Вилаят КБК. «У нас до сих пор гордятся службой в НКВД»...
Оригинал взят у muslim_site в Вилаят КБК. «У нас до сих пор гордятся службой в НКВД»...
В Республиканском правозащитном центре состоялось обсуждение книги почетного судьи в отставке Гумара Дзуева «Без права на обжалование», написанной по материалам ЧК-ГПУ-НКВД 20-40-х годов.
В издании на основе архивных материалов рассказывается о Баксанском восстании, о деле Темиркана Шипшева, который около 10 лет оказывал сопротивление Советской власти. По этому делу в августе 1928 года в Ростове в один день были расстреляны 32 человека. Автор пишет о «контрреволюционных элементах» из с. Куба, о высшей мере за слова «у немцев техника лучше», о репрессиях в отношении мусульманских священнослужителей.
Гумар Дзуев сообщил, что не мог «свободно работать» в архивах «этой зловещей организации», а знакомился с делами в Верховном суде КБР, где в конце 80-х начале 90-х пересматривались дела того периода.
Руководитель правозащитного центра Валерий Хатажуков заметил, что тема репрессий в 90-е годы активно разрабатывалась по всей стране: «К сожалению, в КБР эта тема практически не рассматривалась - так считал тогдашний политический режим»
«Мы до сих пор гадаем - где у нас расстреливали? Говорят, в поликлинике, но официально об этом не сообщают. Почтить память жертв репрессий собираются три старушки. Монумента до сих пор нет, хотя у нас была такая волна репрессий. У нас до сих пор гордятся службой в НКВД. Это славное прошлое перетекает в настоящее. Архивы закрыты, мы не знаем имена тех, кто доносил. Это должны все знать. Пока не будут знать, останутся проблемы, - считает кандидат исторических наук Осман Жанситов. - Те, кто был репрессирован, весь свой гнев направляют на Бетала Калмыкова. Проблема не в нем, а в тех, кто был под Калмыковым, не верил в эту идеологию, но пользовался ею, получал какие-то блага, доносил на соседей, родственников. Надо их показать. А у нас получается, что все проблемы от Калмыкова, а он просто символ. Надо осудить ту систему, а простой снос памятника ничего не даст».
«У нас нет внятного, отчетливого представления о том, что было. Это уже нигде не стыдно озвучивать. У нас все еще боятся. Возможно, инстинкт правильно срабатывает, потому что, если сейчас что-то скажешь не так, как от тебя ожидают, будут неприятности, как минимум по части карьеры.
У нас были страшные чистки. Я имела несчастье прикоснуться к этому страшному периоду времени. Я год работала в архивах ФСБ, попав туда через «Книгу памяти». Я каждый день ревела в первое время, пока у меня иммунитет не сработал. Я попросила дела расстрелянных филологов и писателей - первую волну национальной интеллигенции. Я была потрясена: все лучшие люди, самые яркие были уничтожены. Я об этом никогда раньше не слышала. Это для меня было потрясение... Если мы что-то хотим озвучить, хотим дать ход тем страшным обстоятельствам, в которых формировался наш бедный народ, мы должны это делать снизу и доводить до верху. Сейчас происходят жестокие достаточно репрессии, которые очень напоминают известные времена. Пока прошлому не будет вынесен вердикт официально, пока на нем не будет стоять жирное клеймо, все может вернуться», - заключила доктор филологических наук Мадина Хакуашева.
Муса Эльдаров
Zapravakbr
В Республиканском правозащитном центре состоялось обсуждение книги почетного судьи в отставке Гумара Дзуева «Без права на обжалование», написанной по материалам ЧК-ГПУ-НКВД 20-40-х годов.
В издании на основе архивных материалов рассказывается о Баксанском восстании, о деле Темиркана Шипшева, который около 10 лет оказывал сопротивление Советской власти. По этому делу в августе 1928 года в Ростове в один день были расстреляны 32 человека. Автор пишет о «контрреволюционных элементах» из с. Куба, о высшей мере за слова «у немцев техника лучше», о репрессиях в отношении мусульманских священнослужителей.
Гумар Дзуев сообщил, что не мог «свободно работать» в архивах «этой зловещей организации», а знакомился с делами в Верховном суде КБР, где в конце 80-х начале 90-х пересматривались дела того периода.
Руководитель правозащитного центра Валерий Хатажуков заметил, что тема репрессий в 90-е годы активно разрабатывалась по всей стране: «К сожалению, в КБР эта тема практически не рассматривалась - так считал тогдашний политический режим»
«Мы до сих пор гадаем - где у нас расстреливали? Говорят, в поликлинике, но официально об этом не сообщают. Почтить память жертв репрессий собираются три старушки. Монумента до сих пор нет, хотя у нас была такая волна репрессий. У нас до сих пор гордятся службой в НКВД. Это славное прошлое перетекает в настоящее. Архивы закрыты, мы не знаем имена тех, кто доносил. Это должны все знать. Пока не будут знать, останутся проблемы, - считает кандидат исторических наук Осман Жанситов. - Те, кто был репрессирован, весь свой гнев направляют на Бетала Калмыкова. Проблема не в нем, а в тех, кто был под Калмыковым, не верил в эту идеологию, но пользовался ею, получал какие-то блага, доносил на соседей, родственников. Надо их показать. А у нас получается, что все проблемы от Калмыкова, а он просто символ. Надо осудить ту систему, а простой снос памятника ничего не даст».
«У нас нет внятного, отчетливого представления о том, что было. Это уже нигде не стыдно озвучивать. У нас все еще боятся. Возможно, инстинкт правильно срабатывает, потому что, если сейчас что-то скажешь не так, как от тебя ожидают, будут неприятности, как минимум по части карьеры.
У нас были страшные чистки. Я имела несчастье прикоснуться к этому страшному периоду времени. Я год работала в архивах ФСБ, попав туда через «Книгу памяти». Я каждый день ревела в первое время, пока у меня иммунитет не сработал. Я попросила дела расстрелянных филологов и писателей - первую волну национальной интеллигенции. Я была потрясена: все лучшие люди, самые яркие были уничтожены. Я об этом никогда раньше не слышала. Это для меня было потрясение... Если мы что-то хотим озвучить, хотим дать ход тем страшным обстоятельствам, в которых формировался наш бедный народ, мы должны это делать снизу и доводить до верху. Сейчас происходят жестокие достаточно репрессии, которые очень напоминают известные времена. Пока прошлому не будет вынесен вердикт официально, пока на нем не будет стоять жирное клеймо, все может вернуться», - заключила доктор филологических наук Мадина Хакуашева.
Муса Эльдаров
Zapravakbr