10 лет на приходе. Богослужения. Духовный отец и литургика
С самых первых дней после диаконской и пресвитерской хиротонии духовный отец поддерживал меня советами и словами утешения. Связь поддерживали по телефону, изредка я приезжал, оставался ночевать, сослужил.
Что и как у меня, старец узнавал по телефону. При встречах почему-то расспрашивал редко, вероятно, узнавал «по своим каналам». Приезжаю на вечернюю службу, иду в клирос, у батюшки служит давнее чадо, отец С. В конце утрени отец С. полушепотом мне: батюшка говорит, так нравится ему, как Евангелие читаете в своем храме. Между тем, я никогда не привозил на приход духовного отца в село Селище Киевской области ни видеозаписей, ни аудиозаписей. Уже в последний год службы в Качкаровке записал несколько роликов с пасхальными и праздничными чтениями Евангелия, которые выложил на Ютюб.
Киевская область, с. Селище, храм влмч. Георгия. Прот. Михаил Макеев
Итак, многое о наших богослужениях старец узнавал силою благодати Божией. Каким образом приходило извещение, в видении, слышании или иным способом, мы, селищанские чада, никогда батюшку не расспрашивали. Для нас и сам дар старчества, прозорливости в Селище был под табу, будто ничего такого чудесного не происходило. Ну, батюшка сказал о прошлом, настоящем или будущем, сказал раз, два, десять, сто раз, касалось это только одного человека или одной семьи, никому в голову не приходило обсуждать. Достаточно для нас было заповедей Божиих, церковных правил, традиций, благословений отца Михаила на данный момент и на будущее.
Архим. Феодосий, прот. Михаил Макеев, иером. Иустин. С. Селище
Иногда батюшка советовал нечто, долженствующее помочь или обличить, исправить в будущем. Часто говорил об элементах службы: «На «Господи, спаси благочестивыя», - спрашивал он, - что говоришь?». Я отвечал: «Так и говорю, как в служебнике». Старец: «Не надо, это диакон должен говорить». Однако, поскольку «благочестивыя» стояли в служебнике, я продолжал, пока не было получено через год-полтора распоряжение владыки всем епархиальным настоятелям, наместнику мужского и настоятельнице женской обителей при служении Литургии с диаконом, - диакону «Господи, спаси благочестивыя» возглашать, при служении без диакона «благочестивыя» опускать.
Однажды после службы спросил: «Как кадишь? Зачем так много на одном месте? Зачем пономарей так много кадишь?» - при том, я не рассказывал о нашей схеме каждения, в храме у духовного отца придерживался его схемы, но Господь открывал старцу даже такие подробности. Не говоря лишних слов, он учил христоцентричности и богоцентричности богослужения. Свою особую старинную манеру не навязывал: он кадил крестообазно, сперва прямо от себя, затем дугообразно слева направо, чтобы движение кадила образовало крест. Изредка я пользовался этим способом каждения, а чаще, как научили после хиротонии, кадил троекратным и сплошным каждением. Слышал от отцов, что троекратность как раз знаменует собой крест.
На малом входе на вечерни советовал после «Премудрость! Прости!» в Царских вратах и шествии к Горнему месту возглашать «Вонмем! Мир всем!» - и далее обычное перед прокимном вечерни. То есть, порядок почти тот же, что и на Литургии перед чтением Апостола.
Еп. Феодосий, прот. Михаил Макеев, иером. Иустин. С. Селище
На Великом входе при соборном служении без диакона первый раз сам говорил «Иже Херувимы» и «Яко да Царя», другой раз Херувимскую песнь возглашал я, в третий раз - снова старец. Такой же порядок был перед освящением Святых Даров на анафоре: он произносил «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа» и «Сердце чисто созижди», я говорил «Господи, иже Пресвятаго» и «Не отвержи мене от лица Твоего», он в третий раз - «Господи, иже Пресвятаго». Думаю, батюшка устраивал мне экзамен, насколько четко знаю на память иерейское чтение Херувимской и тропарь третьего часа Великого поста, но также оказывал уважение. У нас в малом приходе Мылового на соборной службе отцы доверили мне возглавлять Литургию, и мы читали по очереди: первый священник, второй, третий - на Великом входе, первый, четвертый, третий - на тропаре третьего часа.
Батюшка знал о моей слабой памяти и следил за постепенным запоминанием важнейших возгласов и молитв. Приехал я примерно через год после хиротонии, возглашаю малую ектению, смотрю в служебник, и получаю напутствие: «Пора уже на память «Пресвятую, Пречистую» знать». И обличал после Майдана, году в 16-м или 17-м: «Тропарь Златоуста пора на память знать», - читается он по окончании Литургии Иоанна Златоуста, его незнание обличает невнимательность на благодарственных молитвах или даже нерадивое пренебрежение благодарственными.
С. Селище, храм влмч. Георгия. Фото автора
Во время причащения однажды в первый год служения старец спросил с настороженностью: «Не пропускаешь слов «Честное и пресвятое Тело» перед причастием?». На сорокоусте я много путался, иногда пропускал, смотрел в служебник и тут же восполнял, позже выучил.
Иные советы и замечания касались молитв, прошений ектении и молебнов после Майдана. Посоветовал опускать на ектениях прошения о воинстве и властех, вместо того предложил прошение, которое читалось у него в храме, опускать также упоминание воинства на заамвонной молитве. Я у себя так и служил, без воинства, власти поминал православные, пока на одном из епархиальных собраний архиерей не распорядился служить в точности по служебнику. Распоряжение было дано в строгой форме, с угрозой прещений. Разумеется, все священники поняли, что речь идет о воинстве и властех.
Посоветовал также после Майдана не служить совсем молебнов с напутствием воинам, на Донбассе воюющим. Один такой молебен я по неразумию отслужил, взял за основу молебен на всякое доброе дело, прочитал молитву о мире. К счастью, впоследствии с просьбами об «атошниках» не обращались, кроме похорон, в таких случаях служили отпевания соборно с благочинным и другими священниками.
Благословил читать молитву за многострадальную Украину «Господи, Боже сил». Читать можно было ежедневно келейно и по сугубой ектении на Литургии. Предполагалось, что молитву о мире священник выбирает из нескольких имеющихся. С этой молитвой однажды произошло недоразумение: владыка служил у нас Великим постом Литургию Преждеосвященных Даров, случайно на аналое увидал эту молитву, прочитал. Не запретил прямо, сказал: «Это сектантская молитва». После чего я позвонил духовному отцу, и он очень удивился, сказал: «Но эту молитву читают несколько архиереев!».
Приближалось время решительного выбора, время испытаний. Наверное, мы все ошибались, и священники, и архиереи. Что ж, даже святые ошибаются, только Бог не имеет в Себе никакой неправды. Вероятно, владыку, главу Литургической комиссии УПЦ, могла сбить с толку фраза «Пошли, Господи, правителя стране нашей Христианина и даждь ему мирное правление, да и мы в тишине и благоденствии поживем во всяком благочестии и чистоте». Молитва была напечатана перед выборами президента, в дальнейшем я читал вместо «христианина» то же самое во множественном числе - «православных христиан». Естественно, когда в нашей православной молитве пишем слово «христианин», то подразумеваем под ним именно «православного христианина», а не баптиста, адвентиста, харизмата и прочих сектантов.
После дарования киевским раскольникам от стамбульских попирателей веры пресловутого Томоса, на службе у батюшки Святейшего патриарха Московского и всея Руси поминали вполголоса в алтаре, на другой службе тихо поминали и Предстоятеля УПЦ митрополита Онуфрия, и только правящего епархией восточной части Киевской области поминали в полный голос. Конечно, поминать у себя таким же образом старец не предлагал, хотя однажды, единственный раз, я на Великом входе поминал Святейшего патриарха вполголоса в алтаре.
О священничеком облачении. В прошлые времена среди священников существовала традиция дарить младшим иерейские кресты и части иерейского облачения. Естественно, такие подарки не были богослужебной наградой, они служили предзнаменованием будущей награды. Сам отец Михаил рассказывал, как получил в подарок от одного известного старца митру, в то время как такой награды от Священноначалия на тот момент не имел. В «подарочных» митрах, крестах с укращением, палицах не имеющие этих наград священики не служат, но хранят их с благоговением как святыню и дорогую память о своих духовных отцах, старцах и старшем духовенстве.
Подобным образом, и я в подарок получил от старца облачение, в котором мог служить, и то, в котором «не положено». Батюшка годами задаривал меня! В числе подарков были комплект облачения, сшитого в 1980-е годы в Москве одной монахиней, отдельная красная епитрахиль, - старец сказал, что ему красная не нравится, подрясник от покойного берлинского протоиерея, архимандритский деревянный крест-энколпион, палица, множество скуфий, белых, черных, греческих, отдельные пояс, поручи.
О том, что произойдет, мы догадывались, о войнах, расколах, о событиях, в которых даже самые сильные дрогнут. Спросил как-то, году в 15-м или 16-м, об автокефалии: «Если будет каким-то образом, останетесь с Онуфрием или будете с патриархом?» - на что старец ответил: «Буду с Онуфрием». Я тогда сказал: «А мне хотелось бы вместе с приходом уйти в ставропигию Святейшего патриарха». Батюшка на это ничего не сказал, но я так понял, что он подобный ход мыслей не осуждает.
Совершенное единодушие у нас было по поводу сидения на крестах. Для меня было как само собой разумеющееся, что в фелони нельзя садиться, например, в такси на сорокоусте, перемещаясь из кладбища на место освящения квартиры. Поскольку в алтаре есть табуретка, в облачении не составляет труда сесть так, чтобы край фелони перебросить сзади. То же я видел у наших священников в епархии, а ведь старец мне еще во время сорокоуста советовал спрашивать старших священников епархии, присматриваться, как они служат.
На одной соборной службе отец благочинный из соседнего округа по немощам сел на облачение. Это увидел соседний священник, тихонько подсказал ему, тот привстал, и молодой священник помог ему расправить фелонь. Старец, видящий невидимое, в те же дни строго предупредил меня о крестах: смотри, грех на душу возьмешь, не попирай, не садись.
Советы были эпизодами, исправлениями, обличениями, советы врачевали и исправляли. Но гораздо больше поучения приходило от личного примера духовного отца и самого строя приходской жизни в Селыще. Старец служил с сильной болью, не опускал многократных поминовений, как его научили в послевоенные годы, по нему можно было сверять часы вечерних богослужений и литургий. Нельзя объять необъятное, потому в других главах расскажу о его приходском миссионерском служении, о терпении скорбей от властей и нерадивых прихожан, о подвижнических трудах, что невозможно совершить без горячей церковной молитвы.
Многие гости удивлялись, сколь хорош хор сельского храма великомученика Георгия села Селыща. А меня особенно умиляло общее пение и чтение «Отче наш»: на третьем и шестом часах к клиросу подходят дети, чтец замолкает, хор замолкает, и дети, младенцы с отроками, читают псалмодически «Святый Боже» по «Отче наш, Иже еси на Небесех, да святится имя Твое, да пиидет Царствие Твое, да будет воля Твоя…».
Детей в Качкаровке были единицы, потому «Святый Боже по Отче наш» читалось одним чтецом или целым клиросом.
Что и как у меня, старец узнавал по телефону. При встречах почему-то расспрашивал редко, вероятно, узнавал «по своим каналам». Приезжаю на вечернюю службу, иду в клирос, у батюшки служит давнее чадо, отец С. В конце утрени отец С. полушепотом мне: батюшка говорит, так нравится ему, как Евангелие читаете в своем храме. Между тем, я никогда не привозил на приход духовного отца в село Селище Киевской области ни видеозаписей, ни аудиозаписей. Уже в последний год службы в Качкаровке записал несколько роликов с пасхальными и праздничными чтениями Евангелия, которые выложил на Ютюб.
Киевская область, с. Селище, храм влмч. Георгия. Прот. Михаил Макеев
Итак, многое о наших богослужениях старец узнавал силою благодати Божией. Каким образом приходило извещение, в видении, слышании или иным способом, мы, селищанские чада, никогда батюшку не расспрашивали. Для нас и сам дар старчества, прозорливости в Селище был под табу, будто ничего такого чудесного не происходило. Ну, батюшка сказал о прошлом, настоящем или будущем, сказал раз, два, десять, сто раз, касалось это только одного человека или одной семьи, никому в голову не приходило обсуждать. Достаточно для нас было заповедей Божиих, церковных правил, традиций, благословений отца Михаила на данный момент и на будущее.
Архим. Феодосий, прот. Михаил Макеев, иером. Иустин. С. Селище
Иногда батюшка советовал нечто, долженствующее помочь или обличить, исправить в будущем. Часто говорил об элементах службы: «На «Господи, спаси благочестивыя», - спрашивал он, - что говоришь?». Я отвечал: «Так и говорю, как в служебнике». Старец: «Не надо, это диакон должен говорить». Однако, поскольку «благочестивыя» стояли в служебнике, я продолжал, пока не было получено через год-полтора распоряжение владыки всем епархиальным настоятелям, наместнику мужского и настоятельнице женской обителей при служении Литургии с диаконом, - диакону «Господи, спаси благочестивыя» возглашать, при служении без диакона «благочестивыя» опускать.
Однажды после службы спросил: «Как кадишь? Зачем так много на одном месте? Зачем пономарей так много кадишь?» - при том, я не рассказывал о нашей схеме каждения, в храме у духовного отца придерживался его схемы, но Господь открывал старцу даже такие подробности. Не говоря лишних слов, он учил христоцентричности и богоцентричности богослужения. Свою особую старинную манеру не навязывал: он кадил крестообазно, сперва прямо от себя, затем дугообразно слева направо, чтобы движение кадила образовало крест. Изредка я пользовался этим способом каждения, а чаще, как научили после хиротонии, кадил троекратным и сплошным каждением. Слышал от отцов, что троекратность как раз знаменует собой крест.
На малом входе на вечерни советовал после «Премудрость! Прости!» в Царских вратах и шествии к Горнему месту возглашать «Вонмем! Мир всем!» - и далее обычное перед прокимном вечерни. То есть, порядок почти тот же, что и на Литургии перед чтением Апостола.
Еп. Феодосий, прот. Михаил Макеев, иером. Иустин. С. Селище
На Великом входе при соборном служении без диакона первый раз сам говорил «Иже Херувимы» и «Яко да Царя», другой раз Херувимскую песнь возглашал я, в третий раз - снова старец. Такой же порядок был перед освящением Святых Даров на анафоре: он произносил «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа» и «Сердце чисто созижди», я говорил «Господи, иже Пресвятаго» и «Не отвержи мене от лица Твоего», он в третий раз - «Господи, иже Пресвятаго». Думаю, батюшка устраивал мне экзамен, насколько четко знаю на память иерейское чтение Херувимской и тропарь третьего часа Великого поста, но также оказывал уважение. У нас в малом приходе Мылового на соборной службе отцы доверили мне возглавлять Литургию, и мы читали по очереди: первый священник, второй, третий - на Великом входе, первый, четвертый, третий - на тропаре третьего часа.
Батюшка знал о моей слабой памяти и следил за постепенным запоминанием важнейших возгласов и молитв. Приехал я примерно через год после хиротонии, возглашаю малую ектению, смотрю в служебник, и получаю напутствие: «Пора уже на память «Пресвятую, Пречистую» знать». И обличал после Майдана, году в 16-м или 17-м: «Тропарь Златоуста пора на память знать», - читается он по окончании Литургии Иоанна Златоуста, его незнание обличает невнимательность на благодарственных молитвах или даже нерадивое пренебрежение благодарственными.
С. Селище, храм влмч. Георгия. Фото автора
Во время причащения однажды в первый год служения старец спросил с настороженностью: «Не пропускаешь слов «Честное и пресвятое Тело» перед причастием?». На сорокоусте я много путался, иногда пропускал, смотрел в служебник и тут же восполнял, позже выучил.
Иные советы и замечания касались молитв, прошений ектении и молебнов после Майдана. Посоветовал опускать на ектениях прошения о воинстве и властех, вместо того предложил прошение, которое читалось у него в храме, опускать также упоминание воинства на заамвонной молитве. Я у себя так и служил, без воинства, власти поминал православные, пока на одном из епархиальных собраний архиерей не распорядился служить в точности по служебнику. Распоряжение было дано в строгой форме, с угрозой прещений. Разумеется, все священники поняли, что речь идет о воинстве и властех.
Посоветовал также после Майдана не служить совсем молебнов с напутствием воинам, на Донбассе воюющим. Один такой молебен я по неразумию отслужил, взял за основу молебен на всякое доброе дело, прочитал молитву о мире. К счастью, впоследствии с просьбами об «атошниках» не обращались, кроме похорон, в таких случаях служили отпевания соборно с благочинным и другими священниками.
Благословил читать молитву за многострадальную Украину «Господи, Боже сил». Читать можно было ежедневно келейно и по сугубой ектении на Литургии. Предполагалось, что молитву о мире священник выбирает из нескольких имеющихся. С этой молитвой однажды произошло недоразумение: владыка служил у нас Великим постом Литургию Преждеосвященных Даров, случайно на аналое увидал эту молитву, прочитал. Не запретил прямо, сказал: «Это сектантская молитва». После чего я позвонил духовному отцу, и он очень удивился, сказал: «Но эту молитву читают несколько архиереев!».
Приближалось время решительного выбора, время испытаний. Наверное, мы все ошибались, и священники, и архиереи. Что ж, даже святые ошибаются, только Бог не имеет в Себе никакой неправды. Вероятно, владыку, главу Литургической комиссии УПЦ, могла сбить с толку фраза «Пошли, Господи, правителя стране нашей Христианина и даждь ему мирное правление, да и мы в тишине и благоденствии поживем во всяком благочестии и чистоте». Молитва была напечатана перед выборами президента, в дальнейшем я читал вместо «христианина» то же самое во множественном числе - «православных христиан». Естественно, когда в нашей православной молитве пишем слово «христианин», то подразумеваем под ним именно «православного христианина», а не баптиста, адвентиста, харизмата и прочих сектантов.
После дарования киевским раскольникам от стамбульских попирателей веры пресловутого Томоса, на службе у батюшки Святейшего патриарха Московского и всея Руси поминали вполголоса в алтаре, на другой службе тихо поминали и Предстоятеля УПЦ митрополита Онуфрия, и только правящего епархией восточной части Киевской области поминали в полный голос. Конечно, поминать у себя таким же образом старец не предлагал, хотя однажды, единственный раз, я на Великом входе поминал Святейшего патриарха вполголоса в алтаре.
О священничеком облачении. В прошлые времена среди священников существовала традиция дарить младшим иерейские кресты и части иерейского облачения. Естественно, такие подарки не были богослужебной наградой, они служили предзнаменованием будущей награды. Сам отец Михаил рассказывал, как получил в подарок от одного известного старца митру, в то время как такой награды от Священноначалия на тот момент не имел. В «подарочных» митрах, крестах с укращением, палицах не имеющие этих наград священики не служат, но хранят их с благоговением как святыню и дорогую память о своих духовных отцах, старцах и старшем духовенстве.
Подобным образом, и я в подарок получил от старца облачение, в котором мог служить, и то, в котором «не положено». Батюшка годами задаривал меня! В числе подарков были комплект облачения, сшитого в 1980-е годы в Москве одной монахиней, отдельная красная епитрахиль, - старец сказал, что ему красная не нравится, подрясник от покойного берлинского протоиерея, архимандритский деревянный крест-энколпион, палица, множество скуфий, белых, черных, греческих, отдельные пояс, поручи.
О том, что произойдет, мы догадывались, о войнах, расколах, о событиях, в которых даже самые сильные дрогнут. Спросил как-то, году в 15-м или 16-м, об автокефалии: «Если будет каким-то образом, останетесь с Онуфрием или будете с патриархом?» - на что старец ответил: «Буду с Онуфрием». Я тогда сказал: «А мне хотелось бы вместе с приходом уйти в ставропигию Святейшего патриарха». Батюшка на это ничего не сказал, но я так понял, что он подобный ход мыслей не осуждает.
Совершенное единодушие у нас было по поводу сидения на крестах. Для меня было как само собой разумеющееся, что в фелони нельзя садиться, например, в такси на сорокоусте, перемещаясь из кладбища на место освящения квартиры. Поскольку в алтаре есть табуретка, в облачении не составляет труда сесть так, чтобы край фелони перебросить сзади. То же я видел у наших священников в епархии, а ведь старец мне еще во время сорокоуста советовал спрашивать старших священников епархии, присматриваться, как они служат.
На одной соборной службе отец благочинный из соседнего округа по немощам сел на облачение. Это увидел соседний священник, тихонько подсказал ему, тот привстал, и молодой священник помог ему расправить фелонь. Старец, видящий невидимое, в те же дни строго предупредил меня о крестах: смотри, грех на душу возьмешь, не попирай, не садись.
Советы были эпизодами, исправлениями, обличениями, советы врачевали и исправляли. Но гораздо больше поучения приходило от личного примера духовного отца и самого строя приходской жизни в Селыще. Старец служил с сильной болью, не опускал многократных поминовений, как его научили в послевоенные годы, по нему можно было сверять часы вечерних богослужений и литургий. Нельзя объять необъятное, потому в других главах расскажу о его приходском миссионерском служении, о терпении скорбей от властей и нерадивых прихожан, о подвижнических трудах, что невозможно совершить без горячей церковной молитвы.
Многие гости удивлялись, сколь хорош хор сельского храма великомученика Георгия села Селыща. А меня особенно умиляло общее пение и чтение «Отче наш»: на третьем и шестом часах к клиросу подходят дети, чтец замолкает, хор замолкает, и дети, младенцы с отроками, читают псалмодически «Святый Боже» по «Отче наш, Иже еси на Небесех, да святится имя Твое, да пиидет Царствие Твое, да будет воля Твоя…».
Детей в Качкаровке были единицы, потому «Святый Боже по Отче наш» читалось одним чтецом или целым клиросом.