Мой самый первый опус
И был вечер, и было утро: день один.
(Бытие, гл.1)
Сегодня с учёбы он пришёл позже, чем обычно. Он задержался в библиотеке, и это объяснение вполне удовлетворило домашних (главное - родителей), севших уже ужинать. В библиотеке ему на руки среди прочих попалась одна книга, а в книге - одно стихотворение, которое заставило его просидеть над ним (и надо всей книгой) целый час, а то и два, вместо того, чтобы немедленно идти домой, дабы успокоить голодный, гудевший и трескавшийся буквально от пустоты желудок.
Ужин прошёл молча и быстро, и за письменный стол свой сел он наевшимся до отвала, готовым ко всякому труду, даже умственному. Нужно было переписать лекции, что он пропустил за неделю.
-Нуржан, яблоко будешь? - чуть слышно спросила мать, бесшумно подошедшая сбоку. В руках у неё была бедно раскрашенная ваза из керамики, цвета древесины, в ней же - с полдюжины красных и сочных с виду яблок.
-Спасибо, нет, - ответил Нуржан скорее машинально, чем сознательно, очевидно, думая о чём-то совсем другом. О лекциях, кажется, он уже не думал тоже и, как вышла мать из его комнаты, даже не заметил.
В последнее время разные мысли стали навещать, одолевать его. Мысли были какие-то особые, странные, и это заставило его обратить на них внимание. Ему вдруг стало труднее общаться, обращаться с людьми, может быть потому, что он стал меньше их (образ жизни, действия и поступки) понимать. Вследствие этого недопонимать стали и его.
Перед ним на столе лежала истрепанная общая тетрадь. Этот дневник открывался им только тогда, когда что-то внутри него не давало ему покоя, просясь на бумагу. Сегодня он собирался в него записать то, что прочитал в библиотеке - и что ему жутко не понравилось.
Нуржан начал читать дневник, что всегда делал прежде, чем что-либо в него вносить. В последние месяцы он успел в нем нарисовать примерно вот такие тексты:
«..Известно, всё зачинается по наитию.
Как работает поэт? Как вызревает его творение? Так же, как создаётся и человек.
По наитию поэту приходит мысль. Так же, по наитию, семя попадает во чрево женщины. Т.е. по наитию именно происходит зачатие. Это подтверждает, что: В начале было Слово. А дальше - дело техники (как говорится, вроде пишется и даже делается).
Мысль далее в процессе вызревания расширяется (т.е. зреет), становясь ёмкой, и одновременно шлифуется, и как результат - стихотворение ли, поэма или роман - плод, создание, творение того сокровенного, что находится в Поэте и что само в свою очередь засеяно (посеяно) ему (в нём), верно, так же - по наитию.
Вышел сеятель сеять...
(Мощь человечества, находящаяся в поэте, Фауст Гёте).
И то же самое происходит с тем семенем, что засеяно по наитию же во чрево женщины. Зачалось, проходит положенный да утверждённый срок (9 с гаком месяцев), и как результат - человек, венец всего сокровенного и творимого. Альфа и Омега всего - Человек.
Женщина, когда раждает, терпит скорбь, потому что пришёл час её; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир... (от Иоанна, гл. 16, стих 21).
И ведь на этот час Я и пришёл...
Весь мир наш - женщина; точнее же - невеста; а ещё точнее - чрево её. И Дух и невеста говорят: прииди...
Мы в мире аки во чреве (женщины-невесты?). И мир наш терпит скорбь.
Когда-то пройдёт наш срок, наши 9 месяцев? Когда-то Радость? Когда-то родится Человек (-чество) в Мир (в Царстве Божьем?)?
Девственность не исключает материнства (кажется, V. Hugo).
Не положено знать о сроках. Вывод: всё, что временно, а, следовательно, и пространственно, ничтожно есть. Неужели так? («О жизни» Толстого Л.Н. перечитать).
------------------
Действительно, есть в нас и во всём мире что-то недоделанное, недосказанное, недосотворённое (или испорченное), - какой-то недостаток для (до) полной гармонии, сиречь рая, надоть быть. И это самое - недосотворённое, и этот самый - недостаток мы и ищем всю жизнь. И найдём. И в этом смысл жизни (в поиске, искании этого, стало быть).
Неудовлетворённость всем и во всём гнетёт человека. Красота спасёт мир.
------------------
Снова о наитии: я уверен, мир создан по наитию. Всего за шесть дней. Для чего?
Всё, что создано по наитию (а всё и создано по наитию), как опыт учит нас, великое есть. Творения Пушкина и Лермонтова, Достоевского и Толстого. Священное Писание, как и весь мир. Во всём тайна вдохновения. Потому-то и верна, точна вера, что люди верят в великий исход создания всего сущего, в землю обетованную. Для чего бы всё ни было создано, оно создано для великого... (чего?)
Я есмь Альфа и Омега, Начало и Конец...
------------------
Род человеческий подобен утопающим. Вот, есть берег и есть вода, в которой племя япетово утопает. Водное пространство, в котором топится человечество, есть грехи его. Тот омут, где черти водятся. Наше дело - утонуть либо выбраться на берег. (Берег - рай, вода - мир наш, дно - ад?). Нужна ли вера в то, что мы созданы - созданы не для того, чтобы утонуть, а для того, чтобы выбраться на берег, уготованный нам (предусмотренный кем-то)? То есть, нужна ли вера (в берег, воду, дно, - в Бога)? Что несомненно: спасение утопающих - дело рук самих утопающих.
А ведь есть ещё и утопленники (т.е. самовольные).
И когда Иисус возлежал в доме, многие мытари и грешники пришли и возлегли с Ним и учениками Его. Увидевши то, фарисеи сказали ученикам Его: для чего Учитель ваш ест и пьёт с мытарями и грешниками? Иисус же, услышав это, сказал им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные; пойдите, научитесь, что значит: «милости хочу, а не жертвы»? ибо Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию. (от Матфея, гл. 9, ст. 10-13).
------------------
Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир. (от Иоанна, гл. 16, стих 33).
------------------
Проверяй всё сердцем (Абай).
В поиске смысла жизни, может, и весь смысл жизни.»
Последние две строки Нуржан вывел три недели, то есть двадцать дней назад. Он хотел, мечтал стать писателем.
Подумав несколько минут, он взял ручку и начал писать, писать стихотворение, стараясь не допустить ни одной ошибки, потому отчётливо и красиво. После же быстро закрыл тетрадь, и минут через пять он уже лежал в постели, усиленно пытаясь заснуть, дабы завтра пораньше встать. Написанное Нуржан решил прочитать утром, также решив, что «утро вечера мудренее».
Стихотворение, прочитанное им в библиотеке и записанное по памяти дома в дневник, жутко ему не понравилось. Утром он снова в этом убедился, перечитав его, усмехнулся и принялся писать дальше. Текст на этот раз получился небольшой:
«Как-то я мечтал, чтобы Бог мне послал удел - смерть Лермонтова в том же возрасте (при тех же обстоятельствах), естественно, при условии, что я достигну того же, что и Мишель, или, по мере крайней, не меньше, чем он. Теперь же я трепещу, как бы я не дошёл до логического конца, как бы Бог не дал мне дожить если не до возраста Толстого, то хотя бы до Достоевсковского, ибо только тогда, мне кажется, я сумею (успею) сделать то, что я должен (призван) сделать, создать, и занять ту нишу, то место в мире, в жизни, которые мне уготованы. В то же, что они мне уготованы, верю всею душою, «нутром», и никогда, надеюсь, не перестану верить. Ибо знаю я и могу. С тем и сел, чтобы записать это. Dixi.»
Через полчаса после его ухода на учёбу, когда мать вошла в комнату сына, чтобы навести в ней порядок, она обратила внимание на раскрытую тетрадь, лежавшую на столе. Сын, видно, в спешке забыл закрыть свой дневник, и стихи, красиво, отчётливо расположившиеся на открытой странице, прямо вонзались в глаза. И она стала читать (стихи Рериха Н. К. из «Цветов Мории»):
Не знаю и не могу.
Когда я хочу, думаю, -
кто-то хочет сильнее?
Когда я узнаю, -
не знает ли кто ещё лучше?
Когда я могу, - не может ли
кто и лучше, и глубже?
И вот я не знаю и не могу.
Ты, в тишине приходящий,
безмолвно скажи, что я в жизни
хотел и что достигнуто мною?
Возложи на меня свою руку, -
буду я снова и мочь и желать,
и желанное ночью вспомнится
утром.
Мать прочитала и небольшой текст, написанный снизу стихотворения её сыном около часу назад. Как всегда, она не смогла понять, что это, перед ней лежавшее, и зачем оно записано, и почему её восемнадцатилетний сын вообще тратит время, вместо того, чтобы делать уроки, на всякие глупости, суть которых она так, никак во всю свою жизнь, и не могла понять.
(октябрь, 2000 г.)