Обменный фонд. Продаже не подлежит.
ФОНОГРАФИЯ В ТИСКАХ
ИДЕОЛОГИИ И ЭКОНОМИКИ.
"В Сети довольно часто попадался мне вопрос о значении, видимо, не всем понятной надписи: "ОБМЕННЫЙ ФОНД. ПРОДАЖЕ НЕ ПОДЛЕЖИТ" или в сокращённом варианте "ОБМЕННЫЙ ФОНД". Надпись эта встречалась на этикетках старых советских пластинок, выпущенных Апрелевским и Ногинским заводами, а также другими артелями в 30-х и 40-х годах минувшего века.
Заглянем на сайт Юрия Берникова, там можно найти cканы пластиночных этикеток с подобными штампами. Одни из них наносились на этикетки типографским способом, другие ставились в виде цветных оттисков на пластинки, уже готовые к реализации. На этикетки вся информация - название, авторы, матричные и каталожные номера - наносилась в определенном порядке. Что касается штампов на пластинках, подлежащих обмену, то они размещались без соблюдения каких-либо норм и правил. Справа, слева, крупно, мелко, то есть это была самодеятельность «чистой воды». Кто заказывал музыку, тот и танцевал.
Штампов удостаивались пластинки с записями песен в исполнении популярных певцов. Пластинки с речами "видных" коммунистических деятелей, с песнями об Отце и Учителе, о партии годами пылились на полках магазинов, их штампами не осчастливили. Не заслужили. Товарищи, ответственные за развитие музыкальной культуры и фонографии в стране, выбирали только ту продукцию, которая пользовалась спросом. При этом, заметьте, наличие штампа на пластинке не было признанием популярности записи и ее исполнителя свыше. Напротив, парадокс, но многие из "оштампованных" песенок и певцов по другим идеологическим циркулярам признавались мещанскими, пошловатыми и т.д., но их можно было поменять на пластинки, политически выдержанные, занимавшие почётные места на полках магазинов. Не исключаю, что кто-то за такую экономическую придумку мог и под расстрельную статью попасть.
Официально, штамп на этикетке означал, что данную пластинку нельзя было купить за рубли. Этот "бесценный", оштампованный товар можно было только обменять на определённое количество утильсырья в виде битых пластинок. Какие пластинки для этого бились, старые, новые, целые - значения не имело.
Сам факт приёма битых пластинок - нормальное явление. Старые, негодные, разбитые пластинки фирмы-изготовители стали скупать еще на заре фонографии. К примеру в 1908 году печатались такие объявления: "За три старые пластинки выдается одна новая того же размера при условии покупки еще одной новой". Бой или скрап (от англ. scrap «кусочек, обрывок, обрезок; скрап; лом», из др.-сканд. skrap «отходы, кусочки») после технологической обработки мог быть повторно использован и являлся ценным сырьём.
Для изготовления пластинок на фабриках применялась специальная гранулированная масса, смесь молотого минерала - шпата и сосновой сажи, самым важным компонентом этой массы был шеллак (англ. shellaс, от shell - скорлупа, оболочка) - продукт жизнедеятельности насекомых, паразитирующих на ветвях около 150-ти видов субтропических кустарников и деревьев. Шеллак с древних времён использовался человеком в различных целях (производство красителей, лаков, клеев, пуговиц и других изделий). В период с 1895 пo 1961 гг. эта натуральная смола применялась при производстве грампластинок. У немцев даже слово "грампластинка" произошло от "шеллак" - Schellackplatte. Фабрики пластинок импортировали шеллак, в основном из Таиланда, Малайзии, Китая, Индии, Сирии и Персии. Теплолюбивый производитель шеллака - лаковый червец, крохотный жучок из Индии, не выдерживал сурового европейского климата. В советские времена были попытки разводить его в Абхазии и Азербайджане.
Интересно, что в природе производством шеллака занимались только самки лакового червеца. Самцы настолько отличались от самок, что трудно отнести их к одному виду насекомых. Самец - крылатый красавец с длинными усами, тремя парами ножек и лироподобным раздвоённым хвостиком - от природы был лишён возможности потреблять пищу, поэтому вскоре после появления на свет из личинки погибал от голода. Самка же, обречённая на неподвижность, лишенная глаз, крыльев и ножек, имела вид неприглядного круглого пузырька с хоботком. Она приклеивалась к ветке дерева, вводила хоботок в древесину и до конца жизни питалась соками дерева. В её организме соки перерабатывались в воскообразную массу, которая выделяясь, застывала, образуя твёрдую скорлупу, защищавшую самку и её потомство от внешних врагов. Прожив около полугода, трудолюбивая самка умирала от переедания, оставив после себя 25 миллиграммов шеллака и около тысячи детишек. Новые поколения самок терпеливо продолжали работу своих предшественниц. Человеку оставалось лишь собрать щеллак, очистить и переработать.
Полученную смолу можно было плавить, смешивать с другими веществами, подвергать давлению, однако, она не теряла своей эластичности, при этом оставаясь твердой. Плюсов у этого сырья много, а недостаток один - уж очень оно дорогое: для изготовления одной пластинки требовалась скорлупа 4-х тысячи жучков.
В 1948-ом году начали применять новый материал для пластинок. Им стал заменитель шеллака - винил (синтетическая смола), который освободил пластинку от шипения, преждевременного износа и сделал её небьющейся.
ОБМЕННЫЙ ФОНД ПО-СОВЕТСКИ
В советские времена шеллак покупали за валюту и импортировали из-за "бугра". Сырьё это было дорогостоящим. Перманентный дефицит сырья в Стране Советов наблюдался не только в годы разрухи и гражданской войны, он был характерным признаком социалистической экономики. Говорят, что если построить социализм на Сахаре, то через некоторое время в пустыне будет ощущаться дефицит песка. Точно подмечено. Партийно-бюрократический аппарат навязывал жёсткие планы выпуска продукции, служившей целям партийной пропаганды. Для партии грампластинка была одним из средств зомбирования народа. Для выполнения навязанных планов в условиях постоянной нехватки сырья руководство фабрик, возобновивших производство пластинок, искало спасения в организации скупки пластиночного боя от населения.
В первые годы после революции ничто не предвещало беды. Склады национализированных фабрик грампластинок были завалены не только сырьём, но и готовой дореволюционной продукцией, на тяжёлых шеллачных пластинках были записи певцов императорских театров, полковых оркестров, многочисленных русских и цыганских хоров и исполнителей романсов и народных песен.
В 1910 году пришелец из Пруссии обрусевший немец Богдан Васильевич Молль основал в подмосковной Апрелевке фабрику пластинок «Метрополь рекорд», пригласив из Берлина двух специалистов. К счастью, плановая экономика, спущенная правительством, в те годы не существовала, поэтому предприниматели, обучив делу 50 деревенских мужиков, не только быстро насытили российский рынок пластинками, но еще и продавали избыток сырья зарубежным фирмам. В ту пору основатели и хозяева «Апрелевки» руководствовались простым принципом: выпускать лишь те записи, на которые имеется спрос.
Но в 1919 году фабрику в Апрелевке национализировали. Новому руководству теперь партия диктовала, как работать и что выпускать. Советская пластинка должна была стать, прежде всего, средством революционной пропаганды. Первой же продукцией апрелевской фабрики после национализации были никому ненужные речи вождей революции, песни и агитки Демьяна Бедного. Речей малоизвестного тогда партаппаратчика Сталина-Джугашвили в то время ещё не записывали. Он ещё не стал "родным и любимым", а только был на пути к вершинам власти.
Впоследствии, так случилось, что половину революционеров-ленинцев, записавших свои пламенные речи на пластинки, вскоре, как врагов народа, "поставили к стенке", а пластинки с их выступлениями пошли на переплавку, смягчая сырьевой кризис в пластиночной промышленности. Когда использовали всё отобранное у прежнего владельца сырье, то выпуск запланированного количества пластинок оказался невозможным. А ведь "партия сказала: "Надо!". Значит, надо! Вот тогда у кого-то из фабричных руководителей родилась "золотая" мысль. Вернее, ее подсмотрели у Богдана Молля. Решили, как он, скупать у населения под сырье старые пластинки. В своих намерениях руководство пошло дальше Богдана Васильевича. Стали думать, как заставить народ выкупать в магазинах залежалый товар. Двойную выгоду преследовали эти светлые головы: бой и старье получить да еще избавиться от товара, что "мертвым грузом" осел в магазинах. Тогда еще и отчитаться можно будет, что ценный пропагандистский материал пошёл в народные массы "на ура". Народ, который мечтает иметь пластинки с записями любимой музыки, освободит магазины от хлама, конечно же сдаст их в качестве утильсырья и получит в обмен ходовые пластинки, за которые, кстати, тоже заплатит деньги. Для этого достаточно было изъять из продажи все пластинки, за которыми у прилавков постоянно выстраивались длинные очереди, поставить на их этикетках штамп: "Продаже не подлежит. Обменный фонд."
Так создавались дефициты.
Далее, все шло по вполне прогнозируемому сценарию. Запись любимого исполнителя, скажем Вадима Козина, обменивалась на битые пластинки, которые не всегда были битыми. "Мне не нужны эти пластинки, значит, их надо расколоть и сдать", - так рассуждали меломаны, исходя из своих вкусов и пристрастий. Авторам столь преступной задумки и в голову не пришло, какой страшный и неотвратимый вред принесёт их ноу-хау музыкальному и песенному наследию России, запечатлённому на старых дореволюционных дисках. В погоне за желанными новинками, любители несли в утиль не только никому ненужный хлам пропагандистского характера, но и старые пластинки царского времени с голосами Барвинской, Бочарова, Брайнина, Бычковой, Вавича, Вериной, Гилярова, Градовой, Давыдова, Дулькевич, Камионского, Карензина, Каринской, Комаровой, Лидарской, Невского, Орлицкой, Паниной, Сабинина, Садовникова, Эмской. Как говорится, "на вкус и на цвет...".
Глеб Анатольевич Скороходов в своей книге "Тайны граммофона" писал: Продукция местных артелей и фабрик одерживала повсеместные победы. Ее уже не продавали, её выменивали на бой - фабрики задыхались без сырья. И тогда-то и разыгрывались эпизоды, описанные сатириками в «Крокодиле»: люди спокойно покупали в магазинах полноценную, повсюду залитованную продукцию, но не вышедшую жанром, так же спокойно били её о прилавок или ломали и получали в обмен на арию Кончака популярный фокстрот «По мосткам тесовым» в исполнении Михаила Михайлова, который в Большом не служил, но нисколько не был в этом виноват. (...) Рыночные палатки и магазинчики без ограничения принимали от населения старые диски, целые, заигранные, битые или неигранные с непопулярными записями и бойко обменивали их на новые, наиболее ходовые.
Уменьшить сырьевой дефицит помогала и деятельность "Главреперткома". По спискам этой организации некоторые ранее выпущенные пластинки вдруг объявлялись запретными, изымались из складов и магазинов и шли в утиль. Вспомним печальную судьбу хотя бы записи фокстрота "У самовара я и моя Маша" в исполнении Утёсова.
Так создавались дефициты и уничтожалась российская культура. Главным было решить возникшую проблему быстро и получить результат "сегодня и сейчас". О том, что будет потом, никто не думал. А потом... те самые разбитые и пущенные в утиль пластинки, стали раритетами и очередным дефицитом. То же самое происходило и с книгами. К примеру, ради плохонького дешёвого, но дефицитного издания Александра Дюма, надо было принести несколько килограммов книг, среди которых частенько оказывались собрания сочинений Пушкина, Гёте, Тургенева. И этот список можно продолжать бесконечно.
Вот сегодняшний взгляд на проблемы фабрик грамзаписи в России: Расцвет предприятия пришёлся на советское время. В 1925-ом году фабрика была названа «фабрика Памяти 1905 года». Позже она стала называться «Апрелевский завод памяти 1905 г.».
В 1964-ом году в СССР была создана фирма грамзаписи «Мелодия», в структуру которой вошёл и Апрелевский завод. В эпоху «Мелодии» на нём выпускалось до 60% всех производившихся в стране грампластинок. После 1991-го года структура «Мелодии» (прежде всего централизованная система заказов и сбыта) стала разваливаться, а входящие в неё заводы грамзаписи получили неожиданную и, как оказалось, обременительную свободу.
Спрос на пластинки начал резко снижаться: упала покупательная способность населения, сократилось производство проигрывателей, а на рынок вышла новая продукция - CD. В 1991-ом году, когда Апрелевский завод выпустил около 33 миллионов (!) пластинок, он уже работал в убыток, поскольку цены на пластинки оставались фиксированными. Не помогли ни переход на независимых заказчиков (SNC Records, Moroz Records и другие фирмы звукозаписи), ни выпуск кассет с записью. В 1992-ом году завод оказался на грани остановки при годовом объёме выпуска пластинок около 10 миллионов штук. Серьёзной проблемой стала зависимость от объёмов заказов сторонних клиентов.
Как же господин Молль и его сын справлялись? И пластинок выпускали немалое количество, и без дефицитов обходились, напротив, то, что становилось востребованным, печаталось в большем количестве. Да еще и сырьё за рубеж продавали. Видимо, всё дело в том, заводы грамзаписи получили неожиданную и, как оказалось, ОБРЕМЕНИТЕЛЬНУЮ свободу. Такая вот арифметика."
ГЕОРГИЙ СУХНО (GS)
Скерневице, Польша
Оригинал статьи находится здесь.