Интеллигентность по Лотману и русский народ
Прекрасная лекция Лотмана «Природа интеллигентности» (Беседы о русской культуре. 1996)
Он цитирует Чехова - его определение «воспитанных людей», которых Лотман приравнивает к интеллигентности, и продолжает:
«„Они не уничижают себя с целью, чтобы вызвать в другом сочувствие.“ Это любопытная вещь. Казалось бы, второстепенная черта. Но вот мне приходилось иметь дело с людьми, соприкасающимися с уголовным миром. Меня интересовали эти люди. И я заметил такую черту, очень распространённую: сентиментальность, повышенную жалость к себе, чрезвычайную готовность поплакаться над своей судьбой - что очень часто сочетается с жестокостью, даже, более того, подразумевает её. И с этим, между прочим, связан фольклор уголовного мира. Он всегда сентиментален. Он всегда расчитывает вызвать жалость, и поэтому герой называется, как правило, „бедный мальчонка“. Это отождествление себя с ребёнком и представление обидчика, что он обиженный. И отсюда обычная норма хамского поведения, то, что мы в уголовном бы кодексе называли превышением меры обороны. Очень часто, когда разбираешь случаи хулиганства или беседуешь-почеловечески с людьми, которые совершают такие дела, наталкиваешься на убеждения, что он оборонялся, что все против него, что если он видит человека - предположим, ему не понравилось как этот человек одет, - он убеждён, что этот человек над ним смеётся своей одеждой, и поэтому он имеет право подойти и его оскорбить. Обычная формула: „а что он?!“ „А что он?!“: „А что он о себе думает?!“, „А что он шляпу одел?!“, „А что он в очках?!“ <...> ...в очках было нельзя ходить. А вот, кажется, - а что обидного? Почему надо к этому придраться? Но в этой психологии, глубоко ущербной, есть представление о том, что весь мир меня обижает, и я на самом деле - не нападающая сторона, я - бедный защищающийся.»
Полужирный мой.
36:06
А теперь сравним. Лев Гудков («Левада», на снове иссл. ВЦИОМ) о комплексе жертвы:
«...центральное место в совокупности представлений о себе как члене этнической общности у русских занимают именно значения пассивной зависимости, определяющие своего рода страдательный залог для всех других дополнительных к ним значений коллективной самоидентичности. <...> Комплекс „жертвы“ - особый, очень эффективный механизм придания себе ценности, поддержания и воспроизведения данного модуса самовосприятия и самопредставления [6]. <...> Ощущение себя жертвой возникает при этом до (или даже вне зависимости от) появления конкретного „насильника“, фигура которого в подобных случаях лишь занимает заранее отведенное ей место.»
Структура и характер национальной идентичности в России
Невесёлое сравнение получается. Выходит, что русскому народу интеллигентность в принципе не свойственна. И от этого (согласно Лотману) происходит воспевание, ощущение некоего всенародного родства с уголовным миром, его фольклором, обычаями, «премудростью» и лексиконом. И оттуда же - ненависть к «интеллигентишкам» как к чужим.
Остаётся только надеяться, что Лотман прав, говоря, что интеллигентность очень живуча: она проигрывает хамству локальные битвы, но выигрывает в результате и всегда возрождается. Поэтому будем думать, что это просто период у нас такой хамский, и ждать возрождения интеллигентности.
Он цитирует Чехова - его определение «воспитанных людей», которых Лотман приравнивает к интеллигентности, и продолжает:
«„Они не уничижают себя с целью, чтобы вызвать в другом сочувствие.“ Это любопытная вещь. Казалось бы, второстепенная черта. Но вот мне приходилось иметь дело с людьми, соприкасающимися с уголовным миром. Меня интересовали эти люди. И я заметил такую черту, очень распространённую: сентиментальность, повышенную жалость к себе, чрезвычайную готовность поплакаться над своей судьбой - что очень часто сочетается с жестокостью, даже, более того, подразумевает её. И с этим, между прочим, связан фольклор уголовного мира. Он всегда сентиментален. Он всегда расчитывает вызвать жалость, и поэтому герой называется, как правило, „бедный мальчонка“. Это отождествление себя с ребёнком и представление обидчика, что он обиженный. И отсюда обычная норма хамского поведения, то, что мы в уголовном бы кодексе называли превышением меры обороны. Очень часто, когда разбираешь случаи хулиганства или беседуешь-почеловечески с людьми, которые совершают такие дела, наталкиваешься на убеждения, что он оборонялся, что все против него, что если он видит человека - предположим, ему не понравилось как этот человек одет, - он убеждён, что этот человек над ним смеётся своей одеждой, и поэтому он имеет право подойти и его оскорбить. Обычная формула: „а что он?!“ „А что он?!“: „А что он о себе думает?!“, „А что он шляпу одел?!“, „А что он в очках?!“ <...> ...в очках было нельзя ходить. А вот, кажется, - а что обидного? Почему надо к этому придраться? Но в этой психологии, глубоко ущербной, есть представление о том, что весь мир меня обижает, и я на самом деле - не нападающая сторона, я - бедный защищающийся.»
Полужирный мой.
36:06
Click to viewА теперь сравним. Лев Гудков («Левада», на снове иссл. ВЦИОМ) о комплексе жертвы:
«...центральное место в совокупности представлений о себе как члене этнической общности у русских занимают именно значения пассивной зависимости, определяющие своего рода страдательный залог для всех других дополнительных к ним значений коллективной самоидентичности. <...> Комплекс „жертвы“ - особый, очень эффективный механизм придания себе ценности, поддержания и воспроизведения данного модуса самовосприятия и самопредставления [6]. <...> Ощущение себя жертвой возникает при этом до (или даже вне зависимости от) появления конкретного „насильника“, фигура которого в подобных случаях лишь занимает заранее отведенное ей место.»
Структура и характер национальной идентичности в России
Невесёлое сравнение получается. Выходит, что русскому народу интеллигентность в принципе не свойственна. И от этого (согласно Лотману) происходит воспевание, ощущение некоего всенародного родства с уголовным миром, его фольклором, обычаями, «премудростью» и лексиконом. И оттуда же - ненависть к «интеллигентишкам» как к чужим.
Остаётся только надеяться, что Лотман прав, говоря, что интеллигентность очень живуча: она проигрывает хамству локальные битвы, но выигрывает в результате и всегда возрождается. Поэтому будем думать, что это просто период у нас такой хамский, и ждать возрождения интеллигентности.