Здравствуй, бог! нечто вроде притчи.
- Пап, я тоже хочу!
- Подожди, придет время.
- Ты всем так говоришь, пап, я слышал.
- Разве?
- Да, на прошлой неделе Гавриилу, на этой Иисусу.
- И что я им ответил?
- «Придет время, сынок».
- Значит, придет, раз я так сказал.
- Пап, ну, я честно, хочу!
- А зачем тебе это?
- Просто. Я хочу быть богом, как и ты.
- Ты и есть бог.
- Нет, я всего лишь душа. Я же вижу разницу.
- И в чем же она?
- Тебя все слушают, тебя все любят, к тебе все обращаются, тебя все ждут, тебе все верят, ты...
- Постой, постой! Ты что-то путаешь. Не все и не всегда.
- Но все же! Ну, пожалуйста!
- Хорошо, будь по-твоему!
Раздался хлопок в ладоши. Мгновение. И снова перед его лицом. Для него прошло всего лишь одно мгновение. А для меня жизнь. Много жизней.
- Здравствуй, бог!
- Привет, папа. Ты все шутишь. Какой я бог? Так, что-то среднее между ангелом и человеком.
- Расскажи.
- Ты все знаешь. Сам.
- Не все. Ты преувеличиваешь.
- Хорошо. Я расскажу. Я стал богом сразу. Как ты и обещал. Маленьким и беспомощным, но все же богом. Весь мир крутился вокруг меня. Каждый заискивающе смотрел в мои глаза и я ощущал себя чудом. Мне даже не надо было ничего делать, они все делали сами.
- О да, этот мир такой.
- А потом я забыл, что я бог. Я вообще все забыл. Ел, спал, ел, спал, снова ел. И я понял, что это скучно. Все изменилось вдруг. Мгновенно. Рядом появился другой бог. И все стали поклоняться ему. Хуже всего было то, что и меня заставляли поклоняться. Я не знал, как долго выдержу все это, я кричал и звал тебя на помощь, но ты...
- Я позволял тебе становиться богом.
-О да, и я снова им стал. Но теперь уже не для всех, а только для одной маленькой девочки, моей сестренки. Она подросла и ходила за мной по пятам, а я иногда устраивал ей какое-нибудь чудо. Но однажды и это закончилось. Я рос и стал дружить с ребятами. Это было жестокое время, знать что ты - все, и ощущать, что этого не видит никто. Ты просто мальчик. А потом я побил другого мальчика, большого и злого. И снова стал богом. Для ребят. Потом я учился, взрослел и встретил ее. К тому времени я уже привык то взбираться на Олимп, то кубарем с него скатываться.
- Грохот твоих падений не раз выводил меня из задумчивости.
- А меня вводил в нее. Так я и познакомился с ней. Той, ради которой готов сравнять свой Олимп с землей и стать перед ней на колени. Задумчивость приятная штука, но не тогда, когда очнувшись, понимаешь, что сшибся с прекрасной девушкой. И она от этого не в восторге. «Мой парень - бог!» - вот, что я мечтал от нее услышать, но...
Лишь спустя годы я осознал, что чтобы покорить сердце другого человека, нужно позволить ему стать богом в твоем. Ты улыбаешься, пап? Да, ты улыбаешься. И однажды я это сумел сделать, я молился на нее, и о ней. Ты знаешь это, как никто другой, пап. И она тоже узнала во мне бога. Это было прекрасно! Но прошло время и мы выгнали чужих богов из своих сердец и оставили только себя. Ты видел эти сцены тысячи тысяч раз, пап. И я заплакал. Однажды, глядя на нас со стороны, я заплакал. Слезы мои капали ей на лицо, на грудь, на живот...
И тогда в нашей жизни появился он. Новый бог. Маленький и всемогущий. Одно лишь легкое движение ресниц способно бы вызвать бурю эмоций у меня в груди. День за днем я восхищался его красотой и совершенством. А потом... потом я понял, что я снова бог. Для этого малыша. Он ходит за мной и просит поиграть. И я превращаюсь из занятого и озабоченного человека в бога. Я играю. Проходят годы. Я читаю. Проходят ходы, я покупаю игрушку. Проходят годы, я покупаю одежду. Проходят годы... ах я забыл, что здесь это всего лишь мгновения!
- Поверь, сынок, что порой эти мгновения длиннее жизни.
- Да пап, порой и там оно так. Особенно в конце и тогда, когда твой маленький бог уходит. Сначала на день, на неделю, на месяц, а потом... Да, ты улыбаешься, в мою жизнь пришел новый бог. Все чему я научился ранее оказалось детскими божьми играми. С ним я научился быть и супер богом и … рыдая на его могиле, утыкаться божественным рылом в божественную землю ощущать себя полным ничтожеством.
- Ну, ну, сынок...
- Ты знаешь, это пап. Потерять бога гораздо страшнее, чем самому перестать быть им. Лишь спустя годы я осознал, что неправильно другим душам мешать становиться богами. У каждого свой путь к тебе. Отпусти руки, пап, я в самом деле простил тебя. Да и себя тоже.
- А...
- А его тем более. Потом я жил для других. Открывая в них себя, тебя и маленьких богов. Нянчил малышей, нянчил взрослых. Воспитывал, говорил мудрые слова, а потом научился улыбаться и говорить глупости. С тех пор достучаться до их маленьких богов стало куда проще.
- …
- А потом я у мер. Внезапно. Инсульт. Или инфаркт. Это было уже неважно. Нет, это еще не все. Да ты и сам знаешь. Я упросил Павла меня вернуть. Он как никто другой смог меня понять, сам прожил столько жизней в одной. Я твердо решил к зрелости быть другим человеком. И я стал им. Жизнь была удачней. Не скажу, чтобы счастливей. Все-таки от прошлой жизни остаются только искорки опыта, да память души. И я снова решил вернуться. Теперь я хотел исправить старость. Я хотел, чтобы она была достойней. Да вот беда, глядя далеко вперед, я не замечал, как переступал через друзей и близких. И снова Павел помог мне. Я научился жить здесь и сейчас, но дети не были благодарны мне, ибо я не оставил никаких сбережений, я снова обратился к Павлу, но он сказал, что ждешь меня.
- Да, и ты здесь. Посмотри сюда, ты узнаешь это место?
- Да, это моя могила.
- А этих людей?
- Да, это мои дети. И они плачут. Я же тебе говорил, пап. Они... Они... Что? Они благодарят меня?
- Ты научил их дарить себя. Без остатка. Прямо сейчас. Не ждать завтра, не вспоминать о вчера, а быть богом для другого сегодня. Делать его жизнь лучше. Делать богом другого человека, доверяя ему, отдавая все лучшее, что есть ему.
- Но я никогда не учил их этому.
- Но ты так жил.
- Но ведь они всегда меня упрекали.
- Теперь они выросли. Раньше они были в тени твоего великодушия, но как только ты ушел, они словно впитали все то лучшее, что было в тебе, открылись навстречу жизни и стали собой.
- Собой? Я мешал им быть собой?
- Так бывает, сынок. Поэтому иногда и уходят прекрасные души, чтобы не мешать расцветать другим.
- Что же дальше пап? Я не бог и не человек, я не ангел и не демон.
- Ты душа, ты и бог и человек сразу, и ангел и демон. Ты должен сам решить, что дальше.
- Я всю жизнь, все свои жизни это решал. И ты снова хочешь, чтобы я снова решал?
- Да. Познать, что будет потом. Понять, что было раньше. Я всего лишь альфа и омега. Но ты можешь выйти за эти рамки. Возможно, однажды я приду к тебе за советом.
- Ты смеешься, пап?
- А разве ты никогда не просил совета у сыновей?
- Нет.
- Тогда ты многое потерял. Однажды Отец спросил у меня совета, что делать с этой странной вселенной, в которой столько некрасивых скоплений, лишних метеоритов и черных дыр, с этой глупой планетой, на которой особенно сильно сказались просчеты создателя.
- И что ты ответил?
- Я попросил его отдать ее мне. Я считал, что это идеальное место для создания...
- Чего, пап?
Он потрепал меня по голове и взяв за руку, повел на край облака. Солнце сегодня грело как никогда жарко. Ах, с каким удовольствием я сейчас бы возился с песком на берегу моря...
- Для рождения богов, сынок.
- Нас?
- Нас.
- Ты знаешь, кажется, я понимаю, почему Иисус не хочет больше возвращаться туда.
- Почему же?
- Тот, кто родился среди горных лугов никогда не сможет жить среди городского шума, смога, грязи. Он всегда будет помнить о бесконечных полях, о бездонном небе, о вкусе чистого воздуха. И он всегда будет желать вновь оказаться там, чтобы вдыхать и вдыхать, наполняться и... он точно знает, чтобы вернуться в город ему будут нужны очень веские основания.
- Однажды он вернется. Он так устроен, такая у него душа.
- Да, теперь я понял, что вернется. И я знаю почему и для чего.
- Да?
- Чтобы помочь другим создать другую жизнь, сменить смрад и злобу скоплений, тяготы и лишения соперничества на свет и безмятежность любви, твоей любви.
- Она ваша.
- Ты нас учишь ей. И он учит.
- Но ты не ответил почему он вернется.
- Потому, что любит. И верит. И знает, что может помочь все изменить. И знаешь, что? Я тоже хочу вернуться.
- Ну, здравствуй бог!
- Опять шутишь?
- Отчего же? Нет, не шучу. Много раз опускались мои руки, глядя на то, что происходило на этой земле, и только ваши глаза, полные решимости и веры помогали мне сохранить веру в вас, и когда отец смотрел на меня с легкой грустью, я улыбался ему, точно как ты улыбаешься мне. Так улыбаются только боги.
- Что же будет дальше? Ты ведь сам это не знаешь, да?
- Знаю и сейчас тебе покажу: будет это, это или это, - он водил рукой перед собой и вслед на ней вырисовывались разные картины, - могут случиться разные будущие.
- Их много?
- Да, благодаря вам, душам, во вселенной появилось новое качество - многовариантность того, что может случится. Мир перестал быть предсказуемым, логичным и правильным. Поэтому отец следит за нами с таким интересом. Его вселенная становится совершенной.
- Не может быть!
- Именно так он и сказал, впервые осознав происходящее. Да, Павел? - он повернулся к вошедшему.
- Пришло время.
- Хорошо, - он повернулся ко мне, - Рай, Ад, Земля?
- Земля, папа, Земля.
Я ушел за Павлом.
- Паша, а что Рай и Ад существуют?
- Это он так называет Землю, для тех, кому нужен выбор.
Я обнял его и закрыл глаза. Я возвращаюсь.