Записки профессора Плейшнера - 3, или Зачем именно людям нужен Путин
Оригинал взят у algalagan в Записки профессора Плейшнера - 3
Я подхожу к старой "хрущевке", заросшей тополями и акациями. На лавочке возле подъезда все те же лица, что были там тридцать лет назад.
Так странно -- вон те тетеньки были уже тогда были для меня "бабками". А теперь я понимаю, что были моложе, чем я сейчас.
Вон тот дяденька, неплохой и беззлобный человек, все больше находит утешение от своей бедности, беспросветности и одиночества в алкоголе. Алкоголь делает его бесстрашным, бесстыжим и безбашенным.
Вон с той я играла на детской площадке, хоть она меня и постарше, шестьдесят седьмого года. Почему она сидит с вечными "бабками" и дворовым алкоголиком - непонятно. Девочка превратилась в солидную матрону, одетую в дорогой, цветастый халат, суждения ее безаппеляционны и решительны.
-- О! Какие люди! - приветствуют меня все, - Вот она, россиянка, приехала к нам! Вот тебе повезло, так повезло... ну, давай рассказывай, как вы там! Мы вот все ждем - не дождемся...
Я, стараясь не компрометировать родню, улыбаюсь и рассказываю тактично и деликатно. Приехала, мол, за деньгами, потому, что в Крыму банков нет. Ну, какие-то русские есть, но вроде как их нет... Вот, если бы ваш сын, Петрович. прислал бы из Израиля вам деньги, вы бы не смогли их получить. Никак. Говорят, что и никогда.
Зато правого сектора можно не бояться, ну просто совсем, такая защита у нас мощная, все завидуют, вот вы тоже завидуете, да?...
А я слышала, Семеновна, что ваша племянница из Евпатории в приватбанке работала? Ну, и как она? Ааа, работу ищет... Ну, хорошо, что все в порядке, что бандеровцы не понаехали....
Да, вот и лекарство нужное надо тут купить, а то украинского уже нет в аптеках. Другого тоже пока никакого нет. Ну... лекарство, конечно появится, только по другой цене. да и цены у нас другие, на то, и на это...
Мой рассказ встречен изумлением. Особенно часть про цены.
-- Не может быть! У вас же Россия!
-- ну, да. И цены российские. Все очень рады. Московское время - такое удобное. Почти десять - а светло, дети все очень счастливы.
-- Да как же спать их уложить тогда...
Старики замолчали в изумлении. Почему-то они даже не могли этого себе представить.
По-моему та, что помоложе, шестьдесят седьмого года, поняла, что я издеваюсь. Она заявила решительно:
-- Все будет хорошо! Это сложности переходного периода. Все улучшится!
-- Конечно, - соглашаюсь, - Каким образом? Солнце станет садиться раньше? -- (увы, не удержалась от дешевого сарказма).
Барышня заходит в подъезд. Я продолжаю спрашивать, какие она видит способы улучшения. Как она предлагает решить вопрос воды, еды, электричества, лекарств, несоизмеримости крымских доходов и российских цен.
-- Не знаю, как - начинает она раздражаться, - но Путин все решит...Как-то устроится... Главное, что вы - в России.
И закрыла дверь...
...на следующее утро, когда я выходила из дому, они снова были там. Опять задавали мне вопросы о крымской жизни, я любезно им отвечала. Клянусь, отвечала правду. Про плохое и про хорошее тоже.
Но слышали они только то, что хотели слышать.
..Они хотели, чтобы кто-нибудь дал свет их бессмысленной и беспросветной жизни. Чтобы был светоч, которому нужно поклоняться. Чтобы был тот, кто будет решать за них все, принимать за них всю ответственность. За принятие этой ответственности они готовы отдать и свои права.
Им нужен папа. Который будет их любить, кормить, поить и иногда, любя, наказывать. Бьет, значит, любит. Значит, небезразличен, значит, нужен...
Вон те, которые "бабки", они всю свою жизнь были побиваемы своими мужьями. Они и сидели на скамейке потому, что в однокомнатной с этой "пьяной мразью" особо не посидишь. Когда "пьяная мразь" наконец сдохла в пятьдесят лет, то куда уж по новой жизнь начинать - без зубов, без денег, в однокомнатной, с подросшим сыном, который в папашу своего пошел...
Вон тому алкоголику всю жизнь внушали, что он мужик, что его слово - сила, а жена его всю жизнь пилила.А он побивать ее не мог потому, как не мог. И она его не уважала. И он пил. А когда она умерла, то запил по полной..
А вон та, шестьдесят седьмого года, безотцовщина, бабушка считала маму бестолковой и беспутной, ругались все время, но разъехаться не могли, как же это можно сделать с таким маленьким жильем и отсутствием денег...
...И теперь только Россия может решить эти их глубинные, внутренние проблемы! Только Путин сможет стать тем самым папой, который вовремя не пожалел, не научил, не наказал... Только он сможет объяснить им, что их враги не их невежество, личные травмы и комплексы, бедность и социальная депрессия, а бандеровцы и правый сектор.
Что в том, что нет зубов виновата не "пьяная мразь", а лично Бандера. В том, что жизнь стала невыносимой из-за взяток, виноват не тот, кто берет их и кого надо гнать метлой, а почему-то Америка.
И все это радостно и бодро сообщают этим гражданам российские телеканалы.
И это они хотят слышать. Это проще, это легко...
Я оглянулась назад, я посмотрела на эту скамейку и сидящих на ней.
Я расстроилась, что люди могут быть настолько несчастны, что для них отдать себя кому-то - значит стать счастливым.
Я не испытывала желания сжечь скамейку напалмом.
Но я не знаю, что же делать. Как возможно улучшить жизнь сохранить страну, когда таких несчастных людей - много. Они никогда, никогда не поверят в возможность перемен к лучшему, никогда не поверят в возможность. что их не будут обижать, не будут выбивать зубы, заставлять говорить на чужом языке и по прочему насильничать.
Потому, что они насилию привыкли. Они считают насилие приемлемым.
Чужие танки - освободители, они видели эти танки в кино, на этом языке разговаривали герои войны. А непонятный им ботаник Яценюк, "от которого рыгать хочется" - хунта. И говорит он на языке того, про кого с детства им говорили, что он - бандит и злодей.
...они мечтают умереть в России. Потому, что не знают о чем еще мечтать.
(профессор плейшнер ссутулился и загрустил. Потому, как воздухом свободы хотят дышать совершенно не все)
Читайте дальше!
Я подхожу к старой "хрущевке", заросшей тополями и акациями. На лавочке возле подъезда все те же лица, что были там тридцать лет назад.
Так странно -- вон те тетеньки были уже тогда были для меня "бабками". А теперь я понимаю, что были моложе, чем я сейчас.
Вон тот дяденька, неплохой и беззлобный человек, все больше находит утешение от своей бедности, беспросветности и одиночества в алкоголе. Алкоголь делает его бесстрашным, бесстыжим и безбашенным.
Вон с той я играла на детской площадке, хоть она меня и постарше, шестьдесят седьмого года. Почему она сидит с вечными "бабками" и дворовым алкоголиком - непонятно. Девочка превратилась в солидную матрону, одетую в дорогой, цветастый халат, суждения ее безаппеляционны и решительны.
-- О! Какие люди! - приветствуют меня все, - Вот она, россиянка, приехала к нам! Вот тебе повезло, так повезло... ну, давай рассказывай, как вы там! Мы вот все ждем - не дождемся...
Я, стараясь не компрометировать родню, улыбаюсь и рассказываю тактично и деликатно. Приехала, мол, за деньгами, потому, что в Крыму банков нет. Ну, какие-то русские есть, но вроде как их нет... Вот, если бы ваш сын, Петрович. прислал бы из Израиля вам деньги, вы бы не смогли их получить. Никак. Говорят, что и никогда.
Зато правого сектора можно не бояться, ну просто совсем, такая защита у нас мощная, все завидуют, вот вы тоже завидуете, да?...
А я слышала, Семеновна, что ваша племянница из Евпатории в приватбанке работала? Ну, и как она? Ааа, работу ищет... Ну, хорошо, что все в порядке, что бандеровцы не понаехали....
Да, вот и лекарство нужное надо тут купить, а то украинского уже нет в аптеках. Другого тоже пока никакого нет. Ну... лекарство, конечно появится, только по другой цене. да и цены у нас другие, на то, и на это...
Мой рассказ встречен изумлением. Особенно часть про цены.
-- Не может быть! У вас же Россия!
-- ну, да. И цены российские. Все очень рады. Московское время - такое удобное. Почти десять - а светло, дети все очень счастливы.
-- Да как же спать их уложить тогда...
Старики замолчали в изумлении. Почему-то они даже не могли этого себе представить.
По-моему та, что помоложе, шестьдесят седьмого года, поняла, что я издеваюсь. Она заявила решительно:
-- Все будет хорошо! Это сложности переходного периода. Все улучшится!
-- Конечно, - соглашаюсь, - Каким образом? Солнце станет садиться раньше? -- (увы, не удержалась от дешевого сарказма).
Барышня заходит в подъезд. Я продолжаю спрашивать, какие она видит способы улучшения. Как она предлагает решить вопрос воды, еды, электричества, лекарств, несоизмеримости крымских доходов и российских цен.
-- Не знаю, как - начинает она раздражаться, - но Путин все решит...Как-то устроится... Главное, что вы - в России.
И закрыла дверь...
...на следующее утро, когда я выходила из дому, они снова были там. Опять задавали мне вопросы о крымской жизни, я любезно им отвечала. Клянусь, отвечала правду. Про плохое и про хорошее тоже.
Но слышали они только то, что хотели слышать.
..Они хотели, чтобы кто-нибудь дал свет их бессмысленной и беспросветной жизни. Чтобы был светоч, которому нужно поклоняться. Чтобы был тот, кто будет решать за них все, принимать за них всю ответственность. За принятие этой ответственности они готовы отдать и свои права.
Им нужен папа. Который будет их любить, кормить, поить и иногда, любя, наказывать. Бьет, значит, любит. Значит, небезразличен, значит, нужен...
Вон те, которые "бабки", они всю свою жизнь были побиваемы своими мужьями. Они и сидели на скамейке потому, что в однокомнатной с этой "пьяной мразью" особо не посидишь. Когда "пьяная мразь" наконец сдохла в пятьдесят лет, то куда уж по новой жизнь начинать - без зубов, без денег, в однокомнатной, с подросшим сыном, который в папашу своего пошел...
Вон тому алкоголику всю жизнь внушали, что он мужик, что его слово - сила, а жена его всю жизнь пилила.А он побивать ее не мог потому, как не мог. И она его не уважала. И он пил. А когда она умерла, то запил по полной..
А вон та, шестьдесят седьмого года, безотцовщина, бабушка считала маму бестолковой и беспутной, ругались все время, но разъехаться не могли, как же это можно сделать с таким маленьким жильем и отсутствием денег...
...И теперь только Россия может решить эти их глубинные, внутренние проблемы! Только Путин сможет стать тем самым папой, который вовремя не пожалел, не научил, не наказал... Только он сможет объяснить им, что их враги не их невежество, личные травмы и комплексы, бедность и социальная депрессия, а бандеровцы и правый сектор.
Что в том, что нет зубов виновата не "пьяная мразь", а лично Бандера. В том, что жизнь стала невыносимой из-за взяток, виноват не тот, кто берет их и кого надо гнать метлой, а почему-то Америка.
И все это радостно и бодро сообщают этим гражданам российские телеканалы.
И это они хотят слышать. Это проще, это легко...
Я оглянулась назад, я посмотрела на эту скамейку и сидящих на ней.
Я расстроилась, что люди могут быть настолько несчастны, что для них отдать себя кому-то - значит стать счастливым.
Я не испытывала желания сжечь скамейку напалмом.
Но я не знаю, что же делать. Как возможно улучшить жизнь сохранить страну, когда таких несчастных людей - много. Они никогда, никогда не поверят в возможность перемен к лучшему, никогда не поверят в возможность. что их не будут обижать, не будут выбивать зубы, заставлять говорить на чужом языке и по прочему насильничать.
Потому, что они насилию привыкли. Они считают насилие приемлемым.
Чужие танки - освободители, они видели эти танки в кино, на этом языке разговаривали герои войны. А непонятный им ботаник Яценюк, "от которого рыгать хочется" - хунта. И говорит он на языке того, про кого с детства им говорили, что он - бандит и злодей.
...они мечтают умереть в России. Потому, что не знают о чем еще мечтать.
(профессор плейшнер ссутулился и загрустил. Потому, как воздухом свободы хотят дышать совершенно не все)
Читайте дальше!