(no subject)
Чтение текста можно сравнить с плаванием. Вот теплая, приятная вода ( Житинский, например). Ты глотаешь текст широкими гребками, отбрасывая назад по три страницы на один вдох-выдох
Бывает текст -холодная вода. Плыть неприятно, но ещё можно. Правда, широких гребков уже не получается, на одну страниуц один вдох-выдох. Простите меня, пан Станислав Лем
А вот есть ужасный и великий Пруст. Я не могу это читать. Это как плыть в битуме. Я просто тону и задыхаюсь :
Давно уже я привык укладываться рано. Иной раз, едва лишь гасла свеча,
глаза мои закрывались так быстро, что я не успевал сказать себе: "Я
засыпаю". А через полчаса просыпался от мысли, что пора спать; мне казалось,
что книга все еще у меня в руках и мне нужно положить ее и потушить свет; во
сне я продолжал думать о прочитанном, но мои думы принимали довольно
странное направление: я воображал себя тем, о чем говорилось в книге, --
церковью, квартетом, соперничеством Франциска 1 и Карла V[1]. Это наваждение
длилось несколько секунд после того, как я просыпался; оно не возмущало
моего сознания -- оно чешуей покрывало мне глаза и мешало им удостовериться,
что свеча не горит. Затем оно становилось смутным, как воспоминание о
прежней жизни после метемпсихоза; сюжет книги отделялся от меня, я волен был
связать или не связать себя с ним; вслед за тем ко мне возвращалось зрение,
и, к своему изумлению, я убеждался, что вокруг меня темнота, мягкая и
успокоительная для глаз и, быть может, еще более успокоительная для ума,
которому она представлялась, как нечто необъяснимое, непонятное, как нечто
действительно темное. Я спрашивал себя, который теперь может быть час; я
слышал свистки паровозов: они раздавались то издали, то вблизи, подобно
пению птицы в лесу; по ним можно было определить расстояние, они вызывали в
моем воображении простор пустынных полей, спешащего на станцию путника и
тропинку, запечатлеющуюся в его памяти благодаря волнению, которое он
испытывает и при виде незнакомых мест, и потому, что он действует сейчас
необычно, потому что он все еще припоминает в ночной тишине недавний
разговор, прощанье под чужой лампой и утешает себя мыслью о скором
возвращении.
И это один абзац. Кошмар какой. Хуже этого может быть только Ефремов. Как можно так ненавидеть людей?
"...В особенности директор благоговел почему-то перед Прустом и старался доставать для своего магазина решительно все издания этого загадочного для него писателя. Дело в том, что он когда-то пробовал читать один из томов «В поисках утраченного времени», кажется, «По направлению к Свану» в переводе Николая Любимова, но дальше первого абзаца не продвинулся. Этот абзац поразил его своей красотой и непонятным словом «метапсихоз». Он перечитывал его много раз, не решаясь двинуться дальше, потому что абзац сам по себе уже был законченным романом, в нем содержалось все что нужно, вся романная формула, если можно так выразиться, подобно тому, как в капле воды содержится формула океана." (с) "Плывун" Житинский ))))))))))
Бывает текст -холодная вода. Плыть неприятно, но ещё можно. Правда, широких гребков уже не получается, на одну страниуц один вдох-выдох. Простите меня, пан Станислав Лем
А вот есть ужасный и великий Пруст. Я не могу это читать. Это как плыть в битуме. Я просто тону и задыхаюсь :
Давно уже я привык укладываться рано. Иной раз, едва лишь гасла свеча,
глаза мои закрывались так быстро, что я не успевал сказать себе: "Я
засыпаю". А через полчаса просыпался от мысли, что пора спать; мне казалось,
что книга все еще у меня в руках и мне нужно положить ее и потушить свет; во
сне я продолжал думать о прочитанном, но мои думы принимали довольно
странное направление: я воображал себя тем, о чем говорилось в книге, --
церковью, квартетом, соперничеством Франциска 1 и Карла V[1]. Это наваждение
длилось несколько секунд после того, как я просыпался; оно не возмущало
моего сознания -- оно чешуей покрывало мне глаза и мешало им удостовериться,
что свеча не горит. Затем оно становилось смутным, как воспоминание о
прежней жизни после метемпсихоза; сюжет книги отделялся от меня, я волен был
связать или не связать себя с ним; вслед за тем ко мне возвращалось зрение,
и, к своему изумлению, я убеждался, что вокруг меня темнота, мягкая и
успокоительная для глаз и, быть может, еще более успокоительная для ума,
которому она представлялась, как нечто необъяснимое, непонятное, как нечто
действительно темное. Я спрашивал себя, который теперь может быть час; я
слышал свистки паровозов: они раздавались то издали, то вблизи, подобно
пению птицы в лесу; по ним можно было определить расстояние, они вызывали в
моем воображении простор пустынных полей, спешащего на станцию путника и
тропинку, запечатлеющуюся в его памяти благодаря волнению, которое он
испытывает и при виде незнакомых мест, и потому, что он действует сейчас
необычно, потому что он все еще припоминает в ночной тишине недавний
разговор, прощанье под чужой лампой и утешает себя мыслью о скором
возвращении.
И это один абзац. Кошмар какой. Хуже этого может быть только Ефремов. Как можно так ненавидеть людей?
"...В особенности директор благоговел почему-то перед Прустом и старался доставать для своего магазина решительно все издания этого загадочного для него писателя. Дело в том, что он когда-то пробовал читать один из томов «В поисках утраченного времени», кажется, «По направлению к Свану» в переводе Николая Любимова, но дальше первого абзаца не продвинулся. Этот абзац поразил его своей красотой и непонятным словом «метапсихоз». Он перечитывал его много раз, не решаясь двинуться дальше, потому что абзац сам по себе уже был законченным романом, в нем содержалось все что нужно, вся романная формула, если можно так выразиться, подобно тому, как в капле воды содержится формула океана." (с) "Плывун" Житинский ))))))))))