К ветрам Синих гор. День 5
22.09.2015 г. (вт.)
Выгозеро - пересечение кряжа Ветреный Пояс - пос.Унежма - пос.Золотуха - стоянка на берегу Шубручья
Пробег 209 км.
Очередной день путешествия началось с внутренних волнений. Это было нечто сродни утреннего трепета в день экзамена или ощущения перед прыжком в порог, или ожидания первого свидания.
Такие чувства были неспроста - впереди меня ждал самый непонятный участок пути. В инете про него был минимум информации и я даже не представлял, что может ждать меня на дороге к Ветреному Поясу и каким будет перевал через него. Начиналась по сути первая часть terra incognita моего путешествия.
Я покинул место ночлега и под низкими серыми облаками я двигался в направлении карельского поселка Валдай.
Быть может, кому-то этот участок грейдера и мог бы показаться скучным, тем более, что время от времени начинал моросить мелкий дождик, нагнетая унылость перспективами, и песчаная дорога «раскисала» моментально. Пусть даже лифтованная подвеска автомобиля немного прибавила жесткости, передвижение на Хайлюксе никак нельзя было назвать некомфортным. К тому же негромкая музыка DJ List’а придавала определенный настрой, а детское любопытство под названием «а что там за поворотом» привносило вполне интригующие нотки.
И не напрасно. Время от времени справа от дороги мелькали песчаные берега Выгозера.
Осталась позади развилка на базу «Ветреный Пояс», что на Хижозере - довольно приятное местечко для отдыха вдали от городской суеты, но для меня гораздо выше отведенного на поездку бюджета.
По кочкам болота вдоль дороги, не пугаясь автомобиля, неспешно прохаживались черные глухари, поклевывая ягоду, а почти перед самым бампером выскочила пара годовалых лосят, которые так и бежали передо мной с полкилометра, не догадываясь свернуть в тайгу.
И чем дальше я уходил от Надвоиц, тем меньше оставалось следов человеческого жилья и хуже становилась дорога. Видимо, регулярно грейдеровать на таком удалении от населенных пунктов было уже нецелесообразно.
Удовлетворяясь таким нехитрым разнообразием, я добрался до поворота на Малошуйку. Никакого указателя не было.
Впереди прямой линией потянулся грейдер на карельский Валдай.
А налево уходила нить моего маршрута.
Опыт одиночных путешествий приучил меня к необходимости сообщать о своем передвижении по маршруту, стоянках, техническом состоянии автомобиля и собственном здоровье. Вот и в этот раз от перекрестка ушло телеграммно-скупое СМС-сообщение надежному человеку, который будет способен достать меня из любых дебрей: «Поворот на Малошуйку. Все нормально. Двигаюсь по маршруту».
И я двинулся вперед.
Грунтовка с многочисленными, хаотично расположенными довольно глубокими ямами, заполненными водой, после движения по которой поневоле начинаешь понимать, что быстро двигаться не получится и остается набраться терпения и смириться с 10-20-тью километрами в час то и дело подпрыгивая на колдобинах, осторожно переезжая ненадежные на вид мостики, успевая любоваться осенью по обочинам дороги.
Так было пока дорога не подошла к болоту. Прекрасно понимая все риски одиночного путешествия, я потратил немало времени, обходя в забродниках все лужи, измеряя глубину и нащупывая подводные препятствия. Если бы не следы колес, уходящие дальше по дороге, то я с куда меньшей уверенностью стал бы штурмовать этот участок.
А потом все той же грунтовкой, через реку Суму до развилки перед Ладозером.
Здесь дорога раздваивалась. Трек по навигатору вел направо, к Вожозеру, но дорожка налево на «восьмую ветку» была более накатана.
Рисковать я не стал и пошел по навигатору направо.
Это был знаменательный переход через гряду Синих гор! Дорога вместила в себя всё, чтобы проверить на крепость мои нервы, а подвеску Ворчуна на прочность.
Чуть поленился выйти и разведать лужу и, как результат, помятый порог - наскочил на бревна под водой. Чуть не повезло - и провалился в глубокую промоину дорожного полотна, скрытую под мутной от дождя водой. А промоин вполне хватало, вот таких например.
И чем дальше я передвигался, тем больше росла высота на навигаторе, меньше становилось следов человека и хуже дорога.
Иногда я выходил из машины и уходил в тайгу на пару сотен метров, чтобы осмотреться с высотки на окрестности и послушать ветер с Белого моря на вершине гряды.
И в эти моменты под шум тайги меня настигало давно неиспытываемое чувство.
Бывало, во время моих ранних путешествий, в какой-то момент я вдруг начинал осознавать, что я один на десятки километров, никто не знает кто ты, откуда и куда идешь. Ты никому и ничем не обязан. Всё, что было - осталось в прошлом и вполне возможно уже пересечена где-то невидимая, неосязаемая линия, разделяющая миры. И может быть, ты уже в другом времени, в другом пространстве. И нет ответов на надуманные вопросы. Здесь нет таких вопросов. Разум не терзают обычные сомнения, душу не тревожат колебания. Нет груза обязательств, гнета традиций, бремени ответственности. Скинуто опостылевшее ярмо установившегося порядка жизнетечения, разрушена клеть жестких норм и условностей твоего окружения. Ты перестаешь быть заложником большинства и зависеть от рамок современного общества потребителей. И ты - Личность, а не один из винтиков в машине жизни. Всё в твоих руках, весь окружающий тебя мир. И от осознания этого даже дышать становилось легче. Ну чем это не свобода?
Но, пожалуй, достаточно на этот раз моих лирических отступлений из прошлого и я, пожалуй, сделаю небольшой акцент на кряже Ветреный Пояс. Тем более, что о нем крайне мало рассказывается любителями путешествий. И пусть мои строчки, быть может, напомнят кому-то тележурнал советских времен «Хочу всё знать», я не откажу себе в удовольствии совсем чуть-чуть поведать об истории этого края.
Отбросив узко специализированную терминологию типа «фенноскандийский щит», «палеопротерозойский рифт», «терригенно-хемогенные осадки виленгской свиты», я максимально популярными словами посвящу пару абзацев своего повествования Ветреному Поясу.
Кряж протянулся грядами с северо-запада на юго-восток на длину более 250 км и шириной до 30 км.
Поморы, которые жили севернее в 30-40 километрах на берегах Белого моря, поонежские сплавщики, лесорубы, солевары и охотники издревле знали о существовании горного хребта. В быту они зачастую называли эти места Синегорьем или Синими горами, но дальше прионежских отрогов практически не заходили. От реки Онеги до самого Онежского озера лежал нехоженый, малодоступный таежный край и бывали в нем разве что редкие охотники. Этих охотников, рискующих промышлять по Ветреному Поясу, называли ветрогОрами. Даже монахи были нечастыми гостями в этих землях, а немногочисленные деревушки были разделены довольно значимыми по местным меркам расстояниями.
Свое название кряж получил от постоянных ветров со стороны моря и порой, по местной поморской говОре, жители называли его ВетрЯным.
С точки географии как науки, история кряжа еще более необычна.
Еще в 20-ых годах прошлого века на всех картах на том месте значилось огромное болото и исследовать его никто не собирался.
В 1928 году Архангельским институтом промышленных изысканий была снаряжена экспедиция в Онежский район во главе с Е.В. Терентьевой, которой удалось впервые пересечь Ветреный Пояс. В 1929, 1935 годах на кряже работали геологические партии М.А. Лаврова, Ю.С. Неустроева, Н.И Альбова и А.И. Животновского. Но самое подробное описание горной цепи дали экспедиции Михаила Николаевича Карбасникова, русского географа и климатолога. Именно ему официально принадлежит открытие для науки кряжа Ветреный Пояс и благодаря его картографическим исследованиям этот горный массив был нанесён на карту Карелии и Архангельской области в 1940 году.
И пусть наивысшая точка горной цепи всего 347 метров - это сопоставимо с высотами Валдайской возвышенности (максимальная высота 346,9 м.), которая считается климатообразующей на северо-западе России. Подобные высоты для северо-запада весьма значимы.
Вот только представьте! Менее ста лет назад была открыта древнейшая горная система в европейской части России. Как недавно это было и как многое произошло за эти годы! Не зря сейчас утверждают, что Луна изучена лучше, чем дно всемирного океана, а мы, не познав свой родной дом, рвемся в черные бездны космоса к чужим мирам, к чужим домам, воистину как пасынки во вселенной!
При сборе материала перед своим путешествием я с удивлением узнал немало интересного о М.Н. Карбасникове.
Михаил Николаевич, выходец из поморского рода, проживающего в Холмогорах, закончил гимназию, в годы Первой мировой войны служил прапорщиком в артиллерии, а по возвращении с фронта поступил в Географический институт (позже преобразованный в географический факультет ЛГУ) с перерывом на службу в Красной Армии.
После окончания института основная научная и педагогическая деятельность Карбасникова проходила в ЛГУ на кафедрах климатологии и страноведения и в Географо-экономическом институте.
Начал М.Н. Карбасников с изучения наносов Каспия и Черного моря, работал в Якутии и в Забайкалье. В 1932-1933 гг. в качестве метеоролога зимовал на полярной станции Русская Гавань на Новой Земле. Однако наибольшее внимание ученый уделял узучению Русского Севера - Архангельской, Вологодской областям и Карелии.
Карбасников был прирожденным географом: прекрасный наблюдатель, увлеченный человек, выносливый и неприхотливый путешественник. Кроме отличных профессиональных качеств, он, по общему признанию, обладал удивительными человеческими достоинствами. По отзывам товарищей, он был самым любимым человеком на Географическом факультете, у него не было врагов, все понимали, что это человек редкой доброты, деликатности и скромности, который не был способен сделать ни малейшей неприятности окружающим.
Умер Михаил Николаевич в блокадном Ленинграде в 1942 году от двустороннего воспаления легких, усугубленного сильнейшим истощением. Место захоронения ученого неизвестно.
Несколько выше я целенаправленно назвал несколько фамилий тех, кто также проводил изыскания в том районе. Уверен, все из читающих эти строки, лишь мельком просмотрят на фамилии ученых и тут же их забудут. И это вполне нормально! Но я очень хотел, чтобы имена всех этих людей остались на просторах Сети, а не только на запыленных страницах научной литературы.
Наиболее часто кряж Ветреный Пояс упоминается в связи с бывшим Кожозерским монастырем, который расположен на восточной части кряжа на берегу Кожозера. Сегодня мало кто знает, что когда-то это был один из крупнейших монастырей, расположенных на Русском Севере. История монастыря, основанного в XV веке, довольно подробна изложена в интернет. В настоящее время это местечковая «мекка» для джиперов и туристов-водников.
Но пора остановиться на страничках истории, хотя очень скоро я продолжу рассказывать о Ветреном Поясе.
Я уже давно смирился с неровностями дороги, с постоянной тряской, брызгами из воды из-под колес и черепашьей скоростью. Я свыкся с мыслью, что до населенной территории я не доеду и придется ночевать в тайге. Я даже умудрялся смотреть на смешанную тайгу, где камень сочетался с верховыми болотами, где через дорогу бегала дичь, и «осень развесила свои яркие ткани».
И вот проехав Вожозеро, я неожиданно скатился с гряды на технологическую лесовозную дорогу, усыпанную мягким песком. По этой дороге лесовозы вывозили древесину из района Челозера на железнодорожную станцию Унежму.
Признаюсь, скорость 40-50 км/час показалась мне весьма близкой к третьей космической и меня зародилась надежда все-таки выполнить план этого дня!
По дороге в сторону Малошуйки я то и дело догонял КАМАЗы, груженые лесом и честь всем водителям - на прямолинейных участках узкой дороге они прижимались к обочине, давая возможность обогнать их более быстроходному транспортному средству.
После моста через р.Нюхча начинается плавный подъем к горе Шапочке.
Прямо с дороги с вершины перевала открывался вид на низменность Белого моря и, глядя в бинокль на синеватую дымку горизонта, мне то и дело казалось, что в бликах вечернего солнца отражается морская гладь.
В вечерних сумерках я проскочил нужный поворот на Малошуйку и оказался у железнодорожной станции Унежма. Поняв ошибку, не без раздражения на самого себя, пришлось вернуться назад, увидеть скрытые кустами указатели и свернуть в нужном направлении.
Когда смеркалось, по обе стороны дороги пронеслись огни в домах, дым из труб на белеющем закатном небе да лай собак - так я проехал деревню Золотуха.
За мой непростой день мне воздалось - перед мостом через Шубручей я свернул по колее с дороги и через пару сотен метров был на отличной стоянке.
Ровная и сухая площадка, трава выкошена, кострище с дровами, скамеечка да столик, с дороги не видно и в десяти шагах неширокий ручей с мостиком на другую сторону.
Перед тем как закрыться в платке и завернуться в тепло спальника, я довольно долго сидел у костерка, слушая ночной лес, звуки и шорохи в темноте, протяжные крики гусиных стай, и мне казалось, что это не мерцание звезд в северном небе, а силуэты летящих птиц то и дело закрывают столь близкие огни далеких солнц.