Израиль. Часть 3
Три дня в Иерусалиме
День четвёртый
Как обычно, поутру сонные грузимся в автобус и уезжаем из наиболее пока крутой (хоть и молодёжной) гостиницы, прочь из пятитысячелетнего Яффо на восток к святому городу на семи (как и родной) холмах. Не помню, писал ли об этом ранее, но в Израиле за углом (точнее, за горой) может быть совсем другой климат. В Тель-Авиве было лето, на полдороги к Иерусалиму уже +10 с диким ветром, по обочинам дороги нет никаких цветущих деревьев, только стоят остовы грузовиков, на которых молодые ребята из Тель-Авива пытались под обстрелом доставить продукты в блокированный арабами Иерусалим в 48-м, но так и не довезли…
Ещё на подъезде к городу завораживает вид облепленных белыми домами склонов величественных холмов. Первое, что видим - сады Сахарова. Это не совпадение - Андрея Дмитриевича.
Перед въездом в Старый город смотрим на него сверху со смотровой площадки на соседней горе. Я всегда ценил чувство юмора Творца, так вот, по причине закрытого туалета возле этой площадки если не первый, то второй взгляд на Храмовую гору с подпорными стенами Храма и золотым куполом над скалой (с которой возносился Магомет) я бросал, оглядываясь, орошая при этом по ветру основание смотровой площадки. Рома сказал, что, раз я стоял спиной к Храму, то талмудических законов этим не нарушил. Даже наоборот, так как написано, что терпеть нельзя :-) Естественно, открытый туалет нашли через 5 минут (они тут вообще почти на каждом углу, причём, чистые и аккуратные, хоть и бесплатные).
Спускаемся в Старый город. Ходим по узеньким улочкам, возраст которых внушает трепет, хотя, Иерусалим, как известно, был в 70 г. н.э. разрушен и перепахан быками и все дома и сооружения более новые. Да, действительно, не очень старая стена, надстроенная при крестоносцах, а ворота - вообще, XVII века. Фи, новодел!
Подходим ближе к подпорным стенам Храма, тут раскопана улица времён Элии Капитолины - почти двухтысячелетние огромные камни мостовой, упирающейся в более позднюю городскую стену. Это Кардо - одна их двух центральных взаимно перпендикулярных улиц любого римского города. (Кардо - север-юг, Декуманус - запад-восток; правда, Иерусалим был настолько большим, что Кардо в нём две.)
Ещё больше впечатляют раскопки у южной подпорной стены Храма. По фотографиям (да и по камню) видно, насколько глубоко пришлось копать - уровень земли на момент начала раскопок сейчас метрах в 20 над головой. Размер разрушенного сооружения (Второго Храма) просто поражает.
Остатки арки размером с трёхэтажный дом уже впечатляют, а это был только подход к подпорной стене. Открыты и каменные миквы времён Второго Храма - двухтысячелетние бассейны с желобами для подачи и отвода воды (вода в бассейне для ритуальных омовений должна быть проточной), ступеньками для входа и т.п. Причём, для подачи воды сюда, на 700м над уровнём моря, был построен 40-километровый акведук с более высоких гор Хеврона.
И, наконец, Западная стена (евреи не называют её Стеной Плача, это англичане придумали, увидев плачущих иудеев). Вход как в аэропорту - через металлоискатель, с досмотром личных вещей. Внутри двора толпа религиозных евреев в чёрных сюртуках и шляпах и туристов всех мастей. Идёшь к белой каменной стене, нижние два метра которой серые от долгого пребывания под землёй и поцелуев молящихся, как во сне, и не осознаёшь ещё, что ты здесь. Отведённые гидом 15 минут пролетают как один миг, не успеваешь закрыть глаза, прислонившись к камням…
Bид на Храмовую гору издалека. Впереди видна подпорная стена храмового комплекса, который находился наверху - на самой горе. Золотой купол слева - «купол над скалой», который часто ошибочно называют мечетью Омара. Сооружение накрывает плоскую как стол глыбу, с которой, как считают мусульмане, возносился Мухаммед. А раньше именно здесь находилась Святая Святых Храма. До недавнего времени объект был открыт для туристов, но некоторые иудеи считают, что с разрушением Храма божественное присутствие не оставило это место, и потому не ходили туда, так как в Святая Святых мог входить только первосвященник, да и то раз в году. Деревянный купол справа - мечеть Аль-Акса, точнее, то, что от неё осталось, ведь она была в несколько раз больше по ширине.
Этот человек молится у предполагаемого места захоронения царя… сами знаете какого, арфа на покрове говорит сама за себя
Миква времён Второго Храма
Арка, над которой была лестница, и то, что от неё осталось. Во-первых, оцените масштабы - каждый камень в половину человеческого роста высотой. Во-вторых, присмотритесь к стене на современной фотографии. Снизу (собственно, до остатков арки) камни большие, с вытесанной рамочкой по периметру - это иродианская эпоха, «родные», то есть, камни, от Второго Храма. Выше камни более мелкие - это средневековая турецкая надстройка. Старые камни сохранились, так как были под землёй - всё было засыпано до уровня остатка арки, раскопано уже в XX веке.
А вот и Западная Стена. Прикоснитесь!
Слева видна арка - это фрагмент древнего акведука, на котором сверху, кажется, уже дома построены. А если туда зайти, то попадаешь в большую подземную синагогу.
Возле стены постоянно слышен шелест крыльев, что символично
Общий вид на площадь
Местное хиппьё
Улица Cardo Magnus, Элия Капитолина, I век н.э. Умели же улицы мостить, не то, что сейчас…
В столовой в 16:54 встречаем Шабат. К Баруху приезжает семья, он совершает кидуш (читает благословения на вино и хлеб), девушки к тому времени уже зажгли свечи. Всех позабавила американская группа, которая пела, кроме положенных пиютим (субботних песен) ещё что-то несусветное.
Вечером пара израильтян из местного «Сохнута» - Хава и Миша Космос (не путать с Лёней) - пытались проводить с нами бейт-мидраш. Вышло не особенно хорошо, но с ребятами было интересно пообщаться и узнать, на каких интеллектуальных играх воспитывались наши предки. (Суть заключается в толковании текстов, как священных, так и не очень. Если задания подобраны хорошо, то мозги скрипят очень приятно и занятие превращается в увлекательную игру.)
День пятый. Шабат.
Прогулка по городу сорвалась из-за дикого дождя с градом - только утром в синагогу сходили. Центральная хоральная синагога Иерусалима оказалась за углом. Множество одетого по-праздничному народу в шляпах или кипах и с лицами; душевный хор под руководством кантора с явно оперным голосом.
Когда мы заходили, закончил читать Тору мальчик, проходивший Бар-Мицву, и в него бросали конфетами :-)
Вернувшись в гостиницу и оставив надежды выбраться в город в этот ливень, сначала играли с Алёной в «есть контакт», а потом читали с нею Тору у нас в номере и обсуждали - готовили дневное по ней занятие. Прошло оно на удивление хорошо, народ заинтересовался главой Мишпатим - данными Моше на Синае законами. И не мудрено - на нескольких страницах древние основы современной морали и законов. По сути, это и КЗоТ, и семейный, и уголовный кодексы того времени. За прошедшие тысячелетия изменились условия применения принципов правосудия, но принципы эти - по сей день те же, на Синае данные.
С общем, пришлось-таки соблюсти субботу. Понравилось :-)
Вечером, после авдалы (я раньше и не догадывался, что субботу ещё и провожать нужно), дождь стих и мы пошли гулять на улицу Бен-Иегуда - Иерусалимский Андреевский и Арбат. Кроме сувенирных лавок и общей атмосферы доброжелательности, порадовал ансамбль японцев (хор и 4 гитариста), которые пели посреди улицы, без раскрытых чехлов и перевёрнутой шляпы, просто себе в удовольствие. Уходить оттуда не хотелось, но я еще вернулся на чудесную улицу, сбежав с общей пьянки-дискотеки.
День шестой
А этого дня я ждал долго. Яд Вашем.
Невозможно обойти не то, что весь комплекс, а и один музей за 2-3 часа, но этого достаточно, чтобы живущая в тебе боль обострилась донельзя. Долго сидел над раскрытым чемоданом, найденным в лагере - пара детских туфелек (года на полтора-два), помазок, щётка для одежды, тфилины, ещё что-то… Куча обуви из лагеря, разных фасонов и в разном состоянии… Как снято с них, так и лежит…
Фото расстрела женщины с ребёнком (солдат целится, мать закрывает ребёнка собой). Нет слов.
Впечатления от детского мемориала описывать бесполезно. Всего 5 свечей в полной темноте и система зеркал и стёкол. Ты идёшь по звёздному небу из тысяч мерцающих свечей, и каждые несколько секунд звучит имя очередного ребёнка. На разных языках: имя, страна, возраст, имя, страна, возраст, имя, страна возраст, свечи вокруг, души их где-то… Хорошо, что темно в этом зале…
Когда немного пришли в себя, была встреча с выжившей жертвой Холокоста. Достаточно бодрый дедуля, бежавший ребёнком из Минского гетто, подробно рассказывал детали своего общения с немецким государственным сапогом. О том, как под колючей проволокой выходил из гетто, чтобы достать еды для мамы, о том, как белорусы укрывали евреев и как специальные комиссии проверяли детские дома на предмет наличия там еврейских детей, выдаваемых за русских (а таких было там чуть ли не большинство).
После обеда мы поехали в студию народного танца (ничего себе переход, но что делать), где нам показывали элементы репертуара и кое-чему учили. Как-нибудь надо будет в Киеве попробовать. Все занимающиеся танцами, увидев зал с хорошим покрытием, как с цепи сорвались и прыгали почём зря.
А ещё в Яд Вашеме к нам присоединились солдаты. Приятные и толковые ребята, с одним протрындели «за жизнь» полвечера.
Лирическое отступление.
Я уже говорил, что, как пишет Рубина, туалеты тут на каждом углу. Ещё стоит добавить, что в каждом туалете есть одна кабинка с широкой дверью для инвалидной коляски и поручнями внутри. В каждом здании есть пандус рядом с лестницей, по улице иногда проезжает человек в электрической коляске и - вспоминаем Гонсалеса-Гальего - они такие, как все.
И ещё одна иллюстрация к еврейскому образу жизни и манере поведения. Утром спросил у парня в гостиничной столовой, где набрать воды в свою бутылку. Он показал на кулер, стоящий во дворе, но тут же добавил по-английски: «Но ты туда не ходи, том холодно,» - вырвал у меня из рук бутылку и набрал её у себя на кухне. Все свои :-)
Просто так :-) Сквер напротив танцевальной студии и типичный столетний иерусалимский дом
День седьмой
На этот день по программе значились бедуины, но прежде, чем покинуть Иерусалим, мы поехали навёрстывать пропущенное в прошлый вторник волонтёрство. Нас повезли к старикам. Нет, не в дом престарелых, а на своеобразное предприятие, где пенсионеры выполняют несложную работу и общаются. В двухэтажном доме постройки конца XIX - начала XX века располагаются переплётная мастерская, швейная и керамическая, где умелые руки бывших конструкторов и научных сотрудников расписывают глиняные тарелки с изображениями святого города или хамсы с узорами. Для кого-то такое времяпрепровождение - возможность заработать лишнюю копейку к пенсии, уходящей почти целиком на покрытие ипотечного кредита, для кого-то - способ «не закиснуть», мол, пока каждое утро встаёшь и идёшь на работу, старость бессильна.
Волонтёрство наше заключалось, как раз, в общении с этими людьми, которым, в большинстве своём, русскоговорящим, кроме своих детей и поговорить по-русски не с кем. Нам были рады, бабушки и дедушки спрашивали, откуда мы, охотно рассказывали о себе, вспоминая молодость, и расплывались в улыбках. Они получили главное, чего им недостаёт - внимание. Да и нам интересно: художник-самоучка передаёт привет Подолу (он с Хоревой), бабушка из Ташкента описывает проблемы репатриантов и советует не переезжать в Израиль, другая бабуля на ломаном английском рассказывает, что она из Аргентины (где наша не пропадала), дядечка-переплётчик, увидев мой фотоаппарат скромно замечает, что тоже снимает, а соседи тут же «сдают» его, мол, это крутейший фотограф, снимавший всех премьер-министров, и вечером его будут по телевизору показывать. Действительно, вечером по RTVi был репортаж о Матвее Зорине, аксакале израильской фотожурналистики.
А в соседней комнате переплётной подошёл ко мне их патриарх - Давид. Библейский старец с седой бородой и добрющими глазами. Расспрашивал, что и как, говорил по-русски с непривычным акцентом. Оказалось, польский еврей, выжил в Бухенвальде, уже 60 лет в Израиле из своих то ли 88, то ли 98 (он не сказал, а мнения товарищей разделились). Ещё кто-то сказал, что он профессор, преподавал иврит в иерусалимском Университете. О войне говорить не стал, фотографировался с нами, прижимаясь головой как к своим детям и светился, светился добротой. «А свои дети у Вас есть?» Спрашиваю с опаской. - «Борух ашем! - Отвечает. - А Вы знаете, что это значит?» :-)
«Борух ашем» - на иврите «слава Богу!»
Мы с Давидом
Бабушка из Аргентины за своей керамикой
В приподнятом после общения со стариками, и, особенно, Давидом, настроении едем на юг. К резким переменам пейзажа за окном мы уже привыкли (как-никак, 7 климатических поясов на этом пятачке земли), но на этот раз изменение было слишком уж резким - мы оказались в пустыне.
Выжженная долина, в которой почти не бывает дождей, и раструбы акаций как в африканской саванне. Собственно, с геологической точки зрения это и есть отколовшийся от Африки кусок материка.
В какой-то момент мы оказались на горе, с которой был виден оазис с пальмами внизу - как на картинке из учебника. Спустились по серпантину к зелёному островку пальм, где нас ждали бедуины. Современные бедуины давно живут в деревнях с каменными домами, но здесь - разбиты шатры и проверенные арабы работают у евреев бедуинами :-)
Первым делом - катание на верблюдах. Одногорбый корабль пустыни идёт плавно, покачиваясь (собственно, как корабль); для того, чтобы седоки залезли, садится, поджав задние ноги коленками назад, но может встать, не дождавшись, пока оба устроятся в седле - держаться надо. Караван диких степных евреев, повизгивающих от удовольствия - зрелище со стороны, наверно, забавное.
Потом было краткое знакомство с бедуинской культурой (чай, кофе, потанцуем, точнее, поиграем на лютне), очень основательный ужин. Который подавали на огромных подносах, подставки под которые были такой высоты, чтобы есть с них, сидя на земле по-турецки. (Бедуинский чай очень сладкий, как в советской столовой, наливают его чуть не рюмками, так как дорогой гость - это тот, кому будут доливать ещё. Полная большая чашка чая означает «выпей и уходи». Кофе мелят при тебе в большой ступе, являющейся одновременно и ударным инструментом, сопровождающим лютню).
А самое интересное было потом, когда плотно уложив свой шатёр матрацами и выбрав себе спальники (их было больше, чем людей, но хотелось спать в целых), развели перед ним костёр из сухих пальмовых веток и достали гитару… Окуджава, Городницкий, Кимельфельд (в исполнении родного брата), Макаревич, Цой, МакКартни, Чиграков… Согревание спины с риском прожечь куртку, гуляние вокруг оазиса с чтением стихов и… встреча рассвета в пустыне. Правда, до того, как солнце вышло из-за горы, удалось весьма неплохо поспать. Видимо, степень недосыпа уже достигла той, при которой спишь даже стоя, не то что лёжа на земле в одежде и тоненьком и не по росту спальнике.
«Наш» оазис
Автопарк для туристов...
...и для бедуинов
Бедуинская лютня в сопровождении ударной кофемолки
А тут мы спали…
Рассвет
День четвёртый
Как обычно, поутру сонные грузимся в автобус и уезжаем из наиболее пока крутой (хоть и молодёжной) гостиницы, прочь из пятитысячелетнего Яффо на восток к святому городу на семи (как и родной) холмах. Не помню, писал ли об этом ранее, но в Израиле за углом (точнее, за горой) может быть совсем другой климат. В Тель-Авиве было лето, на полдороги к Иерусалиму уже +10 с диким ветром, по обочинам дороги нет никаких цветущих деревьев, только стоят остовы грузовиков, на которых молодые ребята из Тель-Авива пытались под обстрелом доставить продукты в блокированный арабами Иерусалим в 48-м, но так и не довезли…
Ещё на подъезде к городу завораживает вид облепленных белыми домами склонов величественных холмов. Первое, что видим - сады Сахарова. Это не совпадение - Андрея Дмитриевича.
Перед въездом в Старый город смотрим на него сверху со смотровой площадки на соседней горе. Я всегда ценил чувство юмора Творца, так вот, по причине закрытого туалета возле этой площадки если не первый, то второй взгляд на Храмовую гору с подпорными стенами Храма и золотым куполом над скалой (с которой возносился Магомет) я бросал, оглядываясь, орошая при этом по ветру основание смотровой площадки. Рома сказал, что, раз я стоял спиной к Храму, то талмудических законов этим не нарушил. Даже наоборот, так как написано, что терпеть нельзя :-) Естественно, открытый туалет нашли через 5 минут (они тут вообще почти на каждом углу, причём, чистые и аккуратные, хоть и бесплатные).
Спускаемся в Старый город. Ходим по узеньким улочкам, возраст которых внушает трепет, хотя, Иерусалим, как известно, был в 70 г. н.э. разрушен и перепахан быками и все дома и сооружения более новые. Да, действительно, не очень старая стена, надстроенная при крестоносцах, а ворота - вообще, XVII века. Фи, новодел!
Подходим ближе к подпорным стенам Храма, тут раскопана улица времён Элии Капитолины - почти двухтысячелетние огромные камни мостовой, упирающейся в более позднюю городскую стену. Это Кардо - одна их двух центральных взаимно перпендикулярных улиц любого римского города. (Кардо - север-юг, Декуманус - запад-восток; правда, Иерусалим был настолько большим, что Кардо в нём две.)
Ещё больше впечатляют раскопки у южной подпорной стены Храма. По фотографиям (да и по камню) видно, насколько глубоко пришлось копать - уровень земли на момент начала раскопок сейчас метрах в 20 над головой. Размер разрушенного сооружения (Второго Храма) просто поражает.
Остатки арки размером с трёхэтажный дом уже впечатляют, а это был только подход к подпорной стене. Открыты и каменные миквы времён Второго Храма - двухтысячелетние бассейны с желобами для подачи и отвода воды (вода в бассейне для ритуальных омовений должна быть проточной), ступеньками для входа и т.п. Причём, для подачи воды сюда, на 700м над уровнём моря, был построен 40-километровый акведук с более высоких гор Хеврона.
И, наконец, Западная стена (евреи не называют её Стеной Плача, это англичане придумали, увидев плачущих иудеев). Вход как в аэропорту - через металлоискатель, с досмотром личных вещей. Внутри двора толпа религиозных евреев в чёрных сюртуках и шляпах и туристов всех мастей. Идёшь к белой каменной стене, нижние два метра которой серые от долгого пребывания под землёй и поцелуев молящихся, как во сне, и не осознаёшь ещё, что ты здесь. Отведённые гидом 15 минут пролетают как один миг, не успеваешь закрыть глаза, прислонившись к камням…
Bид на Храмовую гору издалека. Впереди видна подпорная стена храмового комплекса, который находился наверху - на самой горе. Золотой купол слева - «купол над скалой», который часто ошибочно называют мечетью Омара. Сооружение накрывает плоскую как стол глыбу, с которой, как считают мусульмане, возносился Мухаммед. А раньше именно здесь находилась Святая Святых Храма. До недавнего времени объект был открыт для туристов, но некоторые иудеи считают, что с разрушением Храма божественное присутствие не оставило это место, и потому не ходили туда, так как в Святая Святых мог входить только первосвященник, да и то раз в году. Деревянный купол справа - мечеть Аль-Акса, точнее, то, что от неё осталось, ведь она была в несколько раз больше по ширине.
Этот человек молится у предполагаемого места захоронения царя… сами знаете какого, арфа на покрове говорит сама за себя
Миква времён Второго Храма
Арка, над которой была лестница, и то, что от неё осталось. Во-первых, оцените масштабы - каждый камень в половину человеческого роста высотой. Во-вторых, присмотритесь к стене на современной фотографии. Снизу (собственно, до остатков арки) камни большие, с вытесанной рамочкой по периметру - это иродианская эпоха, «родные», то есть, камни, от Второго Храма. Выше камни более мелкие - это средневековая турецкая надстройка. Старые камни сохранились, так как были под землёй - всё было засыпано до уровня остатка арки, раскопано уже в XX веке.
А вот и Западная Стена. Прикоснитесь!
Слева видна арка - это фрагмент древнего акведука, на котором сверху, кажется, уже дома построены. А если туда зайти, то попадаешь в большую подземную синагогу.
Возле стены постоянно слышен шелест крыльев, что символично
Общий вид на площадь
Местное хиппьё
Улица Cardo Magnus, Элия Капитолина, I век н.э. Умели же улицы мостить, не то, что сейчас…
В столовой в 16:54 встречаем Шабат. К Баруху приезжает семья, он совершает кидуш (читает благословения на вино и хлеб), девушки к тому времени уже зажгли свечи. Всех позабавила американская группа, которая пела, кроме положенных пиютим (субботних песен) ещё что-то несусветное.
Вечером пара израильтян из местного «Сохнута» - Хава и Миша Космос (не путать с Лёней) - пытались проводить с нами бейт-мидраш. Вышло не особенно хорошо, но с ребятами было интересно пообщаться и узнать, на каких интеллектуальных играх воспитывались наши предки. (Суть заключается в толковании текстов, как священных, так и не очень. Если задания подобраны хорошо, то мозги скрипят очень приятно и занятие превращается в увлекательную игру.)
День пятый. Шабат.
Прогулка по городу сорвалась из-за дикого дождя с градом - только утром в синагогу сходили. Центральная хоральная синагога Иерусалима оказалась за углом. Множество одетого по-праздничному народу в шляпах или кипах и с лицами; душевный хор под руководством кантора с явно оперным голосом.
Когда мы заходили, закончил читать Тору мальчик, проходивший Бар-Мицву, и в него бросали конфетами :-)
Вернувшись в гостиницу и оставив надежды выбраться в город в этот ливень, сначала играли с Алёной в «есть контакт», а потом читали с нею Тору у нас в номере и обсуждали - готовили дневное по ней занятие. Прошло оно на удивление хорошо, народ заинтересовался главой Мишпатим - данными Моше на Синае законами. И не мудрено - на нескольких страницах древние основы современной морали и законов. По сути, это и КЗоТ, и семейный, и уголовный кодексы того времени. За прошедшие тысячелетия изменились условия применения принципов правосудия, но принципы эти - по сей день те же, на Синае данные.
С общем, пришлось-таки соблюсти субботу. Понравилось :-)
Вечером, после авдалы (я раньше и не догадывался, что субботу ещё и провожать нужно), дождь стих и мы пошли гулять на улицу Бен-Иегуда - Иерусалимский Андреевский и Арбат. Кроме сувенирных лавок и общей атмосферы доброжелательности, порадовал ансамбль японцев (хор и 4 гитариста), которые пели посреди улицы, без раскрытых чехлов и перевёрнутой шляпы, просто себе в удовольствие. Уходить оттуда не хотелось, но я еще вернулся на чудесную улицу, сбежав с общей пьянки-дискотеки.
День шестой
А этого дня я ждал долго. Яд Вашем.
Невозможно обойти не то, что весь комплекс, а и один музей за 2-3 часа, но этого достаточно, чтобы живущая в тебе боль обострилась донельзя. Долго сидел над раскрытым чемоданом, найденным в лагере - пара детских туфелек (года на полтора-два), помазок, щётка для одежды, тфилины, ещё что-то… Куча обуви из лагеря, разных фасонов и в разном состоянии… Как снято с них, так и лежит…
Фото расстрела женщины с ребёнком (солдат целится, мать закрывает ребёнка собой). Нет слов.
Впечатления от детского мемориала описывать бесполезно. Всего 5 свечей в полной темноте и система зеркал и стёкол. Ты идёшь по звёздному небу из тысяч мерцающих свечей, и каждые несколько секунд звучит имя очередного ребёнка. На разных языках: имя, страна, возраст, имя, страна, возраст, имя, страна возраст, свечи вокруг, души их где-то… Хорошо, что темно в этом зале…
Когда немного пришли в себя, была встреча с выжившей жертвой Холокоста. Достаточно бодрый дедуля, бежавший ребёнком из Минского гетто, подробно рассказывал детали своего общения с немецким государственным сапогом. О том, как под колючей проволокой выходил из гетто, чтобы достать еды для мамы, о том, как белорусы укрывали евреев и как специальные комиссии проверяли детские дома на предмет наличия там еврейских детей, выдаваемых за русских (а таких было там чуть ли не большинство).
После обеда мы поехали в студию народного танца (ничего себе переход, но что делать), где нам показывали элементы репертуара и кое-чему учили. Как-нибудь надо будет в Киеве попробовать. Все занимающиеся танцами, увидев зал с хорошим покрытием, как с цепи сорвались и прыгали почём зря.
А ещё в Яд Вашеме к нам присоединились солдаты. Приятные и толковые ребята, с одним протрындели «за жизнь» полвечера.
Лирическое отступление.
Я уже говорил, что, как пишет Рубина, туалеты тут на каждом углу. Ещё стоит добавить, что в каждом туалете есть одна кабинка с широкой дверью для инвалидной коляски и поручнями внутри. В каждом здании есть пандус рядом с лестницей, по улице иногда проезжает человек в электрической коляске и - вспоминаем Гонсалеса-Гальего - они такие, как все.
И ещё одна иллюстрация к еврейскому образу жизни и манере поведения. Утром спросил у парня в гостиничной столовой, где набрать воды в свою бутылку. Он показал на кулер, стоящий во дворе, но тут же добавил по-английски: «Но ты туда не ходи, том холодно,» - вырвал у меня из рук бутылку и набрал её у себя на кухне. Все свои :-)
Просто так :-) Сквер напротив танцевальной студии и типичный столетний иерусалимский дом
День седьмой
На этот день по программе значились бедуины, но прежде, чем покинуть Иерусалим, мы поехали навёрстывать пропущенное в прошлый вторник волонтёрство. Нас повезли к старикам. Нет, не в дом престарелых, а на своеобразное предприятие, где пенсионеры выполняют несложную работу и общаются. В двухэтажном доме постройки конца XIX - начала XX века располагаются переплётная мастерская, швейная и керамическая, где умелые руки бывших конструкторов и научных сотрудников расписывают глиняные тарелки с изображениями святого города или хамсы с узорами. Для кого-то такое времяпрепровождение - возможность заработать лишнюю копейку к пенсии, уходящей почти целиком на покрытие ипотечного кредита, для кого-то - способ «не закиснуть», мол, пока каждое утро встаёшь и идёшь на работу, старость бессильна.
Волонтёрство наше заключалось, как раз, в общении с этими людьми, которым, в большинстве своём, русскоговорящим, кроме своих детей и поговорить по-русски не с кем. Нам были рады, бабушки и дедушки спрашивали, откуда мы, охотно рассказывали о себе, вспоминая молодость, и расплывались в улыбках. Они получили главное, чего им недостаёт - внимание. Да и нам интересно: художник-самоучка передаёт привет Подолу (он с Хоревой), бабушка из Ташкента описывает проблемы репатриантов и советует не переезжать в Израиль, другая бабуля на ломаном английском рассказывает, что она из Аргентины (где наша не пропадала), дядечка-переплётчик, увидев мой фотоаппарат скромно замечает, что тоже снимает, а соседи тут же «сдают» его, мол, это крутейший фотограф, снимавший всех премьер-министров, и вечером его будут по телевизору показывать. Действительно, вечером по RTVi был репортаж о Матвее Зорине, аксакале израильской фотожурналистики.
А в соседней комнате переплётной подошёл ко мне их патриарх - Давид. Библейский старец с седой бородой и добрющими глазами. Расспрашивал, что и как, говорил по-русски с непривычным акцентом. Оказалось, польский еврей, выжил в Бухенвальде, уже 60 лет в Израиле из своих то ли 88, то ли 98 (он не сказал, а мнения товарищей разделились). Ещё кто-то сказал, что он профессор, преподавал иврит в иерусалимском Университете. О войне говорить не стал, фотографировался с нами, прижимаясь головой как к своим детям и светился, светился добротой. «А свои дети у Вас есть?» Спрашиваю с опаской. - «Борух ашем! - Отвечает. - А Вы знаете, что это значит?» :-)
«Борух ашем» - на иврите «слава Богу!»
Мы с Давидом
Бабушка из Аргентины за своей керамикой
В приподнятом после общения со стариками, и, особенно, Давидом, настроении едем на юг. К резким переменам пейзажа за окном мы уже привыкли (как-никак, 7 климатических поясов на этом пятачке земли), но на этот раз изменение было слишком уж резким - мы оказались в пустыне.
Выжженная долина, в которой почти не бывает дождей, и раструбы акаций как в африканской саванне. Собственно, с геологической точки зрения это и есть отколовшийся от Африки кусок материка.
В какой-то момент мы оказались на горе, с которой был виден оазис с пальмами внизу - как на картинке из учебника. Спустились по серпантину к зелёному островку пальм, где нас ждали бедуины. Современные бедуины давно живут в деревнях с каменными домами, но здесь - разбиты шатры и проверенные арабы работают у евреев бедуинами :-)
Первым делом - катание на верблюдах. Одногорбый корабль пустыни идёт плавно, покачиваясь (собственно, как корабль); для того, чтобы седоки залезли, садится, поджав задние ноги коленками назад, но может встать, не дождавшись, пока оба устроятся в седле - держаться надо. Караван диких степных евреев, повизгивающих от удовольствия - зрелище со стороны, наверно, забавное.
Потом было краткое знакомство с бедуинской культурой (чай, кофе, потанцуем, точнее, поиграем на лютне), очень основательный ужин. Который подавали на огромных подносах, подставки под которые были такой высоты, чтобы есть с них, сидя на земле по-турецки. (Бедуинский чай очень сладкий, как в советской столовой, наливают его чуть не рюмками, так как дорогой гость - это тот, кому будут доливать ещё. Полная большая чашка чая означает «выпей и уходи». Кофе мелят при тебе в большой ступе, являющейся одновременно и ударным инструментом, сопровождающим лютню).
А самое интересное было потом, когда плотно уложив свой шатёр матрацами и выбрав себе спальники (их было больше, чем людей, но хотелось спать в целых), развели перед ним костёр из сухих пальмовых веток и достали гитару… Окуджава, Городницкий, Кимельфельд (в исполнении родного брата), Макаревич, Цой, МакКартни, Чиграков… Согревание спины с риском прожечь куртку, гуляние вокруг оазиса с чтением стихов и… встреча рассвета в пустыне. Правда, до того, как солнце вышло из-за горы, удалось весьма неплохо поспать. Видимо, степень недосыпа уже достигла той, при которой спишь даже стоя, не то что лёжа на земле в одежде и тоненьком и не по росту спальнике.
«Наш» оазис
Автопарк для туристов...
...и для бедуинов
Бедуинская лютня в сопровождении ударной кофемолки
А тут мы спали…
Рассвет