Музей голода
О страшном времени статья Татьяны Саблиной.
Людоедов забрасывали камнями
В Саратове в 1922 году открылся Музей голода со страшными экспонатами
Трупоеды в Пугачеве
На углу улиц Волжской и Соборной находится старинный особняк с лепными украшениями, колоннами, скульптурами рычащих львов… В 1921 году в одну коллекцию здесь были собраны экспонаты голодного кошмара.
Голод в Поволжье. Особенно страшными были 1921-1922 годы. Свидетелей той поры почти не осталось в живых. Память же об этом хранил уникальный музей, о существовании которого знают теперь лишь немногие саратовцы.
Музей с чудовищными экспонатами создавали специально для организации пожертвований в пользу голодающих: его сотрудники ездили в деревни, и люди воочию видели суррогаты хлеба - «голодную пищу», один вид которой, как писал основатель музея профессор Б.М. Соколов, может потрясти сердце самого черствого человека.
Авось с голодухи не помрем
Перелистываю газеты тех лет, сейчас почти недоступные: их нет в библиотеках, они сохранились только в областном архиве.
Две войны - мировая и гражданская - развалили сельское хозяйство страны. Сделала своё дело и бесчеловечная продразвёрстка.
«Саратовские известия», 1921 год.
Последний удар нанесла засуха.
«Неурожай разразился с силой небывалой. Крестьяне в Вольском уезде перешли с хлеба на жёлуди и лебеду. Падёж скота огромный, дополняется и тем, что засуха отразилась на лугах».
«Саратовские известия», 1921 год
На музейном фото крестьянин и посевы, достигающие ему едва до щиколотки.
На страницах «Саратовских известий» появляется агитатор «дядя Панкрат», который в наспех срифмованных строчках объясняет политику власти: «Авось с голодухи не помрем, а до лучших дней доживем. Нечего нос опускать, надо идти продналог собирать».
На «авось» надежда оказалась плоха.
«Саратовские известия», август 1921 года:
Крестьянство Приволжских уездов постиг давно невиданный голод, люди стали питаться всякими суррогатами. В связи с пропажей хлебов крестьянские массы во многих местах охватило паническое настроение. Часть его снялась с насиженных мест и пустилась в далекую дорогу - в Сибирь, на Кавказ, зачастую и сами не зная куда. Все продано за бесценок, дома заколочены».
Полхлеба… за могилу
Письмо учителя из Дергачей: «Не могу больше смотреть на детей. Раньше тоненькие, потом вдруг как шар распухающие. Словно желтый смех оскаленного голода. Основная еда - крысы».
«Саратовские известия», 1921 год.
Статья в этой же газете двумя месяцами под названием «Музей голода»:
«В Баронском уезде крестьяне целыми семьями запираются в банях угарных, предпочитая такую смерть мукам голодным. В Дергачевском уезде крестьяне заблаговременно готовят себе могилы, рытье одной стоит полхлеба. Создается Музей голода, о котором пишет профессор Соколов:
- Надо привлечь внимание голодающих мест и всех организаций: пусть они присылают доказательства бедствия черного. Музей должен стать будильником общественной совести.
Описываются экспонаты: хлеб из повилики, дубовой коры, сережек березовых, глины, колючек, репейника… Питательности нуль. Верная смерть, неминуемая и мучительная, ждет тех, кто питается этими суррогатами. Диаграммы и карты кричат цифрами о числе голодающих».
Профессор Саратовского государственного университета Ольга Борисовна Сиротинина рассказывает:
- Цены на продовольствие были просто неслыханными. Мои родственники в эти годы продали дачу в Октябрьском ущелье за мешок муки.
«В Царицынской губернии на почве голода и безвыходного положения зарегистрирована масса самоубийств».
«Известия», 1922 год
Старожилы города Пугачева Саратовской области помнят: в припадке отчаяния женщина отрезала себе грудь, не выдержавшая плача голодных детей. Показывали дом: «Вот тут жили людоеды. При обыске на чердаке нашли много детских вещей. Ребятишек заманивали сюда и убивали. Когда каннибалов вели под конвоем, прохожие забрасывали их камнями.
Саратовский краевед Борис Григорьевич Осянин вспоминал рассказы родителей:
- По этой причине в голодных деревнях детей боялись отпускать на улицу, особенно в сумерках. Были случаи, ребята пропадали: их ловили, убивали и съедали.
Вместе с сообщениями об ужасах голода и перечислениями пожертвований в пользу голодающих газеты того времени буквально захлестнула волна обвинений в адрес церкви, якобы отказавшейся жертвовать имущество в пользу голодающих. Умолчали, что патриарх Тихон согласие на помощь дал сразу. Но было поставлено условие: создание для контроля специальной комиссии из верующих, «чтобы часть средств не пошла на иные, чуждые их сердцам цели». Такое власть стерпеть не могла. Каких только слов не находилось для патриарха Тихона - «Кощея на сундуке», «глухих и немых к народному горю церковных сановников», против которых разжигалась ненависть.
Началось насильственное изъятие церковных ценностей.
Экспонат Музея голода. Сообщение из Сенгилеевского уезда.
«В первых числах февраля гр-ка с. Бекетовка, Анна Ивановна Стафеева, родила ребенка и в припадке голодного помешательства начала его грызть, и когда она его искусала, свекор заметил и стал отнимать ребенка. Тогда эта женщина бросилась и на свекра… Ребенка похоронили изуродованным. Мать умерла. Через три дня умер и свекор».
Начались уголовные дела. Многие людоеды являлись с повинной сами - лучше в тюрьму, куда угодно, только из голодной деревни.
«Крестьянин Бузулукского уезда Ефимовской волости на дознании заявил следователю:
- У меня семья из пяти человек, хлеба нет уже много месяцев. Мы сперва питались корой, собаками и кошками. В нашем селе масса трупов. Они валяются на улицах или складываются в общественном амбаре. Я вечерком пробрался в амбар, взял труп мальчика семи лет, на салазках привез домой, разрубил топором на мелкие части и сварил. Мы его съели всей семьей. У нас так делают многие, только молчат.
В селе все лежат обессиленные. Работать не в состоянии. Вкус человеческого мяса мы не помним. Мы ели его в состоянии беспамятства».
Такие свидетельства заставляли людей жертвовать зачастую последнее в пользу голодающих.
Экспонат музея голода
От Рокфеллера до прокажённого
В те годы действовала губкомиссия Помгол, в расшифровке - помощь голодающим. Государство доставило в пострадавшие районы в 1921 году 187 тысяч пудов хлеба. Этого было, к сожалению недостаточно. Помощь поступала со всей страны: устраивались субботники, выпускались выигрышные билеты, сбор от которых шел в районы, где царствовал голод, у работающих отчислялась часть зарплаты в пользу голодающих. Большую лепту внесли иностранные организации - Международный союз помощи детям, Американская администрация помощи (АРА), нансеновская миссия… Кого только нет в списке жертвователей - от Рокфеллера до человека, которого упоминал Нансен: прокаженного из Норвегии, приславшего 50 крон, все, что он имел. Имя путешественника Фритьофа Нансена, оказавшего людям помощь за счет своих личных средств и частных пожертвований, настолько врезалось в память тогдашних спасенных детей, что они, будучи уже дряхлыми стариками и старушками, ставили свечки за упокой души Нансена. Многие медсестры из нансеновской миссии, умершие от тифа, навсегда остались в российской земле.
Музей голода стал собранием не только свидетельств невиданного народного бедствия, но и самоотверженной, благородной помощи умирающим от голода людям.
Собрание уникальных документов было разгромлено в 1937 году: Музей голода закрыт, а сотрудники отправлены в лагеря. В Советской России не могло быть голода. Долгие годы материалы пролежали в запасниках, пока часть их не была открыта для обзора в музее краеведения. Соколовский музей исчез, но не бесследно.
Татьяна Саблина
Людоедов забрасывали камнями
В Саратове в 1922 году открылся Музей голода со страшными экспонатами
Трупоеды в Пугачеве
На углу улиц Волжской и Соборной находится старинный особняк с лепными украшениями, колоннами, скульптурами рычащих львов… В 1921 году в одну коллекцию здесь были собраны экспонаты голодного кошмара.
Голод в Поволжье. Особенно страшными были 1921-1922 годы. Свидетелей той поры почти не осталось в живых. Память же об этом хранил уникальный музей, о существовании которого знают теперь лишь немногие саратовцы.
Музей с чудовищными экспонатами создавали специально для организации пожертвований в пользу голодающих: его сотрудники ездили в деревни, и люди воочию видели суррогаты хлеба - «голодную пищу», один вид которой, как писал основатель музея профессор Б.М. Соколов, может потрясти сердце самого черствого человека.
Авось с голодухи не помрем
Перелистываю газеты тех лет, сейчас почти недоступные: их нет в библиотеках, они сохранились только в областном архиве.
Две войны - мировая и гражданская - развалили сельское хозяйство страны. Сделала своё дело и бесчеловечная продразвёрстка.
«Саратовские известия», 1921 год.
Последний удар нанесла засуха.
«Неурожай разразился с силой небывалой. Крестьяне в Вольском уезде перешли с хлеба на жёлуди и лебеду. Падёж скота огромный, дополняется и тем, что засуха отразилась на лугах».
«Саратовские известия», 1921 год
На музейном фото крестьянин и посевы, достигающие ему едва до щиколотки.
На страницах «Саратовских известий» появляется агитатор «дядя Панкрат», который в наспех срифмованных строчках объясняет политику власти: «Авось с голодухи не помрем, а до лучших дней доживем. Нечего нос опускать, надо идти продналог собирать».
На «авось» надежда оказалась плоха.
«Саратовские известия», август 1921 года:
Крестьянство Приволжских уездов постиг давно невиданный голод, люди стали питаться всякими суррогатами. В связи с пропажей хлебов крестьянские массы во многих местах охватило паническое настроение. Часть его снялась с насиженных мест и пустилась в далекую дорогу - в Сибирь, на Кавказ, зачастую и сами не зная куда. Все продано за бесценок, дома заколочены».
Полхлеба… за могилу
Письмо учителя из Дергачей: «Не могу больше смотреть на детей. Раньше тоненькие, потом вдруг как шар распухающие. Словно желтый смех оскаленного голода. Основная еда - крысы».
«Саратовские известия», 1921 год.
Статья в этой же газете двумя месяцами под названием «Музей голода»:
«В Баронском уезде крестьяне целыми семьями запираются в банях угарных, предпочитая такую смерть мукам голодным. В Дергачевском уезде крестьяне заблаговременно готовят себе могилы, рытье одной стоит полхлеба. Создается Музей голода, о котором пишет профессор Соколов:
- Надо привлечь внимание голодающих мест и всех организаций: пусть они присылают доказательства бедствия черного. Музей должен стать будильником общественной совести.
Описываются экспонаты: хлеб из повилики, дубовой коры, сережек березовых, глины, колючек, репейника… Питательности нуль. Верная смерть, неминуемая и мучительная, ждет тех, кто питается этими суррогатами. Диаграммы и карты кричат цифрами о числе голодающих».
Профессор Саратовского государственного университета Ольга Борисовна Сиротинина рассказывает:
- Цены на продовольствие были просто неслыханными. Мои родственники в эти годы продали дачу в Октябрьском ущелье за мешок муки.
«В Царицынской губернии на почве голода и безвыходного положения зарегистрирована масса самоубийств».
«Известия», 1922 год
Старожилы города Пугачева Саратовской области помнят: в припадке отчаяния женщина отрезала себе грудь, не выдержавшая плача голодных детей. Показывали дом: «Вот тут жили людоеды. При обыске на чердаке нашли много детских вещей. Ребятишек заманивали сюда и убивали. Когда каннибалов вели под конвоем, прохожие забрасывали их камнями.
Саратовский краевед Борис Григорьевич Осянин вспоминал рассказы родителей:
- По этой причине в голодных деревнях детей боялись отпускать на улицу, особенно в сумерках. Были случаи, ребята пропадали: их ловили, убивали и съедали.
Вместе с сообщениями об ужасах голода и перечислениями пожертвований в пользу голодающих газеты того времени буквально захлестнула волна обвинений в адрес церкви, якобы отказавшейся жертвовать имущество в пользу голодающих. Умолчали, что патриарх Тихон согласие на помощь дал сразу. Но было поставлено условие: создание для контроля специальной комиссии из верующих, «чтобы часть средств не пошла на иные, чуждые их сердцам цели». Такое власть стерпеть не могла. Каких только слов не находилось для патриарха Тихона - «Кощея на сундуке», «глухих и немых к народному горю церковных сановников», против которых разжигалась ненависть.
Началось насильственное изъятие церковных ценностей.
Экспонат Музея голода. Сообщение из Сенгилеевского уезда.
«В первых числах февраля гр-ка с. Бекетовка, Анна Ивановна Стафеева, родила ребенка и в припадке голодного помешательства начала его грызть, и когда она его искусала, свекор заметил и стал отнимать ребенка. Тогда эта женщина бросилась и на свекра… Ребенка похоронили изуродованным. Мать умерла. Через три дня умер и свекор».
Начались уголовные дела. Многие людоеды являлись с повинной сами - лучше в тюрьму, куда угодно, только из голодной деревни.
«Крестьянин Бузулукского уезда Ефимовской волости на дознании заявил следователю:
- У меня семья из пяти человек, хлеба нет уже много месяцев. Мы сперва питались корой, собаками и кошками. В нашем селе масса трупов. Они валяются на улицах или складываются в общественном амбаре. Я вечерком пробрался в амбар, взял труп мальчика семи лет, на салазках привез домой, разрубил топором на мелкие части и сварил. Мы его съели всей семьей. У нас так делают многие, только молчат.
В селе все лежат обессиленные. Работать не в состоянии. Вкус человеческого мяса мы не помним. Мы ели его в состоянии беспамятства».
Такие свидетельства заставляли людей жертвовать зачастую последнее в пользу голодающих.
Экспонат музея голода
От Рокфеллера до прокажённого
В те годы действовала губкомиссия Помгол, в расшифровке - помощь голодающим. Государство доставило в пострадавшие районы в 1921 году 187 тысяч пудов хлеба. Этого было, к сожалению недостаточно. Помощь поступала со всей страны: устраивались субботники, выпускались выигрышные билеты, сбор от которых шел в районы, где царствовал голод, у работающих отчислялась часть зарплаты в пользу голодающих. Большую лепту внесли иностранные организации - Международный союз помощи детям, Американская администрация помощи (АРА), нансеновская миссия… Кого только нет в списке жертвователей - от Рокфеллера до человека, которого упоминал Нансен: прокаженного из Норвегии, приславшего 50 крон, все, что он имел. Имя путешественника Фритьофа Нансена, оказавшего людям помощь за счет своих личных средств и частных пожертвований, настолько врезалось в память тогдашних спасенных детей, что они, будучи уже дряхлыми стариками и старушками, ставили свечки за упокой души Нансена. Многие медсестры из нансеновской миссии, умершие от тифа, навсегда остались в российской земле.
Музей голода стал собранием не только свидетельств невиданного народного бедствия, но и самоотверженной, благородной помощи умирающим от голода людям.
Собрание уникальных документов было разгромлено в 1937 году: Музей голода закрыт, а сотрудники отправлены в лагеря. В Советской России не могло быть голода. Долгие годы материалы пролежали в запасниках, пока часть их не была открыта для обзора в музее краеведения. Соколовский музей исчез, но не бесследно.
Татьяна Саблина