оо, как же здорово ездить так! свобода - мечта моя!
Оригинал взят у vaddim в Сахарские заметки
Пыль и песок... Ветер... В голове крутится мотив в исполнении Караченцова: - «Далека дорога твоя, дальше едешь - вряд ли доедешь….»… И снова полоска асфальта среди рыжих камней, пыль и песок. Песок на зубах, песок в мешке с хлебом, в карманах, в глазах. Но почему-то на это не злишься, смотришь вокруг прищуренными глазами, отхлебываешь чуть-чуть водички - так, не для питья, а чтобы чем-то занять себя. Трасса везет с севера на юго-запад, где-то там, всего в 50 километрах отсюда серые волны океана разбиваются о пустые пляжи, холодный ветер с моря приносит серые облака и на берегу всегда прохладно. Рыбаки выходят работать - кто на деревянном пятиметровом баркасе, кто на «современном» траулере, оставшемся от французов. На Юге ничего нет, кроме рыбы. Есть еще разработки фосфоритов в поселке с говорящим названием Шмара - сто километров вглубь пустыни, прекрасное место. Впрочем, пустыня везде одинакова, хоть вглубь ее изучай, хоть вдоль - какая разница, за тем холмом еще сто таких же или всего тридцать - все равно пешком не дойти.
Пешком мы идем редко, и в основном по городкам, похожим друг на друга как близнецы - братья: центральная площадь с рынком, ослики с тележками, грузовики, мотоциклы, берберы в синих национальных халатах и иссиня-черные негры - сенегальцы и малийцы.
Наташа шутит: - «Наверное, поэтому они и едут во Францию, они думают, что они тоже галлы, но синие - СинеГалльцы». Но черных людей все-таки немного, гораздо меньше чем в Нью-Йорке - до Черной Африки еще далеко, полторы тысячи километров песка и пыли.
Дорога пахнет рыбой. Два крупнейших города в Западной Сахаре, или как ее тут называют, Марокканской Сахаре - это рыбацкие порты, Лааюн и Дахла. Грузовики везут рыбу на север, в Касабланку, распространяя зловоние - далеко не у всех есть холодильники, некоторые везут рыбу просто в термобудках, переложив льдом. Иногда машины ломаются или попадают в аварии, рыбу вываливают на обочину к радости ворон и грифов, но им достается немного - на жаре рыба быстро разлагается, превращаясь в лужи черной маслянистой жидкости, по виду напоминающей нефть, но с совершенно однозначным тухлым запахом. Такую лужу чувствуешь носом за десяток километров, запах нарастает, заполняет все вокруг и ты видишь следы чьего-то разорения: битое стекло от фар, следы торможения на дороге и черная блестящая лужа на песке - то, что недавно было пятью тоннами свежей рыбы. Наша машина несется дальше, запах постепенно снижается, но никогда не сходит на нет - вся эта дорога пахнет рыбой, за многие годы запах въелся даже в асфальт.
Мы не поехали в Дахлу - как и в Таиланде десять лет назад, я понимал, что если поеду южнее - вернусь очень не скоро, уж слишком там все интересно. Мы простились с нашим водителем, едва дорога вынырнула из пустынь к океану - поселок Аль Квейда, семьсот километров не доезжая Дахлы. Забор из оцинкованного металла, на нем наклеены фотографии светлого будущего - какие тут будут построены прекрасные жилые кварталы. Сами дома построены наполовину, песок уже заносит фундаменты. Около трассы сидит на рюкзаке дредастый голубоглазый парень, молодой, но с изрядным животиком.
- Привет, мы из России! Едешь в Африку?
- Ага…
- Как едется? Мы тут будем стоять в палатке на пляже, приходи если что!
- Ага…
- Ну ладно, удачи!
- Ага…
Бодро идем к морю, я говорю Наташе: - « Вот и мы скоро такие будем, если поедем дальше в Дахлу». Она соглашается - тут все неторопливо и жарко, парень уже наверное пропитался этим духом, да и гашиш купить в этой стране - не проблема.
Входим в поселок, справа забор института рыболовецких технологий, две бетонные рыбины прыгают на якорь, как пилон-танцовщицы на шест - мечта рыбака. Обсуждаю, что могу тут поселиться, ездить на мопеде к океану, преподавать какой-нибудь предмет типа: «Ремонт и обслуживание кондиционеров и холодильной техники», а факультативно - общую психологию.
- «Осталось тебе решить, на каком языке ты все это будешь преподавать - на арабском или на французском» - охлаждает Наташа мои мечтания.
На поребрике сидят двое мальчишек, стучат в барабан.
- «Блин, да они клёво играют!» - неосторожно восхищается Наташа, и дальнейшие пятнадцать минут мы идем, сопровождаемые звуками барабана и криками «дайте денег!» - дети не собираются упускать свой шанс заработать.
Море теряется в туманной дымке, горизонта практически нет. По набережной ездят редкие машины, ощущение как будто ты в Крыму осенью - прохладный ветер и нет людей на улицах. Напеваю: - «В Ялте ноябрь. Ветер гонит по улицам желтые жухлые листья каштанов….». Но никаких каштанов тут нет, есть только коричневые стены из глины и цемента, летние кафе на набережной и ржавый знак «кемпинг запрещен».
- «Ну, раз здесь кемпинг запрещен, значит, в остальных местах разрешен» - снова смеется Наташа. Мы ездим вместе уже неделю, и только здесь, в пустыне окончательно привыкли друг к другу, расслабились и поймали это ощущение, когда что бы ни случилось - все так и должно быть.
Над пляжем возвышается огромный армейский грузовик с кунгом - чей-то понтовый дом на колесах. Номера голландские, внутри смешная парочка - толстый мужик в наколках и тетка неопределенного возраста. Проходим чуть дальше, ставим палатку на песке, начинаем готовить чай. Рядом море - двухметровые валы неустанно долбят берег, превращая камни в песок, отлив обнажает усеянные мидиями камни - собираем, варим мидий с рисом - деликатес! Ночью восхищаюсь мягкостью постели - никакой ортопедический матрас не сравнится с песком, идеально повторяющим контуры тела. Жаль только, звезд нет - облака закрывают небо, зато утром жара не выгоняет из палатки - спи сколько влезет, убаюкиваемый грохотом волн.
Утром, пока мы вяло собираем палатку, к нам приходят гости - сосед-голландец принес бутылку воды и два помидора. Угощаем его соленым салом - ест с удовольствием, но немного - много нельзя, тут же столько калорий! Эх, вот оно, еще одно счастье - есть то, что хочется, не задумываясь о последствиях. Идем с ответным визитом в грузовик - телевизор, стиральная машинка, Интернет, солнечные батареи, микроволновка - все с собой. Пьем ликер Егермейстер и крепкий хороший кофе, обсуждаем жизнь в Европе и в Африке. Голландцы продали дом, не собираются возвращаться - по их мнению, Голландия катится в пропасть, слишком много бюрократии, слишком много политики, много взяток, лицензий, порядка. Им хочется чего-то другого, вот как здесь - сидеть в кузове грузовика на песчаном пляже, ждать пока придут документы на пересечение Африки - конечно же, голландцы забыли оформить карнет де пассаж для пересечения границ с грузовиком.
После выпитого кофе слегка потряхивает, идем на трассу - прощай море, пора домой. Наташу ждет Марсель, меня ждет тотальный диктант в Марракеше - пора возвращаться.
Какие-то гопники кричат нам «Месье!», добавляя ругательства на всех известных им языках, желая пообщаться. Я цитирую: «По улицам месье водили, как видно, напоказ». Наташа смеется и продолжает: - «Известно, что месье в диковинку у нас». Подходя к трассе, видим грузовичок, в кузов которого садятся люди - бежим за грузовиком, крича как те гопники: «Месье, месье!» Запрыгиваем в кузов на ходу, гопники бегают плохо - остались на дороге.
Грузовичок привозит нас в Тан-Тан, ещё один опорный пункт человека в пустыне: военная часть, базар, мэрия - все как всегда. Аляповатый Микки-Маус на заборе детского сада, два больших бетонных белых верблюда - герб провинции, бутылки с бензином на обочинах - местные заправки. Автостоп тут гораздо хуже, чем в центральном Марокко - рыбные грузовики просят денег, ездят местные машины - старые лендроверы, напоминающие фильм «Наверное боги сошли с ума», но в них не влезть - загружены под крышу. Уже в сумерках уезжаем на грузовике с молоком до Гульмима - сто двадцать километров пыли и песка, гудения мотора и жаркого ветра в окно. Водитель старший брат в семье, говорит что работает двадцать лет без отпуска, кормит родителей, двух младших братьев, сестру и свою семью - двоих детей и жену. Ругается на французскую машину: - «Была бы японская, не ломалась бы».
Угощает жареной рыбой и лепешкой, мятным сладким чаем. Под звездами устраиваемся ночевать в пустыне рядом с Гульмимом - бескрайнее ровное поле желтого песка, огни города на горизонте и шум трассы вдали. Последняя ночь в пустыне не приносит сюрпризов - утром как всегда, просыпаемся от солнца, как всегда, приходит пастух со стадом коз (что они едят в этих камнях, болезные?). Пастух, увидев нас, молча бросает коз и садится смотреть, как мы допиваем чай и собираем палатку. Я уже знаю: ни слова не будет сказано, пастухи не разговаривают с телевизором, но смотрят с интересом.
Обочина, пыль, поднятый большой палец, старенький пикап на двадцать километров, песок в волосах. "Шукран, месье!"
Выпрыгиваем из кузова, снова берберы, ослы, грузовики… Останавливается машина: - «извините, я вас не возьму, жандармы на трассе, боюсь их, оштрафуют». Идем до жандармов - к нам ни малейшего интереса, проходим мимо, уходим в пустыню - всем на нас пофиг. Стопится Скания, тянет далеко, вниз под горку, подальше от ментов. Усатый араб за рулем: - «еду в Агадир, поехали со мной». Водитель удачный - работал когда-то в Барселоне, вспоминаю испанский, болтаем. Рассказывает что менты вымогают взятки, что в мире кризис а в Марокко нет, много работы и много денег - то что нужно. Дорога идет через желто-красные невысокие горы и каменистые пустоши, и только после Тизнита начинается обычный пейзаж - деревья, оливковые рощи, зеленеющие поля - Сахара кончилась, хотя мы ее и не пробовали толком - так, заехали на краешек. В Агадире я жму Наташе руку и поздравляю ее с возвращением «на материк» из пустыни. Солнце все так же печет, но автостоп уже гораздо веселее, и к вечеру мы уже дома, в Марракеше. Еще одна поездка позади. Наутро пишем диктант, потом Наташа уезжает в Танжер и Испанию, а я остаюсь заниматься хозяйственными делами в Доме для всех.
На этот раз я не уехал в Мали, но все впереди - съезжу еще. Хороших всем дорог!
Чуть больше фотографий здесь - http://vk.com/album3623949_193169563
Пыль и песок... Ветер... В голове крутится мотив в исполнении Караченцова: - «Далека дорога твоя, дальше едешь - вряд ли доедешь….»… И снова полоска асфальта среди рыжих камней, пыль и песок. Песок на зубах, песок в мешке с хлебом, в карманах, в глазах. Но почему-то на это не злишься, смотришь вокруг прищуренными глазами, отхлебываешь чуть-чуть водички - так, не для питья, а чтобы чем-то занять себя. Трасса везет с севера на юго-запад, где-то там, всего в 50 километрах отсюда серые волны океана разбиваются о пустые пляжи, холодный ветер с моря приносит серые облака и на берегу всегда прохладно. Рыбаки выходят работать - кто на деревянном пятиметровом баркасе, кто на «современном» траулере, оставшемся от французов. На Юге ничего нет, кроме рыбы. Есть еще разработки фосфоритов в поселке с говорящим названием Шмара - сто километров вглубь пустыни, прекрасное место. Впрочем, пустыня везде одинакова, хоть вглубь ее изучай, хоть вдоль - какая разница, за тем холмом еще сто таких же или всего тридцать - все равно пешком не дойти.
Пешком мы идем редко, и в основном по городкам, похожим друг на друга как близнецы - братья: центральная площадь с рынком, ослики с тележками, грузовики, мотоциклы, берберы в синих национальных халатах и иссиня-черные негры - сенегальцы и малийцы.
Наташа шутит: - «Наверное, поэтому они и едут во Францию, они думают, что они тоже галлы, но синие - СинеГалльцы». Но черных людей все-таки немного, гораздо меньше чем в Нью-Йорке - до Черной Африки еще далеко, полторы тысячи километров песка и пыли.
Дорога пахнет рыбой. Два крупнейших города в Западной Сахаре, или как ее тут называют, Марокканской Сахаре - это рыбацкие порты, Лааюн и Дахла. Грузовики везут рыбу на север, в Касабланку, распространяя зловоние - далеко не у всех есть холодильники, некоторые везут рыбу просто в термобудках, переложив льдом. Иногда машины ломаются или попадают в аварии, рыбу вываливают на обочину к радости ворон и грифов, но им достается немного - на жаре рыба быстро разлагается, превращаясь в лужи черной маслянистой жидкости, по виду напоминающей нефть, но с совершенно однозначным тухлым запахом. Такую лужу чувствуешь носом за десяток километров, запах нарастает, заполняет все вокруг и ты видишь следы чьего-то разорения: битое стекло от фар, следы торможения на дороге и черная блестящая лужа на песке - то, что недавно было пятью тоннами свежей рыбы. Наша машина несется дальше, запах постепенно снижается, но никогда не сходит на нет - вся эта дорога пахнет рыбой, за многие годы запах въелся даже в асфальт.
Мы не поехали в Дахлу - как и в Таиланде десять лет назад, я понимал, что если поеду южнее - вернусь очень не скоро, уж слишком там все интересно. Мы простились с нашим водителем, едва дорога вынырнула из пустынь к океану - поселок Аль Квейда, семьсот километров не доезжая Дахлы. Забор из оцинкованного металла, на нем наклеены фотографии светлого будущего - какие тут будут построены прекрасные жилые кварталы. Сами дома построены наполовину, песок уже заносит фундаменты. Около трассы сидит на рюкзаке дредастый голубоглазый парень, молодой, но с изрядным животиком.
- Привет, мы из России! Едешь в Африку?
- Ага…
- Как едется? Мы тут будем стоять в палатке на пляже, приходи если что!
- Ага…
- Ну ладно, удачи!
- Ага…
Бодро идем к морю, я говорю Наташе: - « Вот и мы скоро такие будем, если поедем дальше в Дахлу». Она соглашается - тут все неторопливо и жарко, парень уже наверное пропитался этим духом, да и гашиш купить в этой стране - не проблема.
Входим в поселок, справа забор института рыболовецких технологий, две бетонные рыбины прыгают на якорь, как пилон-танцовщицы на шест - мечта рыбака. Обсуждаю, что могу тут поселиться, ездить на мопеде к океану, преподавать какой-нибудь предмет типа: «Ремонт и обслуживание кондиционеров и холодильной техники», а факультативно - общую психологию.
- «Осталось тебе решить, на каком языке ты все это будешь преподавать - на арабском или на французском» - охлаждает Наташа мои мечтания.
На поребрике сидят двое мальчишек, стучат в барабан.
- «Блин, да они клёво играют!» - неосторожно восхищается Наташа, и дальнейшие пятнадцать минут мы идем, сопровождаемые звуками барабана и криками «дайте денег!» - дети не собираются упускать свой шанс заработать.
Море теряется в туманной дымке, горизонта практически нет. По набережной ездят редкие машины, ощущение как будто ты в Крыму осенью - прохладный ветер и нет людей на улицах. Напеваю: - «В Ялте ноябрь. Ветер гонит по улицам желтые жухлые листья каштанов….». Но никаких каштанов тут нет, есть только коричневые стены из глины и цемента, летние кафе на набережной и ржавый знак «кемпинг запрещен».
- «Ну, раз здесь кемпинг запрещен, значит, в остальных местах разрешен» - снова смеется Наташа. Мы ездим вместе уже неделю, и только здесь, в пустыне окончательно привыкли друг к другу, расслабились и поймали это ощущение, когда что бы ни случилось - все так и должно быть.
Над пляжем возвышается огромный армейский грузовик с кунгом - чей-то понтовый дом на колесах. Номера голландские, внутри смешная парочка - толстый мужик в наколках и тетка неопределенного возраста. Проходим чуть дальше, ставим палатку на песке, начинаем готовить чай. Рядом море - двухметровые валы неустанно долбят берег, превращая камни в песок, отлив обнажает усеянные мидиями камни - собираем, варим мидий с рисом - деликатес! Ночью восхищаюсь мягкостью постели - никакой ортопедический матрас не сравнится с песком, идеально повторяющим контуры тела. Жаль только, звезд нет - облака закрывают небо, зато утром жара не выгоняет из палатки - спи сколько влезет, убаюкиваемый грохотом волн.
Утром, пока мы вяло собираем палатку, к нам приходят гости - сосед-голландец принес бутылку воды и два помидора. Угощаем его соленым салом - ест с удовольствием, но немного - много нельзя, тут же столько калорий! Эх, вот оно, еще одно счастье - есть то, что хочется, не задумываясь о последствиях. Идем с ответным визитом в грузовик - телевизор, стиральная машинка, Интернет, солнечные батареи, микроволновка - все с собой. Пьем ликер Егермейстер и крепкий хороший кофе, обсуждаем жизнь в Европе и в Африке. Голландцы продали дом, не собираются возвращаться - по их мнению, Голландия катится в пропасть, слишком много бюрократии, слишком много политики, много взяток, лицензий, порядка. Им хочется чего-то другого, вот как здесь - сидеть в кузове грузовика на песчаном пляже, ждать пока придут документы на пересечение Африки - конечно же, голландцы забыли оформить карнет де пассаж для пересечения границ с грузовиком.
После выпитого кофе слегка потряхивает, идем на трассу - прощай море, пора домой. Наташу ждет Марсель, меня ждет тотальный диктант в Марракеше - пора возвращаться.
Какие-то гопники кричат нам «Месье!», добавляя ругательства на всех известных им языках, желая пообщаться. Я цитирую: «По улицам месье водили, как видно, напоказ». Наташа смеется и продолжает: - «Известно, что месье в диковинку у нас». Подходя к трассе, видим грузовичок, в кузов которого садятся люди - бежим за грузовиком, крича как те гопники: «Месье, месье!» Запрыгиваем в кузов на ходу, гопники бегают плохо - остались на дороге.
Грузовичок привозит нас в Тан-Тан, ещё один опорный пункт человека в пустыне: военная часть, базар, мэрия - все как всегда. Аляповатый Микки-Маус на заборе детского сада, два больших бетонных белых верблюда - герб провинции, бутылки с бензином на обочинах - местные заправки. Автостоп тут гораздо хуже, чем в центральном Марокко - рыбные грузовики просят денег, ездят местные машины - старые лендроверы, напоминающие фильм «Наверное боги сошли с ума», но в них не влезть - загружены под крышу. Уже в сумерках уезжаем на грузовике с молоком до Гульмима - сто двадцать километров пыли и песка, гудения мотора и жаркого ветра в окно. Водитель старший брат в семье, говорит что работает двадцать лет без отпуска, кормит родителей, двух младших братьев, сестру и свою семью - двоих детей и жену. Ругается на французскую машину: - «Была бы японская, не ломалась бы».
Угощает жареной рыбой и лепешкой, мятным сладким чаем. Под звездами устраиваемся ночевать в пустыне рядом с Гульмимом - бескрайнее ровное поле желтого песка, огни города на горизонте и шум трассы вдали. Последняя ночь в пустыне не приносит сюрпризов - утром как всегда, просыпаемся от солнца, как всегда, приходит пастух со стадом коз (что они едят в этих камнях, болезные?). Пастух, увидев нас, молча бросает коз и садится смотреть, как мы допиваем чай и собираем палатку. Я уже знаю: ни слова не будет сказано, пастухи не разговаривают с телевизором, но смотрят с интересом.
Обочина, пыль, поднятый большой палец, старенький пикап на двадцать километров, песок в волосах. "Шукран, месье!"
Выпрыгиваем из кузова, снова берберы, ослы, грузовики… Останавливается машина: - «извините, я вас не возьму, жандармы на трассе, боюсь их, оштрафуют». Идем до жандармов - к нам ни малейшего интереса, проходим мимо, уходим в пустыню - всем на нас пофиг. Стопится Скания, тянет далеко, вниз под горку, подальше от ментов. Усатый араб за рулем: - «еду в Агадир, поехали со мной». Водитель удачный - работал когда-то в Барселоне, вспоминаю испанский, болтаем. Рассказывает что менты вымогают взятки, что в мире кризис а в Марокко нет, много работы и много денег - то что нужно. Дорога идет через желто-красные невысокие горы и каменистые пустоши, и только после Тизнита начинается обычный пейзаж - деревья, оливковые рощи, зеленеющие поля - Сахара кончилась, хотя мы ее и не пробовали толком - так, заехали на краешек. В Агадире я жму Наташе руку и поздравляю ее с возвращением «на материк» из пустыни. Солнце все так же печет, но автостоп уже гораздо веселее, и к вечеру мы уже дома, в Марракеше. Еще одна поездка позади. Наутро пишем диктант, потом Наташа уезжает в Танжер и Испанию, а я остаюсь заниматься хозяйственными делами в Доме для всех.
На этот раз я не уехал в Мали, но все впереди - съезжу еще. Хороших всем дорог!
Чуть больше фотографий здесь - http://vk.com/album3623949_193169563