег белее покрывала -
Свет серебряный в окне.
Так со мной уже бывало.
Было. Или снилось мне.
А она... Она уходит -
Через площадь, напрямик -
По осенней непогоде,
С незнакомыми людьми.
28 марта 1995
ЗИМНЯЯ УМБА
Как славно: дорога меня укачала,
Смешала все сроки, концы и начала…
А наша дорога, и впрямь, далека -
Снега и дорога, снега и снега.
Поселок рыбацкий по пояс в снегу
У Белого моря, на берегу.
У Белого моря, у снежного моря
Над крышами дым горек.
Но близок уют и тепло человечье,
И жарко натоплены дымные печи.
А мне и не надо другого тепла…
Сквозь гневную наледь немого стекла
Хозяйка колдует у жаркой печи -
Поленья шевелит, заслонкой стучит.
А наша дорога, и вправду, горька -
Снега и дорога, снега и снега.
5-6 февраля 1995
***
Бывает занеможешь в одночасье,
Когда метет на улице метель…
Без друга и надежды на участье,
В холодной своенравной пустоте.
Когда вздымает ветер волны снега
Над городом твоим ночным,
Над облачным твоим ночлегом,
Над морем, черным и седым.
И ты один. И в этой буре,
На кухне, где живет печаль,
На стареньком, скрипучем стуле
Пьешь выстывший, холодный чай.
И так легко твои дела поправить:
Чай заварить, смирить вороний грай.
Но некому пластинку переставить
И некому сказать: «Не умирай…»
НОЧНОЙ СНЕГОПАД
Букварь зимы раскрыт на середине,
И снег идет - то розовый, то синий.
Как будто говорит со мной
Ночного неба сумрак ледяной.
…И кружатся слова неторопливо
Над черной гладью Кольского залива.
Далекие я слышу голоса -
Чужая речь в холодных небесах
Звучит, как музыка, не тает -
Негромкая, понятная. Простая.
И этот снегопад ночной
Как во Вселенную открытое окно…
***
Какую вьюгу ветер надышал,
Над Мурманском, над крышами кружа…
Какую выдал сказочную фугу,
На трубах улиц губы сжав упруго!
Всю ночь, до одури бесстрашен,
Дудел в сердца и окна наши.
Искусный ветер музыкант.
В холодных, но живых руках
Звучат дворы, проулки, крыши -
Прислушайся! И ты услышишь.
Так может только он, наверно,
Беспамятно и вдохновенно,
Среди студеной белизны
Играть по нотам труб печных.
30 ноября 1995
ЗИМА
1.
Еще чуть-чуть - недолго слушать
Нам блюзы ветреной зимы.
Мы так привыкли к тьме и стуже,
Что удивляться не должны…
Зима: трудолюбивы печи,
И крепок лед на горлах рек,
И, как подросток, недоверчив
Подслеповатый белый снег.
2.
…Я не хотел, но от зимы осталась
Такая малость - право, ерунда:
В глазах - от цвета белого усталость,
В ладони теплой - талая вода…
ТРЕСКОЛОВЫ БЕЛОМОРЬЯ
Нам этот курс исконно ведом:
Путь различаем
По волн изменчивому следу
И крику чаек.
О, вековечный моря зов
И ветра пенье,
Когда холщовых парусов
Растет кипенье,
И руки царственных стихий
Несут корабль…
Мы - мореходы и, легки,
Уходим в даль
Вершить, покинув отчий кров,
Тресковью ловлю
У самых дальних островов
По Беломорью.
Трудом спасаясь от тоски,
Как ночь, угрюмы,
Упругим серебром трески
Наполним трюмы.
Но не всегда бывает так
Улов удачен,
И шторм волною бьет в борта
И ломит мачту,
Притягивает шхуну дно
И снасти рвутся,
И нам уже не суждено
Домой вернуться.
Суров и строг прощанья час -
Без слез и крови.
Отплачут милые о нас,
Волна - схоронит.
Сомкнется черная вода
Над белым телом.
Прощайте, други, навсегда -
Уходим в небо.
31 октября 1995
СОЛОВКИ
1.
Небосвод чист и празднично весел,
Крылья Белого моря легки,
Рвется свистом закрученный ветер,
Улетая на Соловки.
Вот и мы, вот и мы улетаем,
Словно птицы, над белой водой:
Близость неба, осеннего рая,
Близость счастья за дальней звездой.
2.
Море пасмурное бело,
Белы облака
В ясном небе цвета мела,
Цвета молока.
Море в высь перетекает,
И наоборот…
И плывет, и улетает
Белый пароход.
И уносит ветер стаей
Легкие слово:
«Мы плывем и у-ле-та-ем
К чудо-островам…»
«Чуден остров Соловецкий…»
Анзер. Муксулма.
Монастырь. Савватьев скит.
Крепость и тюрьма.
В старой церкви, над вратами
Древнего кремля
Свечка тоненькая тает
Возле алтаря.
Не тебя ли эта свечка -
Добрый свет и дым,
Охраняет от увечий
И иной беды…
3.
Море - небо. Небо - море.
Сдвинутые зеркала…
Воздух моря бел до боли,
Небо чисто до бела.
Ветер солон, свеж и крепок,
Облака - в воде.
Ниже - море. Выше - небо.
Ну а мы, мы - где?
Между небом и водою
Горизонта нить.
Видишь - небо. Видишь - море.
Где ты хочешь жить?
28-29 октября 1995
Вторая моя книжечка. Нашёл недавно записи тех лет с указанием точных дат написания почти всех стихотворений, что вошли потом в "Тепло человечье". За книжку, в целом, не стыдно. Хотя помню хорошо, как меня за неё ребята на семинаре в Литинституте изрядно пощипали. "Тоска-треска" - и так далее.