Монах Рубрук между Западом и Востоком
Повыкладываю потихоньку свою исторически-"беллетристическую" писанину. В реверсном хронологическом порядке написания. Редактор, как всегда, сделал из этого конфетку, но зато у меня объем больше. :)
Виллем (Гийом, Вильгельм) Рубрук (ок. 1200- после 1256), францисканский миссионер и путешественник XIII века, ни в чем не был первым. Он не был первым послом к монгольскому Великому хану. Он не был первым путешественником с Запада на Восток - ни в древности, ни в Средние века. Он не был первым носителем христовой веры у монголов, и даже не был там первым послом своего патрона - французского короля Людовика IX Святого. Он менее известен, чем отправившийся в Китай десятилетием позже венецианский купец Марко Поло и менее успешен, чем, скажем, иезуитский проповедник конца XVI века Маттео Риччи. Рубрук не преуспел в своей миссии и не обратил в истинную веру хана Мункэ. В отличие и от Поло и от Риччи, он обернулся со своим путешествием из Константинополя в степь и обратно всего за пару лет. Но сочинение, которое пятидесятичетырехлетний Рубрук преподнес своему королю по возвращении из евразийских степей, - не имеющий себе равных средневековый географический и этнографический шедевр, познакомивший Европу с жизнью, нравами и реалиями Китая и Монголии, и - в соответствии с законами жанра - лишь слегка приперченный фантастическими деталями.
***
В XIII веке перед европейскими политиками, увлеченными идеями сотрудничества с далекими и непонятными монголами (острота сабель которых, впрочем, была хорошо известна после поражения польско-немецкого войска при Легнице в апреле 1241 года), и опасавшимися гораздо более актуальной угрозы сарацин на Святой земле, стояла фантастическая задача: заручиться поддержкой первых против вторых. Путь к достижению цели виделся прямой: обратить монгол в христианство. Для достижения этой задачи французский король Людовик IX, тогда еще не Святой, избрал знакомого францисканского монаха по имени Вильгельм Рубрук, придворного, сопровождавшего его в неудачном Седьмом крестовом походе (1248-1254). Впрочем, когда Людовик решил послать второго посла к монгольскому хану, он еще не знал о том, что поход будет неудачным. Рубрук отправился в Монголию из Константинополя, то есть, с пути следования крестоносцев, направлявшихся в Палестину. Но обо всем по порядку.
Дорогами Шелкового пути
Европейцы ходили в Китай давно, с седых времен Римской империи, как только осознали, что где-то далеко на Востоке существует страна, где производят драгоценный шелк, sericum -- страна серов. Сношения между двумя краями Евразии редко выходили такими эффектными, как у знаменитых послов и путешественников, отправленных папами (Плано Карпини или Марко Поло) или королем (Рубрук), когда один человек стартовал на Западе, добирался до, скажем, Ханбалыка (Пекина) и возвращался домой. Люди путешествовали более короткими «перебежками», доходили куда-нибудь до Бухары и возвращались. Но ведь до той же Бухары доходили люди и с другой стороны, из Китая, из Индии, из cибирских княжеств. Поэтому сведения о мире так или иначе путешествовали во всех направлениях, пусть и в фантастическом виде. Тем ценнее уникальные «сквозные» путешествия, не представлявшие собой эстафету знания: сам факт того, что придворный монах христианского короля, пролетая по 80-100 километров в день, явился прямо пред очи монгольского кагана и попытался обратить его в свою веру, кажется сейчас фантастическим. Но это правда. Как и то, что этому немолодому человеку в неудобной одежде помогали преодолевать тяготы пути лишь сознание важности своей миссии, миссионерский пыл и юношеское стремление рассказать на родине о новых странах.
Что двигало европейскими правителями в попытках обратить монгол? Думается, не всегда лишь задача поделиться христианскими идеалами. После стремительного завоевания Венгрии и превращения Руси в удел Джучи, речь шла в первую очередь о самосохранении. В 1245 году, заявив на Лионском соборе, что если монголы не будут отброшены, западное христианство подвергнется угрозе уничтожения, папа Иннокентий IV снарядил миссию на Восток - разведать, насколько велика сохраняющаяся опасность. Выбрали Иоанна да Плано Карпини (Giovanni da Piano de Carpine; 1182-1252), - 65-летнего монаха из Перуджи, соратника и ученика Св. Франциска Ассизского, который, впрочем, ничего не знал ни о странах, через которые ехал, ни о их языках, ни о собственном пути следования.
Тем не менее, миновав Богемию, Силезию, Польшу и Россию, Карпини проехал через северные прибрежные районы Каспийского моря, мимо Арала и озера Балхаш, затем через Джунгарию и Алтай и достиг Каракорума. 22 июля 1246 года, на Большом Курултае, в день восшествия хана Гуюка на великоханский престол, Карпини доставил ему папское послание. Получив от хана ответное письмо для папы, 13 ноября того же года Карпини удостоился прощальной аудиенции и вскоре отправился в обратный путь. Вернулся монах в 1247 году, а в 1921 году в архивах Ватикана письмо Гуюка папе было обнаружено. В письме говорилось, что успех монгольских завоеваний наглядно показывает наличие у них божественной поддержки. Гуюк требовал подчинения Папы, а сам Плано Карпини докладывал, что монголы готовы завоевать Европу за 18 лет.
Тут в дело вступает французский доминиканец Андре де Ложюмо (Andre de Longjumeau), который ходил на Восток дважды - один раз от того же папы (в 1245-1247 годах), и второй раз уже по поручению Людовика Святого (в 1249-1251 годах). Непосредственным толчком к этим посольствам было письмо, полученное Людовиком на Кипре по пути в Палестину 20 декабря 1248 года (его доставили христианские посланники Давид и Марк). В нем содержались известия от одного из монгольских вождей, что Гуюк и его мать приняли христианскую веру. В письме декларировались намерения Великого хана защищать всех христиан и фигурировало предложение объединить усилия против сарацин. Приятные вести подтверждались лояльным отношением монгол к христианам-несторианам, равно как и тем фактом, что общее направление монгольской агрессии повернулось на юг, нацелившись на исламские земли.
Пока Лонжюмо боролся с традиционными трудностями пути, Гуюк умер (между 27 марта и 24 апреля 1248 года), и с послом встретилась вдова хана Огуль-Гаймыш, в классических традициях трактовавшая подарки Людовика как знак того, что он подчиняется монгольской власти. Она даже написала французскому королю очередное ответное письмо, где высоким стилем просила его выплачивать ей ежегодную дань. Письмо нашло Людовика в Палестине весной 1251 года, а привезли его монгольские послы, которых царственная вдова послала на Запад вместе с Лонжюмо. Людовик был неприятно поражен, осознав, к какому адресату послал своего посла, но опять не сдался.
Дело о пресвитере Иоанне
Вся эта, казалось бы, совершенно реальная история от начала и до конца пропитана средневековым мифологическим духом, черпавшим вдохновение, как водится, в отсутствии конкретной информации. Вдохновляющим мотивом хождений к кагану была такая совершенно эфемерная вещь, как легенда о христианском властителе, обладавшем на Востоке грандиозной властью. Речь идет о легендарном царе-священнике пресвитере Иоанне, которого идентифицируют то с потомком архиепископа константинопольского, великого ересиарха Нестория (ок. 381- ок. 45), основателя успешного на Востоке христианского учения, распространившегося на территории от Сирии до Китая, то с монгольским ханом Хулагу (1217-1265) или его сыном. Начиная с середины XII века ходили упорные слухи о том, что под управлением этого могущественного правителя находились огромные территории. Царство пресвитера помещали то в Индию, то в монгольские степи, а толчком к возникновению легенды, продержавшейся, в целом, около 400 лет, стало ходившее в списках (их известно около двухсот) поддельное письмо от пресвитера, уверявшего христианский мир в том, что далеко на Востоке существует христианское царство. Известный итальянский семиотик и историк Умберто Эко посвятил этой мистификации целый роман «Баудолино».
Рассказы о христианизации того или иного правителя монгол продолжали поступать в Европу. Через несколько лет после неудачного посольства Лонжюмо заговорили о том, что в христианскую веру обратился правнук Чингисхана и сын Батыя Сартак, контролировавший территорию между Доном и Волгой и основавший Кыпчакское ханство, и этот факт снова подвиг Людовика послать человека, который поздравил бы хана с такими высокими духовными достижениями. Миссия была более сфокусирована на религиозных идеях, чем предыдущие: ее участниками предстояло установить связи с христианами Центральной Азии. Во главе этой-то миссии и встал фламандский францисканец Рубрук.
Босиком в ставку хана
Итак, в 1253 году Рубрук и его товарищ, итальянец Бартоломео да Кремона (Bartolomeo da Cremona) ярый поборник обращения неверных, покинули Константинополь. Они пересекли Черное море, высадились в нынешнем Судаке (тогдашней Солдайе, как называли город итальянцы, или Сугдее, как величали его византийцы) и проехали через Крым на север. Продолжив путь на восток, переправились через Дон и, путешествуя в запряженной четырьмя волами крытой повозке, 2 августа того же года предстали пред светлыми очами Сартака. Утомительное путешествие из Константинополя в ставку хана заняло три с половиной месяца. В лучших традициях уже описанной выше переписки монархов Запада с ханами Востока, Людовик доверил путешественникам письмо, в котором не только поздравлял Сартака с присоединением к христианской вере, но и просил позволить миссионерам обосноваться в его землях. Во время аудиенции на Рубруке было торжественное одеяние для служения мессы, он нес на подушке Библию и Псалтырь, а Кремона держал крест и молитвенник. Оба пели «Богородице, дево, радуйся». Судя по всему, хана это не впечатлило. Идеи Людовика ему не понравились, и он просто переслал послов отцу, Батыю, обретавшемуся на Волге.
Однако и здесь Рубруку не повезло: Батый не собирался становиться христианином и, в свою очередь, доброжелательно переправил послов под Каракорум к Великому хану Мункэ. В пути монахи очень страдали от холода и отсутствия приемлемой пищи, но 15 декабря 1253 года успешно добрались до ханской ставки. В соответствии с требованиями ордена, монахи шли босиком, и нет ничего удивительного в том, что оба отморозили себе пальцы ног. Тут им, казалось бы, повезло: ибо мать Мункэ Соргагтани оказалась несторианкой (как и советник хана Болгай). Наверное, именно поэтому 3 января 1254 года монгольский правитель все-таки принял путешественников и разрешил им остаться на его территории на два месяца.
Рубрук описывает хана как курносого человека среднего роста. Принимая послов, он лежал на большой лежанке в блестящей меховой одежде, похожей на тюленью шкуру. Вокруг Мункэ на шестках сидели соколы и другие охотничьи птицы. Промерзшим послам гостеприимно предложили горячительные напитки - кумыс, мед и арак, но они пить не стали, а хан быстро захмелел и прервал встречу. Из лагеря францисканцы отправились в Каракорум, прибыли туда 5 апреля и, к своему великому удивлению встретили там трех европейцев - французского ювелира Гийома Буше из Парижа, попавшего в плен при захвате Белграда, его жену и англичанина по имени Бэзил. В монгольской столице случился и знаменитый грандиозный диспут о религиях, в котором председательствовал сам Мункэ - участвовали в нем христиане, мусульмане и буддисты.
Рубрук писал, что Каракорум обнесен земляными валами, и в каждой из четырех сторон имеются ворота. Главные строения города - дворец самого великого хана, две мечети и одна несторианская церковь. Разнообразие церковных учреждений поразило миссионеров - подобная веротерпимость в Европе была немыслима. Но время быстро вышло. 18 августа 1254 года, окрестив пятерых монголов и вернув в лоно католицизма одного несторианского священника, монахи покинули двор хана, привычно взяв с собой письма для короля. Мы уже не удивимся, узнав, что в письме хан представлялся владыкой мира и требовал, чтобы французский король присягнул ему на верность, если хотел достичь того, что мы нынче назвали бы «мирным сосуществованием».
После всех приключений Бартоломео из Кремоны был слишком слаб и остался в Каракоруме. Рубрук же добрался до Кипра уже весной 1255 года, откуда и послал доклад королю. Надо заметить, что до путешествия Марко Поло это было самое значительное путешествие европейца на Восток в чисто географическом смысле - по пройденному расстоянию.
Отчет о проделанной работе
Итинерарий Рубрука «Путешествие в восточные страны» и описание пройденных стран и встреченных народов - не просто увлекательное чтение, но и ценнейший источник. Книга была написана на латыни и впервые опубликована в 1589 году. Сочинение францисканского монаха превосходит все, написанное до него на схожие темы по богатству зафиксированных фактов, наблюдательности, умению схватывать суть и ясности изложения. Рубрук описал состояние, в котором находился в те годы Китай, впервые идентифицировав его с той самой страной серов, откуда на Запад испокон века приходил шелк, зафиксировал особенности и технические умения его обитателей и особенности их письма при помощи кисти (Марко Поло обошел иероглифы вниманием). Францисканец интересно трактует китайскую графику: «В одном знаке они заключают несколько букв, образующих одно слово». Это почти правильно, если только заменить «буквы» на черты или элементы, а слово - на «слог», впрочем, в большинстве случаев, располагающий отдельным смыслом.
Особенно интересным оказалось описание технологии изготовления и количества производства шелка, бумажные деньги, книгопечатание, заметки о социальном расслоении общества, о рисовом вине и кумысе. Рубрук впервые рассказал Европе известную историю о китайских врачах, которые диагностируют пациента по пульсу, и о том, что в лечении они используют ревень.
Географы могут поблагодарить Рубрука за разрешение ряда спорных вопросов: монах доказал, что Каспийское море - внутренний материковый водоем и не имеет выхода в Арктику, как считалось ранее («Брат Андрей [Лонжюмо] лично обогнул две стороны его, именно южную и восточную, я же другие две, именно северную и западную», - писал Рубрук). Попутно талантливый монах обратил внимание филологов на то, что немецкий язык связан с индогерманской группой языков, и поведал об этнической близости венгров, башкир и гуннов. Естественно, в книге описано отправление монголами культа и церемонии, связанные с поклонениями идолам. Навел Рубрук «ясность» на плетень и в отношении личности пресвитера Иоанна, описав его как недавно умершего царя монгольского (или тюркского) племени найманов.
Рубрук видел гораздо больше, чем Плано Карпини, и это отразилось в его книге. Однако неутешительные умозаключения обоих послов оказались одинаковыми: монголы не являются христианами, царства пресвитера Иоанна более не существует, хотя о нем и сохранились воспоминания, а несториане настолько далеко ушли от католиков Европы в вере и образе жизни, что поддержки от них ждать не приходится: они упертые еретики. Считается, что этот вывод францисканцев определил политику папского престола в отношении восточных христиан на весь последующий век.
Но помнит мир спасенный
Мы начали рассказ о Рубруке с отрицания выдающихся и уникальных характеристик его миссии. Но интересно вот что: миссия францисканца совпала с обстоятельствами, в буквальном смысле спасшими Европу. Этими обстоятельствами оказалась смерть хана Гуюка и государственный переворот Батыя, прибравшего к рукам власть в Золотой Орде. Вместе с Батыевой матерью возвысились несториане, которых францисканцы так очернили в своих писаниях. Благодаря трудам несториан Рубруку и было проще «работать» в среде, знакомой с христианством, собирая свою «разведывательную информацию».
Для францисканца же несториане были людьми мало моральными: богословием не интересовались, любили роскошь, пьянствовали и многоженствовали, не соблюдали пятничного поста и интересовались только собственными семьями, а не делами веры. Уехав, Рубрук не застал самого удивительного: именно эти самые лихоимцы-несториане все-таки совершили то, ради чего Людовик Святой слал послов к монголам: уговорили ханов воевать с мусульманами.
В 1253 году начался «крестовый поход» Хулагу-хана на Ближний Восток, на сарацин. Крестоносцы, так желавшие монгольской помощи в борьбе против неверных, были, мягко говоря, потрясены, встретив их на Святой земле. Некоторые даже открыто выступили против уже неожиданной подмоги на стороне арабов. Но это уже тема для отдельного разговора. Гийом Рубрук - монах и путешественник - сделал свое дело - рассказал о Западе на Востоке и о Востоке на Западе. А уж то, как эти стороны света взаимодействовали на Востоке Ближнем, от него не зависело.
Николай Заболоцкий, "Рубрук в Монголии"
Из картинок покажу только Людовика Святого эль Греко:
Вспомнилось, что своими удлиненностями эль Греко во многом обязан Пармиджанино -- тому самому, "Антею" которого нынче можно увидеть в Пушкинском. А о выставке прерафаэлитов в Третьяковке -- чуть позже.
Остальные картинки есть в ВС-статье, как и куча полезных ссылок.
Виллем (Гийом, Вильгельм) Рубрук (ок. 1200- после 1256), францисканский миссионер и путешественник XIII века, ни в чем не был первым. Он не был первым послом к монгольскому Великому хану. Он не был первым путешественником с Запада на Восток - ни в древности, ни в Средние века. Он не был первым носителем христовой веры у монголов, и даже не был там первым послом своего патрона - французского короля Людовика IX Святого. Он менее известен, чем отправившийся в Китай десятилетием позже венецианский купец Марко Поло и менее успешен, чем, скажем, иезуитский проповедник конца XVI века Маттео Риччи. Рубрук не преуспел в своей миссии и не обратил в истинную веру хана Мункэ. В отличие и от Поло и от Риччи, он обернулся со своим путешествием из Константинополя в степь и обратно всего за пару лет. Но сочинение, которое пятидесятичетырехлетний Рубрук преподнес своему королю по возвращении из евразийских степей, - не имеющий себе равных средневековый географический и этнографический шедевр, познакомивший Европу с жизнью, нравами и реалиями Китая и Монголии, и - в соответствии с законами жанра - лишь слегка приперченный фантастическими деталями.
***
В XIII веке перед европейскими политиками, увлеченными идеями сотрудничества с далекими и непонятными монголами (острота сабель которых, впрочем, была хорошо известна после поражения польско-немецкого войска при Легнице в апреле 1241 года), и опасавшимися гораздо более актуальной угрозы сарацин на Святой земле, стояла фантастическая задача: заручиться поддержкой первых против вторых. Путь к достижению цели виделся прямой: обратить монгол в христианство. Для достижения этой задачи французский король Людовик IX, тогда еще не Святой, избрал знакомого францисканского монаха по имени Вильгельм Рубрук, придворного, сопровождавшего его в неудачном Седьмом крестовом походе (1248-1254). Впрочем, когда Людовик решил послать второго посла к монгольскому хану, он еще не знал о том, что поход будет неудачным. Рубрук отправился в Монголию из Константинополя, то есть, с пути следования крестоносцев, направлявшихся в Палестину. Но обо всем по порядку.
Дорогами Шелкового пути
Европейцы ходили в Китай давно, с седых времен Римской империи, как только осознали, что где-то далеко на Востоке существует страна, где производят драгоценный шелк, sericum -- страна серов. Сношения между двумя краями Евразии редко выходили такими эффектными, как у знаменитых послов и путешественников, отправленных папами (Плано Карпини или Марко Поло) или королем (Рубрук), когда один человек стартовал на Западе, добирался до, скажем, Ханбалыка (Пекина) и возвращался домой. Люди путешествовали более короткими «перебежками», доходили куда-нибудь до Бухары и возвращались. Но ведь до той же Бухары доходили люди и с другой стороны, из Китая, из Индии, из cибирских княжеств. Поэтому сведения о мире так или иначе путешествовали во всех направлениях, пусть и в фантастическом виде. Тем ценнее уникальные «сквозные» путешествия, не представлявшие собой эстафету знания: сам факт того, что придворный монах христианского короля, пролетая по 80-100 километров в день, явился прямо пред очи монгольского кагана и попытался обратить его в свою веру, кажется сейчас фантастическим. Но это правда. Как и то, что этому немолодому человеку в неудобной одежде помогали преодолевать тяготы пути лишь сознание важности своей миссии, миссионерский пыл и юношеское стремление рассказать на родине о новых странах.
Что двигало европейскими правителями в попытках обратить монгол? Думается, не всегда лишь задача поделиться христианскими идеалами. После стремительного завоевания Венгрии и превращения Руси в удел Джучи, речь шла в первую очередь о самосохранении. В 1245 году, заявив на Лионском соборе, что если монголы не будут отброшены, западное христианство подвергнется угрозе уничтожения, папа Иннокентий IV снарядил миссию на Восток - разведать, насколько велика сохраняющаяся опасность. Выбрали Иоанна да Плано Карпини (Giovanni da Piano de Carpine; 1182-1252), - 65-летнего монаха из Перуджи, соратника и ученика Св. Франциска Ассизского, который, впрочем, ничего не знал ни о странах, через которые ехал, ни о их языках, ни о собственном пути следования.
Тем не менее, миновав Богемию, Силезию, Польшу и Россию, Карпини проехал через северные прибрежные районы Каспийского моря, мимо Арала и озера Балхаш, затем через Джунгарию и Алтай и достиг Каракорума. 22 июля 1246 года, на Большом Курултае, в день восшествия хана Гуюка на великоханский престол, Карпини доставил ему папское послание. Получив от хана ответное письмо для папы, 13 ноября того же года Карпини удостоился прощальной аудиенции и вскоре отправился в обратный путь. Вернулся монах в 1247 году, а в 1921 году в архивах Ватикана письмо Гуюка папе было обнаружено. В письме говорилось, что успех монгольских завоеваний наглядно показывает наличие у них божественной поддержки. Гуюк требовал подчинения Папы, а сам Плано Карпини докладывал, что монголы готовы завоевать Европу за 18 лет.
Тут в дело вступает французский доминиканец Андре де Ложюмо (Andre de Longjumeau), который ходил на Восток дважды - один раз от того же папы (в 1245-1247 годах), и второй раз уже по поручению Людовика Святого (в 1249-1251 годах). Непосредственным толчком к этим посольствам было письмо, полученное Людовиком на Кипре по пути в Палестину 20 декабря 1248 года (его доставили христианские посланники Давид и Марк). В нем содержались известия от одного из монгольских вождей, что Гуюк и его мать приняли христианскую веру. В письме декларировались намерения Великого хана защищать всех христиан и фигурировало предложение объединить усилия против сарацин. Приятные вести подтверждались лояльным отношением монгол к христианам-несторианам, равно как и тем фактом, что общее направление монгольской агрессии повернулось на юг, нацелившись на исламские земли.
Пока Лонжюмо боролся с традиционными трудностями пути, Гуюк умер (между 27 марта и 24 апреля 1248 года), и с послом встретилась вдова хана Огуль-Гаймыш, в классических традициях трактовавшая подарки Людовика как знак того, что он подчиняется монгольской власти. Она даже написала французскому королю очередное ответное письмо, где высоким стилем просила его выплачивать ей ежегодную дань. Письмо нашло Людовика в Палестине весной 1251 года, а привезли его монгольские послы, которых царственная вдова послала на Запад вместе с Лонжюмо. Людовик был неприятно поражен, осознав, к какому адресату послал своего посла, но опять не сдался.
Дело о пресвитере Иоанне
Вся эта, казалось бы, совершенно реальная история от начала и до конца пропитана средневековым мифологическим духом, черпавшим вдохновение, как водится, в отсутствии конкретной информации. Вдохновляющим мотивом хождений к кагану была такая совершенно эфемерная вещь, как легенда о христианском властителе, обладавшем на Востоке грандиозной властью. Речь идет о легендарном царе-священнике пресвитере Иоанне, которого идентифицируют то с потомком архиепископа константинопольского, великого ересиарха Нестория (ок. 381- ок. 45), основателя успешного на Востоке христианского учения, распространившегося на территории от Сирии до Китая, то с монгольским ханом Хулагу (1217-1265) или его сыном. Начиная с середины XII века ходили упорные слухи о том, что под управлением этого могущественного правителя находились огромные территории. Царство пресвитера помещали то в Индию, то в монгольские степи, а толчком к возникновению легенды, продержавшейся, в целом, около 400 лет, стало ходившее в списках (их известно около двухсот) поддельное письмо от пресвитера, уверявшего христианский мир в том, что далеко на Востоке существует христианское царство. Известный итальянский семиотик и историк Умберто Эко посвятил этой мистификации целый роман «Баудолино».
Рассказы о христианизации того или иного правителя монгол продолжали поступать в Европу. Через несколько лет после неудачного посольства Лонжюмо заговорили о том, что в христианскую веру обратился правнук Чингисхана и сын Батыя Сартак, контролировавший территорию между Доном и Волгой и основавший Кыпчакское ханство, и этот факт снова подвиг Людовика послать человека, который поздравил бы хана с такими высокими духовными достижениями. Миссия была более сфокусирована на религиозных идеях, чем предыдущие: ее участниками предстояло установить связи с христианами Центральной Азии. Во главе этой-то миссии и встал фламандский францисканец Рубрук.
Босиком в ставку хана
Итак, в 1253 году Рубрук и его товарищ, итальянец Бартоломео да Кремона (Bartolomeo da Cremona) ярый поборник обращения неверных, покинули Константинополь. Они пересекли Черное море, высадились в нынешнем Судаке (тогдашней Солдайе, как называли город итальянцы, или Сугдее, как величали его византийцы) и проехали через Крым на север. Продолжив путь на восток, переправились через Дон и, путешествуя в запряженной четырьмя волами крытой повозке, 2 августа того же года предстали пред светлыми очами Сартака. Утомительное путешествие из Константинополя в ставку хана заняло три с половиной месяца. В лучших традициях уже описанной выше переписки монархов Запада с ханами Востока, Людовик доверил путешественникам письмо, в котором не только поздравлял Сартака с присоединением к христианской вере, но и просил позволить миссионерам обосноваться в его землях. Во время аудиенции на Рубруке было торжественное одеяние для служения мессы, он нес на подушке Библию и Псалтырь, а Кремона держал крест и молитвенник. Оба пели «Богородице, дево, радуйся». Судя по всему, хана это не впечатлило. Идеи Людовика ему не понравились, и он просто переслал послов отцу, Батыю, обретавшемуся на Волге.
Однако и здесь Рубруку не повезло: Батый не собирался становиться христианином и, в свою очередь, доброжелательно переправил послов под Каракорум к Великому хану Мункэ. В пути монахи очень страдали от холода и отсутствия приемлемой пищи, но 15 декабря 1253 года успешно добрались до ханской ставки. В соответствии с требованиями ордена, монахи шли босиком, и нет ничего удивительного в том, что оба отморозили себе пальцы ног. Тут им, казалось бы, повезло: ибо мать Мункэ Соргагтани оказалась несторианкой (как и советник хана Болгай). Наверное, именно поэтому 3 января 1254 года монгольский правитель все-таки принял путешественников и разрешил им остаться на его территории на два месяца.
Рубрук описывает хана как курносого человека среднего роста. Принимая послов, он лежал на большой лежанке в блестящей меховой одежде, похожей на тюленью шкуру. Вокруг Мункэ на шестках сидели соколы и другие охотничьи птицы. Промерзшим послам гостеприимно предложили горячительные напитки - кумыс, мед и арак, но они пить не стали, а хан быстро захмелел и прервал встречу. Из лагеря францисканцы отправились в Каракорум, прибыли туда 5 апреля и, к своему великому удивлению встретили там трех европейцев - французского ювелира Гийома Буше из Парижа, попавшего в плен при захвате Белграда, его жену и англичанина по имени Бэзил. В монгольской столице случился и знаменитый грандиозный диспут о религиях, в котором председательствовал сам Мункэ - участвовали в нем христиане, мусульмане и буддисты.
Рубрук писал, что Каракорум обнесен земляными валами, и в каждой из четырех сторон имеются ворота. Главные строения города - дворец самого великого хана, две мечети и одна несторианская церковь. Разнообразие церковных учреждений поразило миссионеров - подобная веротерпимость в Европе была немыслима. Но время быстро вышло. 18 августа 1254 года, окрестив пятерых монголов и вернув в лоно католицизма одного несторианского священника, монахи покинули двор хана, привычно взяв с собой письма для короля. Мы уже не удивимся, узнав, что в письме хан представлялся владыкой мира и требовал, чтобы французский король присягнул ему на верность, если хотел достичь того, что мы нынче назвали бы «мирным сосуществованием».
После всех приключений Бартоломео из Кремоны был слишком слаб и остался в Каракоруме. Рубрук же добрался до Кипра уже весной 1255 года, откуда и послал доклад королю. Надо заметить, что до путешествия Марко Поло это было самое значительное путешествие европейца на Восток в чисто географическом смысле - по пройденному расстоянию.
Отчет о проделанной работе
Итинерарий Рубрука «Путешествие в восточные страны» и описание пройденных стран и встреченных народов - не просто увлекательное чтение, но и ценнейший источник. Книга была написана на латыни и впервые опубликована в 1589 году. Сочинение францисканского монаха превосходит все, написанное до него на схожие темы по богатству зафиксированных фактов, наблюдательности, умению схватывать суть и ясности изложения. Рубрук описал состояние, в котором находился в те годы Китай, впервые идентифицировав его с той самой страной серов, откуда на Запад испокон века приходил шелк, зафиксировал особенности и технические умения его обитателей и особенности их письма при помощи кисти (Марко Поло обошел иероглифы вниманием). Францисканец интересно трактует китайскую графику: «В одном знаке они заключают несколько букв, образующих одно слово». Это почти правильно, если только заменить «буквы» на черты или элементы, а слово - на «слог», впрочем, в большинстве случаев, располагающий отдельным смыслом.
Особенно интересным оказалось описание технологии изготовления и количества производства шелка, бумажные деньги, книгопечатание, заметки о социальном расслоении общества, о рисовом вине и кумысе. Рубрук впервые рассказал Европе известную историю о китайских врачах, которые диагностируют пациента по пульсу, и о том, что в лечении они используют ревень.
Географы могут поблагодарить Рубрука за разрешение ряда спорных вопросов: монах доказал, что Каспийское море - внутренний материковый водоем и не имеет выхода в Арктику, как считалось ранее («Брат Андрей [Лонжюмо] лично обогнул две стороны его, именно южную и восточную, я же другие две, именно северную и западную», - писал Рубрук). Попутно талантливый монах обратил внимание филологов на то, что немецкий язык связан с индогерманской группой языков, и поведал об этнической близости венгров, башкир и гуннов. Естественно, в книге описано отправление монголами культа и церемонии, связанные с поклонениями идолам. Навел Рубрук «ясность» на плетень и в отношении личности пресвитера Иоанна, описав его как недавно умершего царя монгольского (или тюркского) племени найманов.
Рубрук видел гораздо больше, чем Плано Карпини, и это отразилось в его книге. Однако неутешительные умозаключения обоих послов оказались одинаковыми: монголы не являются христианами, царства пресвитера Иоанна более не существует, хотя о нем и сохранились воспоминания, а несториане настолько далеко ушли от католиков Европы в вере и образе жизни, что поддержки от них ждать не приходится: они упертые еретики. Считается, что этот вывод францисканцев определил политику папского престола в отношении восточных христиан на весь последующий век.
Но помнит мир спасенный
Мы начали рассказ о Рубруке с отрицания выдающихся и уникальных характеристик его миссии. Но интересно вот что: миссия францисканца совпала с обстоятельствами, в буквальном смысле спасшими Европу. Этими обстоятельствами оказалась смерть хана Гуюка и государственный переворот Батыя, прибравшего к рукам власть в Золотой Орде. Вместе с Батыевой матерью возвысились несториане, которых францисканцы так очернили в своих писаниях. Благодаря трудам несториан Рубруку и было проще «работать» в среде, знакомой с христианством, собирая свою «разведывательную информацию».
Для францисканца же несториане были людьми мало моральными: богословием не интересовались, любили роскошь, пьянствовали и многоженствовали, не соблюдали пятничного поста и интересовались только собственными семьями, а не делами веры. Уехав, Рубрук не застал самого удивительного: именно эти самые лихоимцы-несториане все-таки совершили то, ради чего Людовик Святой слал послов к монголам: уговорили ханов воевать с мусульманами.
В 1253 году начался «крестовый поход» Хулагу-хана на Ближний Восток, на сарацин. Крестоносцы, так желавшие монгольской помощи в борьбе против неверных, были, мягко говоря, потрясены, встретив их на Святой земле. Некоторые даже открыто выступили против уже неожиданной подмоги на стороне арабов. Но это уже тема для отдельного разговора. Гийом Рубрук - монах и путешественник - сделал свое дело - рассказал о Западе на Востоке и о Востоке на Западе. А уж то, как эти стороны света взаимодействовали на Востоке Ближнем, от него не зависело.
Николай Заболоцкий, "Рубрук в Монголии"
Из картинок покажу только Людовика Святого эль Греко:
Вспомнилось, что своими удлиненностями эль Греко во многом обязан Пармиджанино -- тому самому, "Антею" которого нынче можно увидеть в Пушкинском. А о выставке прерафаэлитов в Третьяковке -- чуть позже.
Остальные картинки есть в ВС-статье, как и куча полезных ссылок.