Дети войны
Мне хотелось написать - "в Шри-Ланке я видел дьявола.
Он улыбался улыбкой ребенка и предлагал мне сложить
пазл". Но я так не напишу. Я напишу, что в Шри-Ланке я
видел одну страшную вещь. Страшная она не от внешнего
своего вида, а от безнадежности.
Мы были с Ш., врачем-нейрохирургом, в реабилитационном
центре для солдат получивших тяжелые черепно-мозговые
ранения.
У них не были изуродованы лица. Они такие же крепкие и
молодые на вид, как когда призывались. "Всё, как всегда",
но с одним "но" - они - "дети", и такими останутся навсегда.
Бол-во попало с ранениями головной части - пуля задевала
одну из важных частей мозга и они становились.. я даже не
знаю, как сформулировать.. "даунами" - это до боли обидно
и оскорбительно.. они становились.. они оставались "детьми".
И эта картина, когда взрослый парень, мужчина, с наградами
за отвагу и мужество, играет в машинки или поезда, собирает
пазл - это выворачивает мозг наизнанку. Это сдавливает грудь
и горло, и в первый момент очень хочется хлебнуть воздуха,
а за ним чего-то более крепкого.
Возможно, конечно, я излишне впечатлительный. Но вид тела
покоцанного "тигра", почему-то меня не смутил и не вызвал ни
грамма эмоций. Потому что к естественному быстро привыкаешь,
а изуродованные тела "тигров" тогда были чем-то естественным,
а все "непонятное" всегда внушало тревогу.
И эти лица вызывали дрожь, почти физическое ощущение чего-то
"чужого".
Хотя чужими они не были и быть не могли. Они были такими же
парнями, каких я вижу здесь или в любой другой стране.
Но, тем не менее, они были "чужими".
Мы были в Центре около часа. Внутри была обычная комнатная
темпрература, но мне было холодно. Этот Центр меньше всего
похож на лечебницу, скорее - на дорогое ранчо - просторное, со
своей природой и живностью. Это важно. Важно, чтобы парни не
чувствовали себя ни на грамм ущемленными и неполноценными.
Они - такие, как все. Молодые и улыбчивые, крепкие и сильные.
Просто, они навсегда останутся детьми. Не помня и не зная о том,
что где-то существует другой мир. В котором любят и радуются.
И убивают.
Мне стало безумно холодно, когда к одному из них подошла совсем
молодая девушка - я подумал, что это - сестра - и одела на голову
венок из лепестков цветков.
"Эта девушка ходит к нему уже третий год" - объяснил мне один из
офицеров-врачей Центра - "она его любит и отказалась от свадьбы
со своим парнем, что у нас не принято".
- А он? - спросил я
"А он.. Он строит ей железную дорогу , которую ломает, когда она
уходит.."
Вы знаете, они - молодцы. Они - герои. Они - это эти парни. Они -
это эти, обычные люди, и военные - страны, где бол-во, по меркам
цивилизованных стран, - живет за чертой бедности, но которые ни
на секунду не забывают о своих солдатах - своих детях, стараясь
хоть как-то вернуть их к жизни.
Которая однажды остановилась, но не прекратилась.
Он улыбался улыбкой ребенка и предлагал мне сложить
пазл". Но я так не напишу. Я напишу, что в Шри-Ланке я
видел одну страшную вещь. Страшная она не от внешнего
своего вида, а от безнадежности.
Мы были с Ш., врачем-нейрохирургом, в реабилитационном
центре для солдат получивших тяжелые черепно-мозговые
ранения.
У них не были изуродованы лица. Они такие же крепкие и
молодые на вид, как когда призывались. "Всё, как всегда",
но с одним "но" - они - "дети", и такими останутся навсегда.
Бол-во попало с ранениями головной части - пуля задевала
одну из важных частей мозга и они становились.. я даже не
знаю, как сформулировать.. "даунами" - это до боли обидно
и оскорбительно.. они становились.. они оставались "детьми".
И эта картина, когда взрослый парень, мужчина, с наградами
за отвагу и мужество, играет в машинки или поезда, собирает
пазл - это выворачивает мозг наизнанку. Это сдавливает грудь
и горло, и в первый момент очень хочется хлебнуть воздуха,
а за ним чего-то более крепкого.
Возможно, конечно, я излишне впечатлительный. Но вид тела
покоцанного "тигра", почему-то меня не смутил и не вызвал ни
грамма эмоций. Потому что к естественному быстро привыкаешь,
а изуродованные тела "тигров" тогда были чем-то естественным,
а все "непонятное" всегда внушало тревогу.
И эти лица вызывали дрожь, почти физическое ощущение чего-то
"чужого".
Хотя чужими они не были и быть не могли. Они были такими же
парнями, каких я вижу здесь или в любой другой стране.
Но, тем не менее, они были "чужими".
Мы были в Центре около часа. Внутри была обычная комнатная
темпрература, но мне было холодно. Этот Центр меньше всего
похож на лечебницу, скорее - на дорогое ранчо - просторное, со
своей природой и живностью. Это важно. Важно, чтобы парни не
чувствовали себя ни на грамм ущемленными и неполноценными.
Они - такие, как все. Молодые и улыбчивые, крепкие и сильные.
Просто, они навсегда останутся детьми. Не помня и не зная о том,
что где-то существует другой мир. В котором любят и радуются.
И убивают.
Мне стало безумно холодно, когда к одному из них подошла совсем
молодая девушка - я подумал, что это - сестра - и одела на голову
венок из лепестков цветков.
"Эта девушка ходит к нему уже третий год" - объяснил мне один из
офицеров-врачей Центра - "она его любит и отказалась от свадьбы
со своим парнем, что у нас не принято".
- А он? - спросил я
"А он.. Он строит ей железную дорогу , которую ломает, когда она
уходит.."
Вы знаете, они - молодцы. Они - герои. Они - это эти парни. Они -
это эти, обычные люди, и военные - страны, где бол-во, по меркам
цивилизованных стран, - живет за чертой бедности, но которые ни
на секунду не забывают о своих солдатах - своих детях, стараясь
хоть как-то вернуть их к жизни.
Которая однажды остановилась, но не прекратилась.