Мадрид, или Белый пояс красного дома
Увлекшись историей родного города, вспомнил я один интересный случай из детства. На выступе дома, у подъезда, в котором жила наша семья, мы с мальчишками заметили странные буквы. Они были врезаны в камень, умещены в одну строчку - а она шла сверху вниз. Буквы и слова текли к земле, лёжа на спине; чтобы прочитать их, надо было присесть на корточки и прижать ухо к плечу.
Тогда их было прочитать легче, чем теперь: сколько лет было самим буквам, неизвестно, но дому лет было меньше, чем прошло с тех пор до сего дня. Камень был бел, буквы довольно ровны, глубоки и различимы.
Помню наш страх, когда все мы поняли, что первое слово в строке - «Господи». Годы стояли на дворе шестидесятые, религиозные слова и обряды были предметом смеха и презрения. А тут мы вдруг увидели «религиозное» слово, не то что сказанное или написанное всерьёз - а на камн высеченное! Серьёзнее не бывает… Опасно.
На советском доме - «богомольская» надпись? Просто не может быть.
Особенно поразило странное, но полупонятное слово «мя». Именно от его полупонятности было особенно жутковато: почему не написать по-нормальному - «меня»? Насколько же далёкие люди писали это, если даже на нашем языке они изъяснялись не по-нашему?
Мы разошлись. Может, побежали купаться на Урал, благо форштадтский пляж под боком, или занялись футболом тут же, во дворе - но таком понятном и нашем, а то полезли через кирпичный забор в "лётку"…
Но память об этом холодном ветре, дунувшем из камня, осталась.
Достав то воспоминание, я быстренько попереоценивал ценности по современному курсу. Камень с церковнославянской надписью? В стране победившего атеизма? Ясное дело, он был уложен в цокольный ряд камней советского дома лишь как крепкий и надёжный камень; надпись не прочитали или сочли его строительную ценность выше духовной.
Захватив домашнюю «мыльницу», собрался сходить к дому детства. (Дату фотоаппарат после каждой работы выставляет по своему мироощущению: как правило, несколько месяцев, а то и лет, кокетливо сбрасывая. Кореянка он у нас, видать).
Смартфон (какое слово нам тогда было бы меньше понятно - «Господи» или «смартфон»?) показал 26 мороза. Я добавил под куртку ещё один свитер, делов-то куча. Шёл задумчиво, стараясь почувствовать время, как Марти в моём любимом фильме, и он же в зрелости - Док, - понять-то нельзя...
Мороз - не мороз, а беспокоило по дороге другое: дом-то стали преображать, обшивать какими-то (тоже детского цвета) панелями - со стороны Челюскинцев.
Не зашили ли камень во дворе, у пятого подъезда? Проковыривай потом панельки, выпрашивай у жильцов молоток да стамеску…
Прекрасные проходные подъезды замкнулись с тех пор железными номерными дверями, и хоть я за какою-то девушкой успел в подъезд всунуться - увидел, что проход на ту сторону дома перекрыт теперь внутренней стеной. Пошёл вокруг, - и, огибая дом, ощутил упругую волну чуда. Теперь оно обожгло на морозе - наверное, так же, как в детстве обледенило летом: весь нижний ряд кладки у нашего дома был не краснокирпичным, а белокаменным...
Конечно, я шёл проверять догадку о том, что белый камень для цоколя дома был привезён из Казанского кафедрального собора, разрушаемого как раз в годы строительства «Мадрида».
Не знаю точно, почему в годы испанской войны дом в Оренбурге был назван именем столицы Республики. Почему вообще - дом? Почему именно наш? Из-за красноты кирпичного массива? Да, я-то запомнил его и насупленным, бурым, в дождливые дни - почти чёрным.
Но в дни своей молодости он должен был постоянно светиться краснотой, как ныне - лишь под солнцем. Цвет революции...
Огромный собор разрушался огромной работой. Крепкого камня должно было оставаться целым много, даже после взрывов, и его наверняка пускали в строительство. Думаю, по городу много ещё должно найтись адресов старого, крепкого и гладкого камня. Парапет на набережной у всех на виду, и то - многие ли догадались?
Последнее препятствие - натянутая перед дворовым закутком какая-то заградверёвочка...
Камень оказался то ли потемневшим, то ли грязным. Оттереть его перчаткой почти не получилось: что-то сметалось, но цвет почти не светлел. Присел, почти не кряхтя, накинул очки, к которым ещё не привык… Как-то неудобно было за свой возраст перед собой же, чуть не полвека назад здесь легко присевшим на цыпочки - и застывшим перед загадкой без ключа… Асфальт за это время тоже поднялся, затянув окончание строчки.
...Много кем я не стал за эти годы. В эти минуты стало особенно ясно, что, в частности - фотографом. Вспышка слепила надпись, и без того истёршуюся на потемневшем камне.
Без вспышки получалось темно…
- А что это вы снимаете?
Я б удивился, если б этот вопрос не прозвучал. И если б он произнёсся не женским и не пожилым голосом. Двадцать шесть градусов на улице, а люди - это, знаете ли, люди.
Она поселилась на "Челюскинцев, 17-А" уже после того, как наша семья из него уехала. Но вспомнила &ndash дом это построен бы в тридцать седьмом году. Свекровь рассказывала.
- А вот тут квартиру полуподвальную в офис перестраивали - так три могильных плиты из-под земли выворотили. Мы писали, чтобы он прекратил, приходили тут люди какие-то - нет, говорят, всё в порядке, ничего он не нарушил. Так всё и заглохло. Да тут вроде бы и было кладбище раньше. А фамилия ваша как? А где работаете? Ну, удачи вам.
И распрямился я, и пошёл дальше по двору своего детства… И увидел через полвека, что весь дом, как тонким поясом, перетянут над асфальтом линией белого ровного камня. С левого края, если со двора смотреть - в одну строку, в центре и с правого - в две и в три. Местность, значит, неровная. К чему бы так дом подпоясывать - не для красоты ж? А что снизу под поясом этим? На одном углу проступает снизу фундамент - такого же белого камня.
Расшифровать мне с камня удалось - без большой уверенности - вот что:
Впрочем, любой желающий может явиться в Тринадцатый городок и сам предпринять решительную попытку. Пожалуйста; это дело духовно-душевное, - как, всё равно, с той лошадью из Чевенгура: «о ней некому позаботиться, кроме любого гражданина».
Мадрид на прощание засветился, как он это умеет, когда в настроении.
Помню, мол, помню, и ты не забыл, маленький жилец. Вот во мне ещё тайна какая, поспрашивай у людей, пошурши документами - сам я, как вы, говорить не умею…
Иди.
И снова я обошёл его, маленький жилец, ставший благодарным Дядькой, и пошёл по Челюскинцев, и понял, что серия закончилась, потому что увидел на стене магазина некий знак декабрьского дня.
И достал "мыльницу", и крюковатыми пальцами как замёрзшего, так и неумелого фотографа сделал последний в тот день снимок.
Список использованной с благодарностью литературы.
1. Парк, территория разрушенного кафедрального собора - Оренбур http://wikimapia.org/1033474/ru/%D0%9F%D0%B0%D1%80%D0%BA-%D1%82%D0%B5%D1%80%D1%80%D0%B8%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F-%D1%80%D0%B0%D0%B7%D1%80%D1%83%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D0%BA%D0%B0%D1%84%D0%B5%D0%B4%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D1%81%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%B0
2 0ren_man: Давно снесенная церква. Потрогать руками ее камни.
http://0ren-man.livejournal.com/4137.html
3. 0ren_man: Давно снесенная церква. Потрогать руками ее камни. Part Two.
http://0ren-man.livejournal.com/41659.html