Так последователен Катаев
в своем отказе от имен, что даже автомобиль у него обходится без марки - просто черная блестящая машина. И так (местами) самокритичен, что хочется вот прямо сейчас же взяться и читать другие его книги, только бы он не думал, что не талантлив. Как-то даже забывается, что разубеждать поздно, и искать Мыльников переулок и почти все те дома, о которых он пишет, тоже поздно.
Но все же не так давно и я ходила по тем же улицам, по которым ехали на извозчиках и брели, обнявшись, с гулянок все эти прекрасные и уже легендарные люди. Случайно, не глядя, куда иду, добралась почти до самой улицы Жуковского, в которую он теперь превратился. И в Переделкине, где вскапывал грядки любимый мой мулат (и почему такое странное слово?) собирала желтые листья, чтобы пристроить их в кармашек желтого платья.
И внезапно ветка в цветах и листьях, прошумевшая мимо Олеши, замаячила в окне электрички в "Школе для дураков": северная ветка, ветка акации или, скажем, сирени, цветет белыми цветами, пахнет креозотом. То ли Соколова который раз перечитать, то ли за "Зависть" взяться - вдруг уже когда-нибудь пойму.