"Гавел: его жизнь", Михаэл Жантовский (Рок-н-ролльный Президент, II часть)
Иногда озабоченность стилем заходила слишком далеко. Как и все великие дизайнеры, Пиштеку не было достаточно создать только военную форму. Вместо этого, он создал целую линию костюмов, включая президентскую двухцветную форму с золотыми эполетами. Хотя Гавел в ней выглядел, как герой фильма Вуди Аллена «Бананы», он не отказывался ее надевать. Все-таки он потратил большую часть детства на рисование солдат и форм, и мечты стать генералом. Но друзья узнали об этом. Когда Войтех Ясны - режиссером таких классических чешских фильмов 1960х годов, как «Вот придет кот» (1963) и «Все добрые земляки» (1969), приехал, вместе с Милошем Форманом, в Ланский замок, чтобы снять документальный фильм «Почему Гавел», они сразу увидели возможность снять его в новой форме. Получившийся материал был немного рискованным, но не настолько опасен, пока возбужденный Гавел не залете в кухню Града и, пугая простых женщин-поварих, не начал использовать церемониальный меч для нарезки лука, который готовился к добавке в гуляш. Мне хватило ума взять право на финальную проверку версии документального фильма, и я ей воспользовался. Из-за этого я чувствовал себя, как цензор, а Ясны не разговаривал со мной в течение последующих двух лет. Неудивительно, что помешанность президента на стиле и эстетике доводила некоторых его помощников. Это было не из-за того, что они не видели смысла в его переменах или они не понимали смысл перемен в облике Замка, нацеленные на повторное превращение его в исторический символ культуры и гуманизма. Это была из-за того, что время было основной проблемой, а в стране было множество проблем, которые требовали пристального внимания президента.
Эту ситуацию можно было охарактеризовать словами Гавела «Трудно сосредоточиться». Внезапные перемены в стране и регионе влекли не только огромную нагрузку на президента, но и сделали его мировой звездой и объектом внимания для политиков-единомышленников, знаменитостей, интеллектуалов, оппортунистов и пронырливых журналистов. Команда старалась отобрать лучших посетителей, но их было слишком много. Большинство посетителей желали добра и говорили или делали хорошее. В течение первых двух месяцев президентства, Гавел встретился с кучей, возможно, сотнями иностранных посетителей и президент стал похож на «Мону Лизу» в Лувре, к которой стоят огромные очереди из иностранных туристов.
Некоторые из посещений оставили незабываемые впечатления. Например, было трогательно увидеть Гавела со старыми друзьями, вернувшимися из изгнания, включая Ивана Медека, Карела Шварценберга, Павла Тигрида, Вилема Пекана и Павла Когоута. Также было интересно послушать обеденные беседы Гавела с Гарольдом Пинтером и его женой Антонией Фрейзер, посвященные вопросам об английском театре и о том, как драматург может стать президентом.
Но не все встречи было приятными. Барбара Уолтерс, бравшая интервью для газеты ABC 20/20, была не впечатлена Гавелом и Гавел тоже не был ей особо впечатлен. Она жаловалась на то, что Гавел не смотрел ей в глаза (с его точки зрения, она походила на следователя) и то, что он не выражал никаких эмоций, потому что Гавел не был ей особо впечатлен. С другой стороны, у Гавела получилась отличная беседы с Катариной Грэхем и Мег Гринфилд - двумя ветеранами Washington Post.
Одна из культовых фигур чешского андеграунда и крестный отец Plastic People of the Universe Фрэнк Заппа суммировал значимость Вацлава Гавела следующими словами: «Вы шлете американцам послание - вы курите!» Гавел ответил на любезность, вспомнив альбом Заппы Bongo Fury. После этого визита, Заппа стал культовой фигурой в Чехословакии. Всегда оставаясь фанатом рока, Гавел смог получить письмо от вице-премьера о назначении Заппы дипломатическим представителем по культурным и коммерческим вопросам. Правда, это назначение было быстро отменено.
Несмотря на это, Заппа не нанес особо вреда, что нельзя сказать об иных доморощенных советниках, консультантах и посленниках, которые штурмовали Пражский Град. Лу Рид - один из кумиров Гавела, - прибыл в Град от имени Rolling Stone, чтобы сделать одно из самых интересных и неопубликованных интервью. Оказалось, что Лу - символ крутизны, был настолько взволнован из-за своей роли интервьюера президента, что он не включил диктофон. Он может и не сделал интервью, но они стали друзьями. Восемь лет спустя, когда Гавел прибыл в США, чтобы оказать поддержку своему другу Биллу Клинтону, находившемуся в середине скандала с Моникой Левински, Лу Рид, Velvet Underground и Мейла Главса - фронтмен Plastic People of the Universe, сыграли небольшой концерт в Белом Доме. Но во время этого концерта не играли «Walk on the Wild Side». Этот концерт очень понравился Гавелу, а Клинтон сказал, что эти слова поддержки значат очень много для него.
Типично для Гавела, одно из самых важных событий первого месяца его президента был не указа, а речь. 23 января 1990 Вацлав Гавел обратился с речью к обеим палатам Федеральной Ассамблеи Чехословакии о том, что ему не удалось в своих кабинетах в Пражском Граде «ни одних часов. Есть что-то символичное в этом - в течение многих лет часы были не нужны, потому что время замерло. История остановилась и не только в Пражском Граде, но и во сей стране. Сегодня, когда мы наконец-то вырвались из смирительной рубашки тоталитаризма, история бежит все быстрее и быстрее, как будто она пытается возместить утраченное время. Мы все просто пытаемся бежать за ней следом».
Речь началась с описания планов Гавела по устройству собственного офиса, Пражского Града и должности Президента в целом. Президент потратил более 10 минут на отображение состава своей команды, графика визитов в последующие несколько месяцев, планов на новый облик интерьеров Града, включая мебель, форму для почетного караула, нацеленные на превращение Пражского Града в «привлекательных европейский культурный и духовный центр».
Эта речь была оригинальной, освежающей и немного наивной. В оправдание Гавела и его команды нужно сказать, что никто из нас никогда не работал с парламентом. Депутаты, большинство из которых пока перешли из социалистической Чехословакии и привыкшие к небрежному обращению к себе, хотели, чтобы из веселили, им угождали и им заигрывали. Вместо этого, им говорили о чужих планах генеральной уборки. Им это явно было неинтересно.
И тогда Гавела, после слов о том, что нужно принять избирательный закон, нацеленный на усиление роли способных граждан и снижение значимости партий, бросил бомбу. Пользуясь своим правом законодательной инициативы, он направил законопроект, направленный на смену названия государства с Чехословацкой Социалистической Республики на просто Чехословацкую Республику - название, которое стране дал Масарик в 1918 году и внести соответствующие изменения в геральдику.
Депутаты сидели пораженные. В течение последнего месяца они безнадежно пытались вставить демократические нормы в тоталитарную конституцию и соответствующие законы. В старом парламенте было мало юристов и еще меньше блестящих людей. Теперь они получили что-то понятное для них, и они сели за работу.
Далее последовал трагически-фарсовый эпизод, который позже получил название «войны тире». Предложение Гавела было адекватным, потому что он хотел убрать слово «социалистический», чтобы отразить свободный характер общества, но это предложение не было предварительно обговорено с парламентом. В соответствии с правилами законотворчества, это предложение не могло быть рассмотрено, пока не получены отзывы от правительства и парламентских комитетов. В течение последних неделей, парламент охотно игнорировал процедурные формальности, чтобы держать руку на пульсе событий, но теперь это было не так. Оппозицию предложению Гавела возглавлял Зденек Жисински - профессор конституционного права, один из соавторов Конституции 1960 года, изгнанный после 1968 года реформатор, один из хартистов и один из немногих противников назначения Гавела на пост Президента в рамках Гражданского Форума. В течение последующих лет, Зденек Жисински активно работал над тем, чтобы обеспечить преемственность нового законодательства старому, отбивался от попыток радикальной декоммунизации и старался усилить роль парламента и ослабить роль президента и иных органов.
В рамках парламента состоялись первые дебаты и они были очень жаркими! Малое количество депутатов настаивали на сохранении слова «Социалистическая», вместо этого они спорили о том какое слово больше подходит - Чехословакия или Чехословацкая. В глазах многих словаков это название было не очень уважительным к ним и они предпочитали варианты Чехо-Словакия или Чехо-Словацкая. А в голове многих чехов «тире» навлекало плохие воспоминания об агонии Чехо-Словакии в 1938-1939 годах. Когда парламент принял компромиссное решение о наименовании страны как «Чехословацкая Федеративная Республика» в чешском варианте и «Чехо-словацкая Федеративная Республика» в словацком варианте, в Словакии начались протесты из-за маленькой буквы, а чехи отбивались словами о том, что это грамматически корректный вариант. Парламент снова собрался, отменил закон и согласился назвать страну как «Чешскую и Словацкую Федеративную Республику», которое нарушало все нормы грамматики, но смогло немного заглушить шторм.
Символы государства оказались еще сложнее. Первоначальным символом Чехословакии было двухвостный чешский ев с короной, а словацкий крест Святого Стефана был на щите, расположенном на груди льва. Коммунисты избавились от креста, украли корону и наградили льва пятиконечной красной звездой на лоб. Теперь Гавел решил избавиться от звезды и вернуть корону и крест. Чтобы уважить национальные чувства словаков, он предложил, чтобы лев и крест занимали одинаковую площадь. Но Гавел не мог не думать о приукрашивании, поэтому он добавил небольшую эмблему Моравии - красно-белого орла в центре четырех квадратов. Этот символ был расценен в Словакии, как предложение создать федерацию из трех субъектов, и оно было заблокировано.
Неверно предполагать, что эта плохо обдуманная инициатива привела к всплеску словацкого национализма. Скорее, словацкая реакция на предложения Гавела символизировала уже имеющиеся проблемы. Она также показала, что парламент не будет слепо следовать всем предложениям президента, несмотря на всю его популярность. А для Гавела данный инцидент породил стойкое недоверие к парламенту, которое можно было избежать.
Это фиаско также показало ограничение политики, основанной на символах и которой придерживался Гавел. Символы в политике позволяют показать краткий путь через сложные и запутанные проблемы, но если они понимаются всеми. Без всеобщего понимания, символы начинают работать в противоположном ключе.
Также этот случай показал ограничения феноменологического подхода, вместо которого нужно было уделять внимание прямому и личному аспекту работы с государственными проблемами. Конечно, Гавел внимательно относился к вопросам изменения своего рабочего места и летней резиденции, чтобы показать нужду в революции в сердцах и умам страны в целом. Но проблема безвкусия мебели в его резиденциях не особо интересовали простых жителей, потому что они ступили на неясную дорожку и не были уверены в своем благополучии.
В какой-то степени, Гавел принял типичную политическую стратегию. Он заострял свое внимание на простых проблемах и делегировал сложные вопросы своим помощникам. Делая это, он оказался не совсем готов к потоку требований об экономическом процветании, социальной справедливости и историческому правосудию.
Но на тот момент, весь этот эпизод выглядел досадной и быстро забытой оплошностью. Президент купался в лучах славы во всем мире и ему оказывали прием, как рок-звезде. Как грибы после дождя, возникали новые партии, газеты и компании. Дебаты о будущем были такими же жаркими, как и в любой нормальной демократии и выборы были не за горами. И рок-звезды также охотно приезжали в Прагу. Перед первыми демократическими выборами, «друг Пол Саймон» спел «Sounds of Silence», от которой толпа на Староместской площади пришла в экстаз. Далее, Rolling Stones сыграли для 100 000 людей на самом крупном стадионе в Европе, который ранее использовался для коммунистических гимнастических фестивалей. Перед концертом, «роллинги» были приняты Гавелом со всеми почестями в Граде и смогли поучаствовать в разговоре о демократических переменах и правах человека. Только Кит Ричардс воздержался от этого разговора, потому что он не был заинтересован в политике. Затем группа появилась, вместе с президентом, на балконе, а ей рукоплескала толпа. Единственной проблемой, по воспоминаниям Мика Джаггера, было то, что выход задержался на 10 минут, потому что никто не мог найти ключи от балкона.
Когда состоялись выборы, за которыми следили международные наблюдатели из многих стран, включая делегацию во главе с Мадлен Олбрайт, они прошли без сучка и задоринки. Победителями стали Гражданский Форум в Чехии и Общественность против насилия в Словакии. Через несколько недель следовали президентские выборы, но они казались простой формальностью, ведь во всем мире знали, что только один человек символизировал новую Чехословакию и его имя было Вацлав Гавел. Он быстро стал королем-философом в своем Камелоте, а его окружали Рыцари круглого стола - храбрые и умные люди, управляющие страной с мудростью, человечностью, красотой и улыбкой. Если бы тогда в Гавела ударила молния, то именно такими бы его запомнили навсегда.
Эту ситуацию можно было охарактеризовать словами Гавела «Трудно сосредоточиться». Внезапные перемены в стране и регионе влекли не только огромную нагрузку на президента, но и сделали его мировой звездой и объектом внимания для политиков-единомышленников, знаменитостей, интеллектуалов, оппортунистов и пронырливых журналистов. Команда старалась отобрать лучших посетителей, но их было слишком много. Большинство посетителей желали добра и говорили или делали хорошее. В течение первых двух месяцев президентства, Гавел встретился с кучей, возможно, сотнями иностранных посетителей и президент стал похож на «Мону Лизу» в Лувре, к которой стоят огромные очереди из иностранных туристов.
Некоторые из посещений оставили незабываемые впечатления. Например, было трогательно увидеть Гавела со старыми друзьями, вернувшимися из изгнания, включая Ивана Медека, Карела Шварценберга, Павла Тигрида, Вилема Пекана и Павла Когоута. Также было интересно послушать обеденные беседы Гавела с Гарольдом Пинтером и его женой Антонией Фрейзер, посвященные вопросам об английском театре и о том, как драматург может стать президентом.
Но не все встречи было приятными. Барбара Уолтерс, бравшая интервью для газеты ABC 20/20, была не впечатлена Гавелом и Гавел тоже не был ей особо впечатлен. Она жаловалась на то, что Гавел не смотрел ей в глаза (с его точки зрения, она походила на следователя) и то, что он не выражал никаких эмоций, потому что Гавел не был ей особо впечатлен. С другой стороны, у Гавела получилась отличная беседы с Катариной Грэхем и Мег Гринфилд - двумя ветеранами Washington Post.
Одна из культовых фигур чешского андеграунда и крестный отец Plastic People of the Universe Фрэнк Заппа суммировал значимость Вацлава Гавела следующими словами: «Вы шлете американцам послание - вы курите!» Гавел ответил на любезность, вспомнив альбом Заппы Bongo Fury. После этого визита, Заппа стал культовой фигурой в Чехословакии. Всегда оставаясь фанатом рока, Гавел смог получить письмо от вице-премьера о назначении Заппы дипломатическим представителем по культурным и коммерческим вопросам. Правда, это назначение было быстро отменено.
Несмотря на это, Заппа не нанес особо вреда, что нельзя сказать об иных доморощенных советниках, консультантах и посленниках, которые штурмовали Пражский Град. Лу Рид - один из кумиров Гавела, - прибыл в Град от имени Rolling Stone, чтобы сделать одно из самых интересных и неопубликованных интервью. Оказалось, что Лу - символ крутизны, был настолько взволнован из-за своей роли интервьюера президента, что он не включил диктофон. Он может и не сделал интервью, но они стали друзьями. Восемь лет спустя, когда Гавел прибыл в США, чтобы оказать поддержку своему другу Биллу Клинтону, находившемуся в середине скандала с Моникой Левински, Лу Рид, Velvet Underground и Мейла Главса - фронтмен Plastic People of the Universe, сыграли небольшой концерт в Белом Доме. Но во время этого концерта не играли «Walk on the Wild Side». Этот концерт очень понравился Гавелу, а Клинтон сказал, что эти слова поддержки значат очень много для него.
Типично для Гавела, одно из самых важных событий первого месяца его президента был не указа, а речь. 23 января 1990 Вацлав Гавел обратился с речью к обеим палатам Федеральной Ассамблеи Чехословакии о том, что ему не удалось в своих кабинетах в Пражском Граде «ни одних часов. Есть что-то символичное в этом - в течение многих лет часы были не нужны, потому что время замерло. История остановилась и не только в Пражском Граде, но и во сей стране. Сегодня, когда мы наконец-то вырвались из смирительной рубашки тоталитаризма, история бежит все быстрее и быстрее, как будто она пытается возместить утраченное время. Мы все просто пытаемся бежать за ней следом».
Речь началась с описания планов Гавела по устройству собственного офиса, Пражского Града и должности Президента в целом. Президент потратил более 10 минут на отображение состава своей команды, графика визитов в последующие несколько месяцев, планов на новый облик интерьеров Града, включая мебель, форму для почетного караула, нацеленные на превращение Пражского Града в «привлекательных европейский культурный и духовный центр».
Эта речь была оригинальной, освежающей и немного наивной. В оправдание Гавела и его команды нужно сказать, что никто из нас никогда не работал с парламентом. Депутаты, большинство из которых пока перешли из социалистической Чехословакии и привыкшие к небрежному обращению к себе, хотели, чтобы из веселили, им угождали и им заигрывали. Вместо этого, им говорили о чужих планах генеральной уборки. Им это явно было неинтересно.
И тогда Гавела, после слов о том, что нужно принять избирательный закон, нацеленный на усиление роли способных граждан и снижение значимости партий, бросил бомбу. Пользуясь своим правом законодательной инициативы, он направил законопроект, направленный на смену названия государства с Чехословацкой Социалистической Республики на просто Чехословацкую Республику - название, которое стране дал Масарик в 1918 году и внести соответствующие изменения в геральдику.
Депутаты сидели пораженные. В течение последнего месяца они безнадежно пытались вставить демократические нормы в тоталитарную конституцию и соответствующие законы. В старом парламенте было мало юристов и еще меньше блестящих людей. Теперь они получили что-то понятное для них, и они сели за работу.
Далее последовал трагически-фарсовый эпизод, который позже получил название «войны тире». Предложение Гавела было адекватным, потому что он хотел убрать слово «социалистический», чтобы отразить свободный характер общества, но это предложение не было предварительно обговорено с парламентом. В соответствии с правилами законотворчества, это предложение не могло быть рассмотрено, пока не получены отзывы от правительства и парламентских комитетов. В течение последних неделей, парламент охотно игнорировал процедурные формальности, чтобы держать руку на пульсе событий, но теперь это было не так. Оппозицию предложению Гавела возглавлял Зденек Жисински - профессор конституционного права, один из соавторов Конституции 1960 года, изгнанный после 1968 года реформатор, один из хартистов и один из немногих противников назначения Гавела на пост Президента в рамках Гражданского Форума. В течение последующих лет, Зденек Жисински активно работал над тем, чтобы обеспечить преемственность нового законодательства старому, отбивался от попыток радикальной декоммунизации и старался усилить роль парламента и ослабить роль президента и иных органов.
В рамках парламента состоялись первые дебаты и они были очень жаркими! Малое количество депутатов настаивали на сохранении слова «Социалистическая», вместо этого они спорили о том какое слово больше подходит - Чехословакия или Чехословацкая. В глазах многих словаков это название было не очень уважительным к ним и они предпочитали варианты Чехо-Словакия или Чехо-Словацкая. А в голове многих чехов «тире» навлекало плохие воспоминания об агонии Чехо-Словакии в 1938-1939 годах. Когда парламент принял компромиссное решение о наименовании страны как «Чехословацкая Федеративная Республика» в чешском варианте и «Чехо-словацкая Федеративная Республика» в словацком варианте, в Словакии начались протесты из-за маленькой буквы, а чехи отбивались словами о том, что это грамматически корректный вариант. Парламент снова собрался, отменил закон и согласился назвать страну как «Чешскую и Словацкую Федеративную Республику», которое нарушало все нормы грамматики, но смогло немного заглушить шторм.
Символы государства оказались еще сложнее. Первоначальным символом Чехословакии было двухвостный чешский ев с короной, а словацкий крест Святого Стефана был на щите, расположенном на груди льва. Коммунисты избавились от креста, украли корону и наградили льва пятиконечной красной звездой на лоб. Теперь Гавел решил избавиться от звезды и вернуть корону и крест. Чтобы уважить национальные чувства словаков, он предложил, чтобы лев и крест занимали одинаковую площадь. Но Гавел не мог не думать о приукрашивании, поэтому он добавил небольшую эмблему Моравии - красно-белого орла в центре четырех квадратов. Этот символ был расценен в Словакии, как предложение создать федерацию из трех субъектов, и оно было заблокировано.
Неверно предполагать, что эта плохо обдуманная инициатива привела к всплеску словацкого национализма. Скорее, словацкая реакция на предложения Гавела символизировала уже имеющиеся проблемы. Она также показала, что парламент не будет слепо следовать всем предложениям президента, несмотря на всю его популярность. А для Гавела данный инцидент породил стойкое недоверие к парламенту, которое можно было избежать.
Это фиаско также показало ограничение политики, основанной на символах и которой придерживался Гавел. Символы в политике позволяют показать краткий путь через сложные и запутанные проблемы, но если они понимаются всеми. Без всеобщего понимания, символы начинают работать в противоположном ключе.
Также этот случай показал ограничения феноменологического подхода, вместо которого нужно было уделять внимание прямому и личному аспекту работы с государственными проблемами. Конечно, Гавел внимательно относился к вопросам изменения своего рабочего места и летней резиденции, чтобы показать нужду в революции в сердцах и умам страны в целом. Но проблема безвкусия мебели в его резиденциях не особо интересовали простых жителей, потому что они ступили на неясную дорожку и не были уверены в своем благополучии.
В какой-то степени, Гавел принял типичную политическую стратегию. Он заострял свое внимание на простых проблемах и делегировал сложные вопросы своим помощникам. Делая это, он оказался не совсем готов к потоку требований об экономическом процветании, социальной справедливости и историческому правосудию.
Но на тот момент, весь этот эпизод выглядел досадной и быстро забытой оплошностью. Президент купался в лучах славы во всем мире и ему оказывали прием, как рок-звезде. Как грибы после дождя, возникали новые партии, газеты и компании. Дебаты о будущем были такими же жаркими, как и в любой нормальной демократии и выборы были не за горами. И рок-звезды также охотно приезжали в Прагу. Перед первыми демократическими выборами, «друг Пол Саймон» спел «Sounds of Silence», от которой толпа на Староместской площади пришла в экстаз. Далее, Rolling Stones сыграли для 100 000 людей на самом крупном стадионе в Европе, который ранее использовался для коммунистических гимнастических фестивалей. Перед концертом, «роллинги» были приняты Гавелом со всеми почестями в Граде и смогли поучаствовать в разговоре о демократических переменах и правах человека. Только Кит Ричардс воздержался от этого разговора, потому что он не был заинтересован в политике. Затем группа появилась, вместе с президентом, на балконе, а ей рукоплескала толпа. Единственной проблемой, по воспоминаниям Мика Джаггера, было то, что выход задержался на 10 минут, потому что никто не мог найти ключи от балкона.
Когда состоялись выборы, за которыми следили международные наблюдатели из многих стран, включая делегацию во главе с Мадлен Олбрайт, они прошли без сучка и задоринки. Победителями стали Гражданский Форум в Чехии и Общественность против насилия в Словакии. Через несколько недель следовали президентские выборы, но они казались простой формальностью, ведь во всем мире знали, что только один человек символизировал новую Чехословакию и его имя было Вацлав Гавел. Он быстро стал королем-философом в своем Камелоте, а его окружали Рыцари круглого стола - храбрые и умные люди, управляющие страной с мудростью, человечностью, красотой и улыбкой. Если бы тогда в Гавела ударила молния, то именно такими бы его запомнили навсегда.