Это я, Вовочка
- Привет, Володька! Ох и засиделся же ты на работе допоздна в Кремле, совсем себя не бережешь. Узнал? Нет? Да это же я, Березовский! Почему я тут, с тобой, когда я должен быть в Лондоне? А потому, что я, Володька, помер. И вот, пришел с тобой попрощаться, чтобы даже после моей смерти ты не забывал, кто я для тебя.
Я твой отец, Вова. И я - отец твоего отца, Бориса. Я - Дух Советской Алчности, породивший постсоветскую Россию. Я - всё и я ничто, я - Путин, я - труба нефтепровода, я - яхта Абрамовича, я - птичка, я - рыбка, я - шелест печальных осенних листьев в парке, я - концентрация всей той мерзости, что окружает, обтекает и топит вас в себе каждый день.
Можно сказать, что я - постсоветский Ленин. И вы поставите еще мне мой мавзолей, неблагодарные дорогие россияне! Потому что именно я начал с воровства денег у «Автоваза» и аферы со строительством нового автомобильного завода, собрав деньги с лохов - вас. 50 миллионов, которые я поднял, я не стал тратить на развлечения и удовольствия, как сделали многие из глупых русских мошенников, я вложил их в «Первый канал», пригласив туда вашего любимого, легендарного Влада Листьева, и получив в свои руки универсальное медиа-оружие. Это было лучшее вложение в моей жизни! Затем я помог украсть «Сибнефть» Абрамовичу и перехватил контроль над «Аэрофлотом», но деньги меня уже не интересовали.
Деньги были грязью. Золотом была власть - власть, которую Ельцин терял. Надвигался 1996 год - война в Чечне, экономический коллапс, откровенное пьянство Ельцина - и была большая опасность, что вместо нашего проспиртованного плюшевого мишки эта русня выберет коммунистов или, не дай бог, националистов. Я собрал клуб еврейских джентльменов-олигархов в Давосе и заставил их дать страшную клятву сделать всё, чтобы переизбрать Ельцина. Я получил от них 140 000 000 фунтов на избирательную компанию - тех еще фунтов, докризисных! Параллельно я начал массового выкупать заложников у чеченцев, чтобы хоть как-то подправить имидж Ельцина с чертовой войной, а также, объединившись с Чубайсом, снял Коржакова, замышлявшего недоброе против нашего клуба веселых разбойников.
Врубив на полную наши телеканалы, засыпав золотом газеты и журналы, коррумпировав каждого журналиста в стране и напечатав миллионы левых лишних бюллетеней, мы переизбрали водочную куклу-вуду. Это был триумф. Полный и абсолютный триумф. Смогли бы вы, мои маленькие друзья, поставить во главе корчащейся в агонии, стоящей на пороге гражданской ядерной сверхдержавы живой труп?
Я - смог. Поклонись мне, россиянин.
Затем я организовал Семью, собрание самых влиятельных фигур из ельцинского окружения. Все, кто пытался нам помешать, были раздавлены. Помните Юрия Скуратова, «человека, похожего на генпрокурора»? Милашка попытался поинтересоваться подробностями корпоративизации моей прелесссти - «Аэрофлота». А мы взамен поинтересовались, чем Скуратов занимается в бане с двумя девками - и Скуратова не стало. Но устранение генпрокурора и еще множества великих и малых врагов не решало нашей основной проблемы.
Ельцин разваливался на глазах. Нам нужен был кто-то новый. Свежий. Незапятнанный. Мы выбрали тебя, Володя - я помнил, как ты мне помог с «Логовазом» в Питере в начале 90-ых - и, вытащив тебя из питерской жопы, поставили директором ФСБ. Застенчивый мальчик с грустными глазами - ты выглядел идеальным преемником. Ласковый. Послушный. Нежный. В середине июля 1999 года я прилетел в Баарриц, где ты отдыхал, и сделал тебе предложение, от которого невозможно было отказаться.
Ты стал преемником полуживой куклы. Никому неизвестный. Не имеющий связей. Чистый. Но в то же время не вызывающий особого доверия, мистер Никто. Тебя надо было укрепить, превратить буквально за полгода из «какого-то черта» в «нашего президента», показать уставшим от ельцинщины, что ты не Ельцин. И тогда я это сделал - сделал ради тебя, ботоксный ты мой пупс. Я позвонил Мовлади Удугову и попросил его о вторжении чеченцев в Дагестане. Дескать, на нас идут войной страшные чечены, ты их побеждаешь, все радуются и выбирают тебя.
Запись моего разговора утекла в газеты, поднялся скандал, но это не помешало Удугову выполнить мою просьбу. Я ради тебя устроил Вторую Чеченскую, Володька! И ради тебя же создал «Единство», которое впоследствии стало «Единой Россией». Я по кускам собирал «Единство» из огрызков разных партий, чтобы хоть что-то противопоставить «Отечеству-Всей России» Лужкова и Примакова. Параллельно я дал приказ на последний и решительный бой моему ручному ОРТ.
Доренко. «Казалось бы, причем здесь Лужков?» и «Отечество минус Вся Россия» вспоминают до сих пор. Я замочил твоих конкурентов, Володька, так, что от них мокрого места не осталось. Мы выиграли те выборы - для тебя. Я их выиграл для тебя. Доренко их выиграл для тебя. Но ни я, ни Доренко, ни кто-то еще не думал тогда, что ты, застенчивый тихий мальчик, на самом деле наполеончик с комплексами, обуреваемый жаждой и жадностью.
Курск. Именно освещение Доренкой Курска, когда он сказал, сказал на всю страну, что твои откорячки - это откорячки школьника, который врет, что его дневник съели крокодилы, стало поводом для отъема у меня ОРТ и начала передела собственности Семьи.
Я первым понял, что за чудовище мы породили, я первым понял, что ты - вечно недокормленный советский ребенок, который еще со школы мечтал пойти в стукачи - и что теперь ты дорвался, и что теперь ты попал в магазин игрушек, и будешь в нем ломать и крушить всё с утробным воем, как и положено советскому уродцу.
Я сбежал. А ты запытал моих друзей. Посадил моих друзей. Убил моих друзей. Оказался хуже любых националистов с коммунистами. Из тебя мог бы выйти отличный Гитлер, но у тебя не было идеи, не было порыва, не было мечты, ты хотел лишь нажраться и отвалиться, и вот уже 13 лет жрешь Россию, собирая деньги и власть не чтобы бросить бесконечные танковые колонны на Запад, не чтобы прорваться на Луну, на Марс, не чтобы построить общество благоденствия, общество будущего, не чтобы спустить Рай в Россию или поднять Россию до Рая, а просто потому, что можешь.
Я был ублюдком, Вова, но я жил сам и давал жить другим, брал лишь столько, сколько мне нужно. А ты взял всё, украв власть и деньги, ты решил украсть у них еще и остатки свободы. Дурак ты, Вовка, они тебя убьют. А я... я хотя бы умер своей смертью, смертью отца в изгнании, который смотрит, как его мальчик медленно превращается в желейное чудовище с перекошенной мимикой, в нечто уже нечеловеческое, неземное, в тварь из бездны. Я жил и умер веселым еврейским шутом, пройдохой, трикстером, а ты... омерзительно.
Но омерзительнее всего, что ты, Вова, пытаешься забыть, что ради тебя я основал ОРТ, что ради тебя я подделал выборы в 1996 году, что ради тебя я создал «Единую Россию», что ради тебя я развязал Вторую Чеченскую и в Кремль за ручку тебя привел тоже я, что я, я создал этот мир, придумал и воплотил его - а ты лишь пришел и начал жрать.
Но ничего, даже мертвый я не дам тебе забыть, что ты заживаешь чужой век, что ты грабитель, разрушающий чужой дом, что ты жулик и вор, укравший не только деньги и выборы, но и Постсовок, который я заботливо выстроил.
Ты мой сын, Владимир. И от этого ты не избавишься никогда.
Теперь же прощай, настала моя пора отправиться в Ад.
Думаю, мы скоро встретимся, сыночка.
Егор Просвирнин
Я твой отец, Вова. И я - отец твоего отца, Бориса. Я - Дух Советской Алчности, породивший постсоветскую Россию. Я - всё и я ничто, я - Путин, я - труба нефтепровода, я - яхта Абрамовича, я - птичка, я - рыбка, я - шелест печальных осенних листьев в парке, я - концентрация всей той мерзости, что окружает, обтекает и топит вас в себе каждый день.
Можно сказать, что я - постсоветский Ленин. И вы поставите еще мне мой мавзолей, неблагодарные дорогие россияне! Потому что именно я начал с воровства денег у «Автоваза» и аферы со строительством нового автомобильного завода, собрав деньги с лохов - вас. 50 миллионов, которые я поднял, я не стал тратить на развлечения и удовольствия, как сделали многие из глупых русских мошенников, я вложил их в «Первый канал», пригласив туда вашего любимого, легендарного Влада Листьева, и получив в свои руки универсальное медиа-оружие. Это было лучшее вложение в моей жизни! Затем я помог украсть «Сибнефть» Абрамовичу и перехватил контроль над «Аэрофлотом», но деньги меня уже не интересовали.
Деньги были грязью. Золотом была власть - власть, которую Ельцин терял. Надвигался 1996 год - война в Чечне, экономический коллапс, откровенное пьянство Ельцина - и была большая опасность, что вместо нашего проспиртованного плюшевого мишки эта русня выберет коммунистов или, не дай бог, националистов. Я собрал клуб еврейских джентльменов-олигархов в Давосе и заставил их дать страшную клятву сделать всё, чтобы переизбрать Ельцина. Я получил от них 140 000 000 фунтов на избирательную компанию - тех еще фунтов, докризисных! Параллельно я начал массового выкупать заложников у чеченцев, чтобы хоть как-то подправить имидж Ельцина с чертовой войной, а также, объединившись с Чубайсом, снял Коржакова, замышлявшего недоброе против нашего клуба веселых разбойников.
Врубив на полную наши телеканалы, засыпав золотом газеты и журналы, коррумпировав каждого журналиста в стране и напечатав миллионы левых лишних бюллетеней, мы переизбрали водочную куклу-вуду. Это был триумф. Полный и абсолютный триумф. Смогли бы вы, мои маленькие друзья, поставить во главе корчащейся в агонии, стоящей на пороге гражданской ядерной сверхдержавы живой труп?
Я - смог. Поклонись мне, россиянин.
Затем я организовал Семью, собрание самых влиятельных фигур из ельцинского окружения. Все, кто пытался нам помешать, были раздавлены. Помните Юрия Скуратова, «человека, похожего на генпрокурора»? Милашка попытался поинтересоваться подробностями корпоративизации моей прелесссти - «Аэрофлота». А мы взамен поинтересовались, чем Скуратов занимается в бане с двумя девками - и Скуратова не стало. Но устранение генпрокурора и еще множества великих и малых врагов не решало нашей основной проблемы.
Ельцин разваливался на глазах. Нам нужен был кто-то новый. Свежий. Незапятнанный. Мы выбрали тебя, Володя - я помнил, как ты мне помог с «Логовазом» в Питере в начале 90-ых - и, вытащив тебя из питерской жопы, поставили директором ФСБ. Застенчивый мальчик с грустными глазами - ты выглядел идеальным преемником. Ласковый. Послушный. Нежный. В середине июля 1999 года я прилетел в Баарриц, где ты отдыхал, и сделал тебе предложение, от которого невозможно было отказаться.
Ты стал преемником полуживой куклы. Никому неизвестный. Не имеющий связей. Чистый. Но в то же время не вызывающий особого доверия, мистер Никто. Тебя надо было укрепить, превратить буквально за полгода из «какого-то черта» в «нашего президента», показать уставшим от ельцинщины, что ты не Ельцин. И тогда я это сделал - сделал ради тебя, ботоксный ты мой пупс. Я позвонил Мовлади Удугову и попросил его о вторжении чеченцев в Дагестане. Дескать, на нас идут войной страшные чечены, ты их побеждаешь, все радуются и выбирают тебя.
Запись моего разговора утекла в газеты, поднялся скандал, но это не помешало Удугову выполнить мою просьбу. Я ради тебя устроил Вторую Чеченскую, Володька! И ради тебя же создал «Единство», которое впоследствии стало «Единой Россией». Я по кускам собирал «Единство» из огрызков разных партий, чтобы хоть что-то противопоставить «Отечеству-Всей России» Лужкова и Примакова. Параллельно я дал приказ на последний и решительный бой моему ручному ОРТ.
Доренко. «Казалось бы, причем здесь Лужков?» и «Отечество минус Вся Россия» вспоминают до сих пор. Я замочил твоих конкурентов, Володька, так, что от них мокрого места не осталось. Мы выиграли те выборы - для тебя. Я их выиграл для тебя. Доренко их выиграл для тебя. Но ни я, ни Доренко, ни кто-то еще не думал тогда, что ты, застенчивый тихий мальчик, на самом деле наполеончик с комплексами, обуреваемый жаждой и жадностью.
Курск. Именно освещение Доренкой Курска, когда он сказал, сказал на всю страну, что твои откорячки - это откорячки школьника, который врет, что его дневник съели крокодилы, стало поводом для отъема у меня ОРТ и начала передела собственности Семьи.
Я первым понял, что за чудовище мы породили, я первым понял, что ты - вечно недокормленный советский ребенок, который еще со школы мечтал пойти в стукачи - и что теперь ты дорвался, и что теперь ты попал в магазин игрушек, и будешь в нем ломать и крушить всё с утробным воем, как и положено советскому уродцу.
Я сбежал. А ты запытал моих друзей. Посадил моих друзей. Убил моих друзей. Оказался хуже любых националистов с коммунистами. Из тебя мог бы выйти отличный Гитлер, но у тебя не было идеи, не было порыва, не было мечты, ты хотел лишь нажраться и отвалиться, и вот уже 13 лет жрешь Россию, собирая деньги и власть не чтобы бросить бесконечные танковые колонны на Запад, не чтобы прорваться на Луну, на Марс, не чтобы построить общество благоденствия, общество будущего, не чтобы спустить Рай в Россию или поднять Россию до Рая, а просто потому, что можешь.
Я был ублюдком, Вова, но я жил сам и давал жить другим, брал лишь столько, сколько мне нужно. А ты взял всё, украв власть и деньги, ты решил украсть у них еще и остатки свободы. Дурак ты, Вовка, они тебя убьют. А я... я хотя бы умер своей смертью, смертью отца в изгнании, который смотрит, как его мальчик медленно превращается в желейное чудовище с перекошенной мимикой, в нечто уже нечеловеческое, неземное, в тварь из бездны. Я жил и умер веселым еврейским шутом, пройдохой, трикстером, а ты... омерзительно.
Но омерзительнее всего, что ты, Вова, пытаешься забыть, что ради тебя я основал ОРТ, что ради тебя я подделал выборы в 1996 году, что ради тебя я создал «Единую Россию», что ради тебя я развязал Вторую Чеченскую и в Кремль за ручку тебя привел тоже я, что я, я создал этот мир, придумал и воплотил его - а ты лишь пришел и начал жрать.
Но ничего, даже мертвый я не дам тебе забыть, что ты заживаешь чужой век, что ты грабитель, разрушающий чужой дом, что ты жулик и вор, укравший не только деньги и выборы, но и Постсовок, который я заботливо выстроил.
Ты мой сын, Владимир. И от этого ты не избавишься никогда.
Теперь же прощай, настала моя пора отправиться в Ад.
Думаю, мы скоро встретимся, сыночка.
Егор Просвирнин