Pagliacci
Дзефирелли 84 года, и ходит он с трудом. Опирается на руку юного офраченного красавца. Сам Дзефирелли тоже красавец - лицом гладок, манерами изыскан. В сущности, его выход в конце "Паяцев" - почти главный ивент оперы. Ну, Дзефирелли же, The rose will bloom, антимуссолиниевский партизан и воспитанник англичанок-скорпионок во Флоренции. "Френго". Удивил меня хайп вокруг постановки "Паяцев" - ах, мол, на сцене мотоциклы! Ах, мол, осовременено! Да полноте. Что там осовременено особо? Граффити на стене? Джинсы? Ерунда какая. Неаполь и есть Неаполь, как во времена Карузо в его простыне (потому что единственная рубашка была в стирке). И Неаполь настоящий - печеный, золотой и алый, как адский персик, кожица которого вот-вот 
лопнет, и потечет - что? Кровь, конечно. Что же еще.
КДС, безусловно, - изобретение Диавола. Во всех смыслах. Мало было Кремлю большевиков, стрелявших по башням, и резни юнкеров, мало было строительства этого дворца во все еще живой исторической крепости, по старым реликвиям, Оружейной палате и прочим Кавалерийским корпусам. Недавно признавалась я в любви к этой "площадке" в плане того, что, мол, публика, мол, зеркала, мол, бархат синий, но это потому что с Дворцом у меня связаны первые высокие оперные впечатления. Но ведь акустики-то вообще нет. Тепла в зале нет. Вот об этом Дзефирелли и говорит, в частности, на видео. Как они там смогли что-то вообще спеть с полутора репетициями, приехавшие из Италии, Кореи, Штатов и Израиля, да еще с оркестром из Станиславского, вообще неясно. Ну да спели. И, доложу я, спели не охрененно.
Но сначала пара слов о сюжете, который, как известно, Руджеро Леонкавалло придумал к своей музыке сам. А придумал он вот что ("вся жизнь - театр", а Френго говорит, мол, опера эта бессмертна, ибо она о вечном соотношении виртуального и реального, о да).
Итак, в Неаполь приезжает труппа комедиантов. В ней руководитель коллектива Канио (тенор), его партнерша (или жена) Недда (сопрано), злобный горбун (как же без него) Тонио (баритон) и tea-boy, не помню, как зовут, щас посмотрю. А! Беппе (тенор). Жители города ликуют: паяцы, паяцы. Канио кто-то зовет выпить, он соглашается, а добрые люди говорят, мол, не оставляй Недду: в твое отсутствие Тонио начнет к ней подъезжать! Канио смеется. Недда тоскует о свободе.
Канио предупреждали не зря. Тонио нахально пристает к молодухе, домогаясь поцелуя, ну, а там - как получится. Но напрасно! Уйди, противный! Я честная девушка! Обиженный в лучших чувствах горбун ухрамывает вдаль. И тут то есть совершенно из голубого воздуха к Недде является настоящий полюбовник, Сильвио! Вот так дела!
Уж и не знаю, откуда он взялся. То ли следовал за труппой лесами и долами счастливой Италии. То ли спокойно жил в Неаполе, ожидая прибытия возлюбленной. Но, в общем, он приходит к тоскующей Недде и зовет ее в бега. Она колеблется. Он настаивает. Так хорошо настаивает, что Недда говорит ему условленную фразу: "как, мол, пробьет полночь, я буду твоя".
Но не тут-то было! Озлобленный Тонио приводит к одру измены наивного Канио. Канио не успевает увидеть счастливого соперника (который успешно сбегает), пристает к Недде с расспросами, но та как-то отговаривается. Все уходят. Канио поет арию "Vesti la giubba", более известную нам как "Смейся, паяццо". И хотя это, наверное, одна из самых красивых мужских теноровых арий, с по-настоящему плачущей, рвущей сердце мучительной музыкой, тенор с ней как-то не то чтобы не справился, но... не впечатлил. А тут и закончился первый акт.
Эх.
Должна заметить, что с моих детских времен в КДС почему-то перестали подавать взбитые сливки.
Второй акт
Суть завершающей арии Канио заключалась вот в чем. Recitar! - возмущается поначалу Канио. Играть! Да у меня руки опускаются, голос сел, настроения нет, глаза потухли, сердце не на месте, и вообще, хоть ложись и умирай. Какая игра! Я обманутый муж! Земфира неверна, Земфира изменила, моя-ааа Земфира-ааа... Вдох, выдох. Нет, - опоминается вдруг Канио. Ты мужик или нет? (правда-правда, там такие слова). Stand up and fight! Ну правда же! Надень, поет он, шубу (giubba - костюм), намажь лицо гримом, ведь ты паяц, ты должен смеяться, а вы - и тут он как бы апеллирует к зрителям - аплодируйте. Но зрители хорошо воспитаны и не аплодируют на середине арии, в ужасе глядя на страдания несчастного Канио. Слушают, как он поет, и плачет, и смеется, и при этом все-таки поет. Ария заканчивается тем, что Канио принимается накладывать грим: скоро пора на сцену.
И вот второй акт - это и есть игра. Сцена на сцене. Паяцы, в гриме и костюмах, отыгрывают традиционный dell'artовский сюжет с изменой. И наша крошечная рондопьеска пошла по второму Садово-обручальному кольцу. Коломбина (Недда) готовится принять у себя Арлекина (это как раз Беппо, тот мальчик на побегушках в труппе). В процессе к ней подъезжает Таддео (Тонио), она его прогоняет, и приходит Арлекин, Тонио зовет Паяца
(Канио), и Канио на сцене задает Коломбине те же вопросы, что накануне в жизни. "Кто он?" "Земфира не верна?" "Моя Земфира?" Они играют, и срываются, и играют, и срываются. Канио сорван с самого начала, Недда - пытается играть. Публика то беспокоится, то дает себя обмануть, и в какой-то момент сюжет оперы встает невидимым колоссом из массы массовки, загорается красными огоньками ревнивых оскорбленных глаз в том углу сцены, где на пятачке три на три метра выясняют отношения Паяц, Коломбина, Канио и Недда, где они четверо сливаются в них-двух, и Нечто, холодно-раскаленной волной без предупреждения бьет тебя в голову и сразу по спине, чтобы мурашки. Совершенно не важно, как они поют. Совершенно не важно, какая акустика. Какое прочтение - современное, или повремённое, когда Коломбина, жалко дернув ногой, пытается выйти из этой супружеской сцены в сцену игровую ("Я маленькая балерина"), на горле просыпается петля и принимается душить: бедная, бедная... его уже не остановишь.
Его уже не остановишь. Канио сходит с резьбы. Имя, имя! Да что имя-то? Ну что тебе имя, бедный Канио? Какая разница, с кем она наставила тебе рога, Паяц? Ну что, тебе легче будет, узнать, Петр он, Павел, Антонио или Карло? Не это важно, важно, что все потеряно, разрушено все, что у тебя было? Повозка, в которой сидела эта вот рыжая девчонка, и тебе было все равно, что нет у вас дома, лишь бы любила? И играла? И чтобы можно было верить?
До медленной неаполитанской публики доходит. Щас будет. Недда по роли говорит условленную фразу "Как пробьет полночь". Она пытается соскочить с помоста, Канио ловит ее и просто убивает. Она успевает позвать возлюбленного, тот (тормоз, сидевший на сцене среди зрителей) кидается к уже трупу, а Канио только того и надо. Это ты, Брут!? Соперник попадает под горячую паяцеву руку с ножом. Ля комедия э финита (да, это заключительная фраза "Паяцев"). Самое интересное, что тут появляются карабинери и всех арестовывают.
Ну вот и все. "Паяцы" - короткая опера. Сказать мне особо больше нечего. Нам понравилось, как Канио пел Покойный Паваротти (ПП), хотя, говорят, его и ругали. У него лирический тенор, а нужен там более мужественный. Но, по-моему, спел он гениально. И сыграл так же. И Ланца, и брутальный дель Монако хорошо пели, да и Доминго на диске не оплошал. Ну что сказать? Хотела я написать про грустного белолицего клоуна по профессии Auguste, но уже в другом посте.
Вспоминая представление, я немного печалюсь. Это, впрочем, отнюдь не отражает степень моей мудрости, и Проповедующий в Собрании может с чистой совестью спрятать свой классификатор живых существ куда-нибудь подальше.
Энрико Карузо поет Канио
Марио Ланца поет Канио
Марио дель Монако поет Канио
Паваротти поет Канио
Плачидо Доминго поет Канио
лопнет, и потечет - что? Кровь, конечно. Что же еще.
КДС, безусловно, - изобретение Диавола. Во всех смыслах. Мало было Кремлю большевиков, стрелявших по башням, и резни юнкеров, мало было строительства этого дворца во все еще живой исторической крепости, по старым реликвиям, Оружейной палате и прочим Кавалерийским корпусам. Недавно признавалась я в любви к этой "площадке" в плане того, что, мол, публика, мол, зеркала, мол, бархат синий, но это потому что с Дворцом у меня связаны первые высокие оперные впечатления. Но ведь акустики-то вообще нет. Тепла в зале нет. Вот об этом Дзефирелли и говорит, в частности, на видео. Как они там смогли что-то вообще спеть с полутора репетициями, приехавшие из Италии, Кореи, Штатов и Израиля, да еще с оркестром из Станиславского, вообще неясно. Ну да спели. И, доложу я, спели не охрененно.
Но сначала пара слов о сюжете, который, как известно, Руджеро Леонкавалло придумал к своей музыке сам. А придумал он вот что ("вся жизнь - театр", а Френго говорит, мол, опера эта бессмертна, ибо она о вечном соотношении виртуального и реального, о да).
Итак, в Неаполь приезжает труппа комедиантов. В ней руководитель коллектива Канио (тенор), его партнерша (или жена) Недда (сопрано), злобный горбун (как же без него) Тонио (баритон) и tea-boy, не помню, как зовут, щас посмотрю. А! Беппе (тенор). Жители города ликуют: паяцы, паяцы. Канио кто-то зовет выпить, он соглашается, а добрые люди говорят, мол, не оставляй Недду: в твое отсутствие Тонио начнет к ней подъезжать! Канио смеется. Недда тоскует о свободе.
Канио предупреждали не зря. Тонио нахально пристает к молодухе, домогаясь поцелуя, ну, а там - как получится. Но напрасно! Уйди, противный! Я честная девушка! Обиженный в лучших чувствах горбун ухрамывает вдаль. И тут то есть совершенно из голубого воздуха к Недде является настоящий полюбовник, Сильвио! Вот так дела!
Уж и не знаю, откуда он взялся. То ли следовал за труппой лесами и долами счастливой Италии. То ли спокойно жил в Неаполе, ожидая прибытия возлюбленной. Но, в общем, он приходит к тоскующей Недде и зовет ее в бега. Она колеблется. Он настаивает. Так хорошо настаивает, что Недда говорит ему условленную фразу: "как, мол, пробьет полночь, я буду твоя".
Но не тут-то было! Озлобленный Тонио приводит к одру измены наивного Канио. Канио не успевает увидеть счастливого соперника (который успешно сбегает), пристает к Недде с расспросами, но та как-то отговаривается. Все уходят. Канио поет арию "Vesti la giubba", более известную нам как "Смейся, паяццо". И хотя это, наверное, одна из самых красивых мужских теноровых арий, с по-настоящему плачущей, рвущей сердце мучительной музыкой, тенор с ней как-то не то чтобы не справился, но... не впечатлил. А тут и закончился первый акт.
Эх.
Должна заметить, что с моих детских времен в КДС почему-то перестали подавать взбитые сливки.
Второй акт
Суть завершающей арии Канио заключалась вот в чем. Recitar! - возмущается поначалу Канио. Играть! Да у меня руки опускаются, голос сел, настроения нет, глаза потухли, сердце не на месте, и вообще, хоть ложись и умирай. Какая игра! Я обманутый муж! Земфира неверна, Земфира изменила, моя-ааа Земфира-ааа... Вдох, выдох. Нет, - опоминается вдруг Канио. Ты мужик или нет? (правда-правда, там такие слова). Stand up and fight! Ну правда же! Надень, поет он, шубу (giubba - костюм), намажь лицо гримом, ведь ты паяц, ты должен смеяться, а вы - и тут он как бы апеллирует к зрителям - аплодируйте. Но зрители хорошо воспитаны и не аплодируют на середине арии, в ужасе глядя на страдания несчастного Канио. Слушают, как он поет, и плачет, и смеется, и при этом все-таки поет. Ария заканчивается тем, что Канио принимается накладывать грим: скоро пора на сцену.
И вот второй акт - это и есть игра. Сцена на сцене. Паяцы, в гриме и костюмах, отыгрывают традиционный dell'artовский сюжет с изменой. И наша крошечная рондопьеска пошла по второму Садово-обручальному кольцу. Коломбина (Недда) готовится принять у себя Арлекина (это как раз Беппо, тот мальчик на побегушках в труппе). В процессе к ней подъезжает Таддео (Тонио), она его прогоняет, и приходит Арлекин, Тонио зовет Паяца
(Канио), и Канио на сцене задает Коломбине те же вопросы, что накануне в жизни. "Кто он?" "Земфира не верна?" "Моя Земфира?" Они играют, и срываются, и играют, и срываются. Канио сорван с самого начала, Недда - пытается играть. Публика то беспокоится, то дает себя обмануть, и в какой-то момент сюжет оперы встает невидимым колоссом из массы массовки, загорается красными огоньками ревнивых оскорбленных глаз в том углу сцены, где на пятачке три на три метра выясняют отношения Паяц, Коломбина, Канио и Недда, где они четверо сливаются в них-двух, и Нечто, холодно-раскаленной волной без предупреждения бьет тебя в голову и сразу по спине, чтобы мурашки. Совершенно не важно, как они поют. Совершенно не важно, какая акустика. Какое прочтение - современное, или повремённое, когда Коломбина, жалко дернув ногой, пытается выйти из этой супружеской сцены в сцену игровую ("Я маленькая балерина"), на горле просыпается петля и принимается душить: бедная, бедная... его уже не остановишь.
Его уже не остановишь. Канио сходит с резьбы. Имя, имя! Да что имя-то? Ну что тебе имя, бедный Канио? Какая разница, с кем она наставила тебе рога, Паяц? Ну что, тебе легче будет, узнать, Петр он, Павел, Антонио или Карло? Не это важно, важно, что все потеряно, разрушено все, что у тебя было? Повозка, в которой сидела эта вот рыжая девчонка, и тебе было все равно, что нет у вас дома, лишь бы любила? И играла? И чтобы можно было верить?
До медленной неаполитанской публики доходит. Щас будет. Недда по роли говорит условленную фразу "Как пробьет полночь". Она пытается соскочить с помоста, Канио ловит ее и просто убивает. Она успевает позвать возлюбленного, тот (тормоз, сидевший на сцене среди зрителей) кидается к уже трупу, а Канио только того и надо. Это ты, Брут!? Соперник попадает под горячую паяцеву руку с ножом. Ля комедия э финита (да, это заключительная фраза "Паяцев"). Самое интересное, что тут появляются карабинери и всех арестовывают.
Ну вот и все. "Паяцы" - короткая опера. Сказать мне особо больше нечего. Нам понравилось, как Канио пел Покойный Паваротти (ПП), хотя, говорят, его и ругали. У него лирический тенор, а нужен там более мужественный. Но, по-моему, спел он гениально. И сыграл так же. И Ланца, и брутальный дель Монако хорошо пели, да и Доминго на диске не оплошал. Ну что сказать? Хотела я написать про грустного белолицего клоуна по профессии Auguste, но уже в другом посте.
Вспоминая представление, я немного печалюсь. Это, впрочем, отнюдь не отражает степень моей мудрости, и Проповедующий в Собрании может с чистой совестью спрятать свой классификатор живых существ куда-нибудь подальше.
Энрико Карузо поет Канио
Марио Ланца поет Канио
Марио дель Монако поет Канио
Паваротти поет Канио
Плачидо Доминго поет Канио