О двойных стандартах: из истории
Из книги У. Линса "Опасный язык" об истории репрессий в отношении эсперанто и эсперантистов. К самому международному языку я сейчас скорее равнодушен, но книга по ходу содержит интересную информацию о нравах и политической ситуации в различных странах с конца 19 века по середину 20 века:
...Вообще следует понимать разницу, когда речь идет о поступках японца или же тайваньца. Например, если японец на полях письма пишет «1922», то это означает лишь то, что он использует принятое во всем мире обозначение года. Но если то же самое пишет тайванец, то это не так просто: мы должны заметить, что он не только не соблюдает обозначение «11-й год эры Тайсё», но и намерен его вытеснить. Так же обстоит дело и с изучением эсперанто. Нет сомнения, что японцы выбирают эсперанто лишь потому, что они считают его общим международным языком всего мира, языком символическим для будущего общечеловеческого мира или средством поддержки уважения к своему национальному языку. Но ситуация в корне меняется, если речь идет о тайваньцах. Они не просто занимаются этим языком как один из народов мира: изучение ими эсперанто предполагает полное отвержение японского языка. Между языком и мышлением существует тесная связь, поэтому отвержение японского языка означает неприятие Японии вообще. Колониальная политика Японии никак не может терпеть таких изменников (конец цитаты - читать всю книгу)
Интересно ещё отметить и то, что на начальных этапах своего существования эсперанто был хорошо развитой структурой с горизонтальными связями, одной из первых в мире социальных сетей - благодаря чему и развился. Но где-то начиная с 1-й мировой войны движение эсперанто превращается в организацию с жёсткими вертикальными связями и с идеологией, балансирующей между разными оттенками крайней детской болезни левизны, от троцкизма до анархии. Ясно, что в таком виде он не смог выдержать конкуренции с настоящими тоталитарными монстрами - там и вертикаль была круче (и приносила немалую прибыль, к тому же), и с социальными гарантиями для "своих" дело обстояло несравненно лучше, чем у леваков. В результате после репрессий 1930-1940-х гг. в эсперанто-движении наступил долгий, не прекращающийся и поныне застой и упадок. Самое главное, что эсперанто не определилось со своим отношением к бизнесу. Как это вообще свойственно левакам, понимание бизнеса у эсперантистов - чисто детское (это нудная и сложная взрослая забава), и понимание источников доходов для эсперанто - тоже детско-подростковое (расчёт не на бизнес, а на богатого покровителя в виде государства или международной организации).
...Вообще следует понимать разницу, когда речь идет о поступках японца или же тайваньца. Например, если японец на полях письма пишет «1922», то это означает лишь то, что он использует принятое во всем мире обозначение года. Но если то же самое пишет тайванец, то это не так просто: мы должны заметить, что он не только не соблюдает обозначение «11-й год эры Тайсё», но и намерен его вытеснить. Так же обстоит дело и с изучением эсперанто. Нет сомнения, что японцы выбирают эсперанто лишь потому, что они считают его общим международным языком всего мира, языком символическим для будущего общечеловеческого мира или средством поддержки уважения к своему национальному языку. Но ситуация в корне меняется, если речь идет о тайваньцах. Они не просто занимаются этим языком как один из народов мира: изучение ими эсперанто предполагает полное отвержение японского языка. Между языком и мышлением существует тесная связь, поэтому отвержение японского языка означает неприятие Японии вообще. Колониальная политика Японии никак не может терпеть таких изменников (конец цитаты - читать всю книгу)
Интересно ещё отметить и то, что на начальных этапах своего существования эсперанто был хорошо развитой структурой с горизонтальными связями, одной из первых в мире социальных сетей - благодаря чему и развился. Но где-то начиная с 1-й мировой войны движение эсперанто превращается в организацию с жёсткими вертикальными связями и с идеологией, балансирующей между разными оттенками крайней детской болезни левизны, от троцкизма до анархии. Ясно, что в таком виде он не смог выдержать конкуренции с настоящими тоталитарными монстрами - там и вертикаль была круче (и приносила немалую прибыль, к тому же), и с социальными гарантиями для "своих" дело обстояло несравненно лучше, чем у леваков. В результате после репрессий 1930-1940-х гг. в эсперанто-движении наступил долгий, не прекращающийся и поныне застой и упадок. Самое главное, что эсперанто не определилось со своим отношением к бизнесу. Как это вообще свойственно левакам, понимание бизнеса у эсперантистов - чисто детское (это нудная и сложная взрослая забава), и понимание источников доходов для эсперанто - тоже детско-подростковое (расчёт не на бизнес, а на богатого покровителя в виде государства или международной организации).