Чрезвычайные кхмеры
Честно говоря, я не ожидала, что у него настолько мощный голос. Про presence уже все было ясно, даже из TV (да, были когда-то и мы рысаками, посматривали). Любимая женщина Е.А., слушавшая его в Ковент Гардене, заявила, что, мол, был он в опере (не помню, в какой) самым деревянным, и они, мол, с мужем недоуменно переглядывались -- чего это публика так сходит с ума. Я помолчала немного, не зная, как получше сформулировать (на тот момент мы его наблюдали только в записи) и осторожно сказала, что он... эгм... ну, как бы это... сексуален, вот. М? Е.А. задумалась. Ибо дама хотя и бабушкинского возраста, но с вот этим вот, с тем, что курсивом, у нее все в порядке. Да. Подтверждаю. Заберите от меня теноров, хоть по одному, хоть по трое, хоть в банях Каракаллы, хоть где, и заодно возьмите себе сладкоголосых альтов. Дайте мне честный бас. А за неимением баса -- не менее честный баритон, тем более что Dima, как его называют англоязычные слушатели (а я бы предпочла "Митю", конечно, но вряд ли он Митя -- он Слишком Большой для Мити), поет шаляпинские вещи. И "Верую" Архангельского, и "Прощай радость, жизнь моя" -- народную из неприкосновенного запаса, которую мне самой довелось некогда изобразить перед жадными ушами банкетирующих китайцев (людей, как все знают, с безупречным слухом), заставлявших это делать (петь) всех, кто ел их цай и заедал их фанем. Ну... И она так и поется, радость эта, которая прощай. С закрытыми глазами и почти со стоном. Но прощай-радость он выложил в конце -- на четвертый бис, без сопровождения.
Даже не знаю. Мне казалось, что если бы он был другой "из себя", не было бы такого впечатления. Нет, не вышло. Поет хорошо. Блестяще. Не гениально, но близко (на мой слух). Души немного недодает, по-моему, но это, мне кажется, потому что до сих пор чуть-чуть себя стесняется. Ну, а потом, всю душу из под маски уже выпустил Федор Иванович*; так, как он, -- никто уже и никогда.
Вообще, надо быть очень смелым человеком, чтобы петь сейчас Пахмутову и Бабаджаняна. Вроде бы. А зря. "Нежность" имени Ефремова, Дорониной и Сент-Экзюпери, "Благодарю" имени М. Магомаева, Первый тайм, который мы уже отыграли... Батюшки. Все ведь вещи-то какие старые... То есть зал зачеркнуто встал (испытал катарсис). Давно я не слышала таких искренних аплодисментов. И не видела так достойно ведущего себя на сцене исполнителя. Чего стоила хотя бы тщательная поломка театральной традиции -- все полученные цветы Dima раздарил дамам из оркестра и хора, до единого букета. А принимая их от зрителей, снизу, -- вставал на одно колено. Вообще, движется он, как метко выразился rukenau, как ковбой, и это мне очень по душе. Ну, не когда поет, конечно, хотя, когда поет, он иногда совершенно неподражаемо улыбается, -- очень искренне и белозубо. Такой счастливый сибирский принц. :)
Похудел, мне кажется. Жалко, что не надел свой фирменный сюртук с белой полупасторской сорочкой, был, как всегда, в черном, но эдак как-то по-цыгански. Ну и хайра его безумно-лунного недодали. Ну ладно, нарастет. :/
Еще впечатление, как будто на сцене присутствует разогнавшийся и мчащийся на зал паровоз. Хворостовский, по-моему, глубокий интроверт (судя по интервью и по ощущениям), он все время подчеркивает, что с залом у него всегда поединок, что зал надо положить, взять (о господи, ну понятно, понятно), все время кивает на призраков оперы, ауру, энергетику и т.д. Но это все, как его научили, "под рубашкой": на концерте на тебя несется паровоз, и лучшее, что ты можешь сделать, ибо отходить как-то обидно (не для того пришел) -- это лечь на рельсы.
То есть, он со своим пением и музыкой на тебя прет на полной скорости, и мощь там страшная. Dima -- не из людей-проводников-хранителей своего голоса, как покойный Паваротти, которому надо было только открывать рот, все остальное выпущенный на волю голос делал сам, хотя Хв. и думает иначе. Нет, он работает. Но хорошо! И вот этому ощущению литерного, который проследовал Тверь и уже несется в дверь, не мешает даже судорожное и какое-то хриплое вдыхание им воздуха. Наоборот, создается впечатление, что мехами кто-то работает, чтобы паровоз не дай бог не остановился.
Don't stop now, Dima, don't stop. We're listening.
***
* "Маска и душа" -- автобиографическая книга Ф. И. Шаляпина.
"Моя мечта - выступать при выключенном свете"
"Я трезво оцениваю свои возможности. Так что если хочется добиться чего-нибудь, я обычно добиваюсь".
"А что касается фрака, то это спецодежда. Первый фрак мне сшил Вячеслав Зайцев, он у меня был счастливым, я бы его ни за что не сменил, только он не выдержал моей интенсивной творческой жизни".
"Каждый раз, глядя на себя, я ужасаюсь. Смотреть на себя, слушать свои записи я не могу. Мне все мучительно не нравится, меня все раздражает".
Тореадор, вестимо (Вот именно такой он и был вчера. Правда, такого прикола, как тут в конце, не изобразил! Хорошая цитата из Моэма.)
С Паваротти
Don Giovanni
Il Trovatore (фехтует)
Унесли навек его счастье! ("Listen girls, I'm a hetrosexual with six children from three wives and would walk 40 kilometers to drink a glass of vodka with him!")
...И природа-матушка
"Смоделированный эффект... когда сцена в темноте, а зал освещен, - нереальная выворотка сюжета. Играющий всегда находится в свете софитов. Наблюдающие прячутся в темноте. Потом свет выключают вовсе, и наблюдающие отгрызают от тебя куски, причащаясь твоим телом, как ацтеки".
Даже не знаю. Мне казалось, что если бы он был другой "из себя", не было бы такого впечатления. Нет, не вышло. Поет хорошо. Блестяще. Не гениально, но близко (на мой слух). Души немного недодает, по-моему, но это, мне кажется, потому что до сих пор чуть-чуть себя стесняется. Ну, а потом, всю душу из под маски уже выпустил Федор Иванович*; так, как он, -- никто уже и никогда.
Вообще, надо быть очень смелым человеком, чтобы петь сейчас Пахмутову и Бабаджаняна. Вроде бы. А зря. "Нежность" имени Ефремова, Дорониной и Сент-Экзюпери, "Благодарю" имени М. Магомаева, Первый тайм, который мы уже отыграли... Батюшки. Все ведь вещи-то какие старые... То есть зал зачеркнуто встал (испытал катарсис). Давно я не слышала таких искренних аплодисментов. И не видела так достойно ведущего себя на сцене исполнителя. Чего стоила хотя бы тщательная поломка театральной традиции -- все полученные цветы Dima раздарил дамам из оркестра и хора, до единого букета. А принимая их от зрителей, снизу, -- вставал на одно колено. Вообще, движется он, как метко выразился rukenau, как ковбой, и это мне очень по душе. Ну, не когда поет, конечно, хотя, когда поет, он иногда совершенно неподражаемо улыбается, -- очень искренне и белозубо. Такой счастливый сибирский принц. :)
Похудел, мне кажется. Жалко, что не надел свой фирменный сюртук с белой полупасторской сорочкой, был, как всегда, в черном, но эдак как-то по-цыгански. Ну и хайра его безумно-лунного недодали. Ну ладно, нарастет. :/
Еще впечатление, как будто на сцене присутствует разогнавшийся и мчащийся на зал паровоз. Хворостовский, по-моему, глубокий интроверт (судя по интервью и по ощущениям), он все время подчеркивает, что с залом у него всегда поединок, что зал надо положить, взять (о господи, ну понятно, понятно), все время кивает на призраков оперы, ауру, энергетику и т.д. Но это все, как его научили, "под рубашкой": на концерте на тебя несется паровоз, и лучшее, что ты можешь сделать, ибо отходить как-то обидно (не для того пришел) -- это лечь на рельсы.
То есть, он со своим пением и музыкой на тебя прет на полной скорости, и мощь там страшная. Dima -- не из людей-проводников-хранителей своего голоса, как покойный Паваротти, которому надо было только открывать рот, все остальное выпущенный на волю голос делал сам, хотя Хв. и думает иначе. Нет, он работает. Но хорошо! И вот этому ощущению литерного, который проследовал Тверь и уже несется в дверь, не мешает даже судорожное и какое-то хриплое вдыхание им воздуха. Наоборот, создается впечатление, что мехами кто-то работает, чтобы паровоз не дай бог не остановился.
Don't stop now, Dima, don't stop. We're listening.
***
* "Маска и душа" -- автобиографическая книга Ф. И. Шаляпина.
"Моя мечта - выступать при выключенном свете"
"Я трезво оцениваю свои возможности. Так что если хочется добиться чего-нибудь, я обычно добиваюсь".
"А что касается фрака, то это спецодежда. Первый фрак мне сшил Вячеслав Зайцев, он у меня был счастливым, я бы его ни за что не сменил, только он не выдержал моей интенсивной творческой жизни".
"Каждый раз, глядя на себя, я ужасаюсь. Смотреть на себя, слушать свои записи я не могу. Мне все мучительно не нравится, меня все раздражает".
Тореадор, вестимо (Вот именно такой он и был вчера. Правда, такого прикола, как тут в конце, не изобразил! Хорошая цитата из Моэма.)
С Паваротти
Don Giovanni
Il Trovatore (фехтует)
Унесли навек его счастье! ("Listen girls, I'm a hetrosexual with six children from three wives and would walk 40 kilometers to drink a glass of vodka with him!")
...И природа-матушка
"Смоделированный эффект... когда сцена в темноте, а зал освещен, - нереальная выворотка сюжета. Играющий всегда находится в свете софитов. Наблюдающие прячутся в темноте. Потом свет выключают вовсе, и наблюдающие отгрызают от тебя куски, причащаясь твоим телом, как ацтеки".