Повесть о том, как поссорились Дитер Иванович с Томасом Никифоровичем
Отрывок из книги Дитера Болена "За кулисами",
тираж которой - после выхода в свет в 2003 году -
был снят с продаж и арестован по обвинению в клевете...
Эники-беники-ели-вареники.
Сказать? Или не сказать? Сказать?
Я долго прикидывал так и эдак, стоит ли мне выкладывать все факты о распаде "Модерн Токинг".
Потому что правда будет жестокой. Если не сказать, ужасно жестокой.
Но я не хочу снова быть отвратительным подлым Дитером, который вечно все портил. Поэтому папа Болен в последний раз открывает главу "Toмac & Я", чтобы рассказать, как все было, взаправду, на самом деле, без обмана.
Возрожденный дуэт - это как давняя любовь, ее не разогреешь так запросто, как горшок супа. Если кто думает иначе, то он живет в воздушном замке (или в Тетенсене). И, кроме того, вторая важная мысль: люди и правда не меняются.Они могут лишь сделать себе новые прически или другие зубы.
Но тогда я был совершенно наивен. Я верил, что тот, кто последние одиннадцать лет был кумиром народных праздников, кафе и обувных центров, до чертиков обрадуется возможности снова выступать перед широкой публикой.
"Модерн Токинг" был для Toмacа обратным билетом в свет рампы.
Наконец-то он снова обзавелся пухленьким, хорошо откормленным портмоне и получил возможность старательно рубить капусту. И больше никто не переспрашивал: "Toмac. кто?", все восклицали: "Ах, да, господин Андерс!"
Еще есть такая поговорка: "Не кусай кормящую руку". Моя рука по локоть заклеена пластырями. После множества горьких "ох" я вынужден признать: милый Toмac ничему не научился.
Toмac сделал ставку на двух своих давних союзников: лживость и патологическую лень.
Разделение труда у нас было следующим: я один девять месяцев кряду мучился в студии звукозаписи, чтобы написать двенадцать новых и, насколько это было возможно, замечательных хитов. А участие Toмacа в создании пластинки состояло в том, что он прилетал с Ибицы на четыре часа, с шумом мчался в студию, словно на пожар, и получал микрофон из моих рук. А потом перепевал, скучно, равнодушно и невыразительно мои песни. Я выходил из себя. А это было чем-то вроде демонстрации силы: я, правда, ничего не умею, но без меня и ты не можешь ничего. На тебе, получай, Дитер.
"Ты не мог бы исполнить припев еще раз?" - я пытался встряхнуть его и вытянуть лучший результат.Но в ответполучал лишь его всем известный взгляд придурковатой таксы: "Зачем это, Дитер? Ведь я уже спел! Что-то не так?"
У меня просто в голове не укладывалось, что кто-то может быть настолько ленив и глуп. Ведь сам я даже за двадцать пять лет работы сохранил достаточно честолюбия, чтобы писать абсолютные хиты и показывать их всем. Но Toмac со своей манерой петь способен погубить любую из моих песен. То, что задумывалось, как тин-дэнс-клубная версия, получалось нытьем для старых бабок. Короче говоря, Toмac умудрялся лишить сентиментальное сентиментальности; он был словно собака поводырь, кусающая своего хозяина. Совместная работа имела крайне деструктивные черты.
К тому располагает и его техника пения. А ее он подслушал у Аль Мартино и Фрэнка Синатры.Только вот Фрэнк Синатра уже тысячу лет как мертв, а последний хит Аль Мартино "Blue Spanisch Eyes" давным-давно сожрала моль. Одним словом, техника пения Toмacа - устаревшая слезовыжималка. Он слишком долго тянет звуки и выдыхает их без нажима, без драйва.
В 1985, в начале карьеры "Модерн Токинг", его манера петь и впрямь была клевой. Она подходила тому времени так же, как его прическа маленькой девочки и земляничный блеск для губ. Но в нашей среде нужно - цап! цап! - идти в ногу с тенденциями.
Кроме того, если не ухаживать за голосом, это выйдет боком: ведь голосовые связки - это мускулы, без тренировки они теряют форму. А тело Toмacа ясно доказывает, что его владелец ни в чем ином не упражняется до седьмого пота, кроме поглощения лапши и красного вина: изящные бедра толщиной со спасательный круг, симпатичные дряблые щечки. И намечающаяся тенденция к сексуальному третьему подбородку.
Бесформенность своего тела Toмac любит маскировать пиджаками, сшитыми специально назаказ, и славненькими корсетами. Что известно лишь немногим, ведь он слишком тщеславен. Все зашнуровано и спеленато, чтобы снизу не выглядывало брюшко. В конце концов, не можешь же ты вдохновенно исполнять модные песни, выставив вперед круглый животик почтенного отца семейства. При пении корсет вообще не мешал - для того, чтобы петь под фонограмму, требуется не много воздуха. Но как жаль! Как жаль, что еще не придуманы корсеты для голосовых связок.
"Знаешь, что", - продолжал я поощрять своего маленького пухленького капризного зайчика, - "послушай разок Backstreet Boys. Или Ронана Китинга. Или Вестлайф, как они поют".
"Ммф, Ммф." - раздалось в ответ, и все осталось по-старому. Окей, думал я. Каждый в Германии может петь, как ему хочется. В конце концов, мы живем в демократичной стране. Но мне все время дышал в затылок страх, что мы выставляем себя на посмешище и нам следовало бы называться не "Модерн Токинг", а "дедушкин Токинг".
Проведя за микрофоном ровно два с половиной часа, Toмac уже требовал позвонить своему шоферу: "Да, ты можешь приехать через полтора часа".
Toмac опять уезжал, а работа только начиналась. Я включал компьютер, разрезал ленивое пение на двести пятьдесят отдельных слов и двигал каждое слово по фонограмме до тех пор, пока оно наконец не оказывалось там, где ему надлежит быть - в полной гармонии со всем прочим.
В заключение я вырезал все неудачные звуки. Если Toмac спел "гис", я вставлял в компьютер "а". "Кис" становилось "к". Иногда приходилось перебирать всю гамму и делать Карузо из швейной машинки.Это была нервная, кропотливая работа, она отнимала уйму времени.
Но возможности моего саунд-компьютера не безграничны. Даже целой кучи хитрейших уловок иногда не хватало, чтобы поднять песню на тот уровень, которого я хотел.
Обложки, буклет и видео для новых CD оставались, разумеется, моим личным хобби. Toмac этим ни капельки не интересовался.Все это время он со своей дорогой Клаудией нежился на солнышке на Ибице и строил из себя эдакого Бэкхэма.Так, как это понимают на юге, в Кобленце: плавочки от Прада, темные очки от Армани, часы Ролекс.
Toмac, хомячок
В июне 2003 года наш последний альбом "Unverse" взлетел на второе место в чартах. Но я не обманывал себя, мы выиграли только благодаря "Германия ищет суперзвезду". Собственными силами "Модерн Токинг" этого не добился бы. Понимал ли это Toмac? На этот счет у меня были сомнения. Во всяком случае, мне показалось не слишком-то разумным, начинать в это время большое турне.
"Бургард, давай прервем турне", - кричал я на организатора турне Бургарда Цальмана, - "Я совершенно разбит! Я заболел псориазом! Эстефания жалуется, что я совершенно не уделяю ей времени. Я уже несколько недель не видел своих детей! И. э. кроме того, у меня критические дни!" - я выдумал тысячу причин.
Но недаром "Цальман" означает "тот, кто считает", а не "тот, кто дарит": "Побойся Бога", - закричал он в страхе, - "сцены забронированы, предварительная продажа билетов идет полным ходом! Дитер! Дитер! Расходы! Расходы! Мы уже не можем остановить все это!"
И даже Энди Зелленейт, мой кореш из BMG, дудел в ту же дудку: "Оооох, Дитерхен! Послушай! В следующем году вы отметите двадцатилетие! Я уже разработал сногсшибательный план для вас двоих. Я скажу только: почтенные матроны со всей Германии в слезах падут на колени. Диски раскупят, как горячие пирожки".
"Знаешь, Энди, это клевый план!" - защищался я, - "Но я не знаю, выдержу ли я с Toмacом еще полтора года"
Я хотел покончить с этим фиктивным браком.Если бы нас пригласили к Раабу и Со., я бы так и эдак позаботился бы о том, чтобы наши выступления состоялись по отдельности.
"Послушай!" - продолжал Энди, - "С коммерческой точки зрения это будет идиотизмом, если ты сейчас покончишь с этим. В следующем году вы гарантированно будете выступать в "Спорим, что.?" К тому же, ZDF собирается посвятить вашему юбилею передачу.И еще мы выбросим на рынок альбом "Best Of". Я тебе обещаю, все кассы так зазвенят, что мало не покажется".
Глаза Энди сияли в предвкушении двадцатимиллионного товарооборота. В штанах, где у любого мужчины находится член, у Энди лежал калькулятор. Я колебался. Черт возьми, Дитер! - я пытался взять себя в руки. Не валяй дурака! Еще несколько выступлений, а потом - все. В конце концов, даже Rolling Stones не выступают больше,с таким удовольствием спев "Сатисфакцию". Хотя, зарабатывать деньги - это так круто.
Я знал: Toмac с удовольствием согласился бы с тем, чтобы я дал нам обоим немного свободы. На "Модерн Токинг", как на группу, ему было наплевать, но как программа по увеличению дохода, это было его любимое дитя. Несмотря на свою медлительность, он сразу же заставил себя основать фан-клуб Toмacа Андерса. Как правило, такие клубы бесплатны. А вот в этом, специальном, участники должны были платить несколько евро в качестве членского взноса. За это они получали ко дню рождения и на рождество какие-то сопливые открытки. Якобы, подписанные лично самим Toмacом, но на самом деле это был всего лишь компьютер.
То, что Toмac до жути любил деньги, было ясно мне уже давно. При этом его идея с платным фан-клубом была лишь одним из его фокусов. Они были не обязательно выполнены с английским верноподданичеством, но и не обязательно незаконно.
Сколько же криминальной энергии таилось в нем, каким бессовестными наглым он был, это я понял лишь несколько месяцев спустя. Будучи знакомым с ним двадцать лет. Я узнал, что мой напарник в дуэте постоянно меня обманывал.Я застукал его у бюджетной кассы, где он своими маленькими загребущими пальчиками наживался за мой счет. Славненькие корсеты стоят денег.
"Скажи-ка, Дитер", - наш организатор турне Бургард Цальман, сильно взволнованный, позвонил мне прошлым летом. Мы с "Модерн Токинг" как раз прибыли в Магдебург на открытие нашего турне 2002 года.
"Ваши с Toмacом представления о накладных расходах с каждым днем делаются все утопичнее! Это выглядит так, будто путешествует сам Папа! Скажи-ка, может, на этот раз вы велите нести себя в паланкине?"
Я был сбит с толку. Что этот тип имел ввиду? "Не, Бургард, вздор! Что там может дорого стоить?"
"Да хотя бы ваши шоферы. В смете расходов записано, что в день им причитается 750 евро с носа".
"Сколько, 750 евро?"
"Именно, 750 евро! Семь, пять, ноль! Ты понимаешь?"
"Нет-нет", - возразил я Цальману, - "Здесь какая-то ошибка! Наверняка Тоби, наш водитель, сделал описку!"
При первой возможностия призвал Тоби к ответу: "Слушай, ты что, совсем свихнулся? Как ты смеешь рассчитывать 750 тугриков за вождение? Любой другой сделает это за сотню".
"Но я насчитал только семьдесят пять!" - настойчиво и обиженно бубнил Тоби.
Я ничего не понимал. И теперь я хотел все выяснить досконально. Путем логических умозаключений можно понять, с кем я решил переговорить в следующий раз: с нашим менеджером, ответственным за все расходы и за общую планирование концертов во время турне. По той причине, что он вечно ошивался вместе с Toмacом, и оба были закадычными приятелями, я заловил комплект "два в одном":
"Скажите-ка, эти расходы на Тоби в здешнем турне,это, наверное, какая-то ошибка?!" - поинтересовался я у обоих.
"Нет, все по плану, Дитер!" - заверил Toмac. При этом его голос звучал точь-в-точь как у того ярмарочного типа, который впаривает прохожим огурцерезку из Тайваня, - "Это дорого стоит, снять машину! Ведь ты ездишь на страшно дорогом С-классе".
"Что за вздор!" - я по-настоящему разозлился, - "Я не дурак! Не лги мне! С-класс мы получаем от спонсоров".
"Нет!" - упорствовал Toмac, - "Мы их нанимаем!"
Менеджер с готовностью кивал головой: "Да-да, нам приходится их нанимать".
Я снова к Тоби, нашему водителю: "Скажи-ка, с каких это пор мы должны оплачивать С-класс?"
А Тоби на это: "Нет, что значит оплачивать? Мы же получаем его безвозмездно!"
В тот миг подтвердилось мое самое дурное подозрение: это стакнулись два маленьких хомячка, любители наполнять карманы за щечками и прятать все, что только можно.
И вот теперь-то я всерьез занялся расследованием.
Под каждым камнем, который я приподнимал, я находил новые зимние запасы, сделанные хомячиной парочкой Toмac-Менеджер. Они урвали несколько тысяч марок за апартаменты, которые отель даром предоставлял в наше распоряжение. Или они заплатили телохранителям, которые никаких тел не хранили. Когда я все это подсчитал, то пришел к выводу, что по крайней мере на 7999 из восьми тысяч изразцовых плиткок в бассейне Toмacа на вилле на Ибице должно быть выбито:
"Неофициальный спонсор: Дитер Болен"
(Впрочем, Toмac не может плавать в бассейне, разве что только с надувным спасательным кругом. Дело в том, что он вообще не умеет плавать).
Но это была лишь вершина айсберга.
Мне сразу стало ясно, какие обширные возможности для творческих финансовых операций были у Томми и менеджера. К примеру, этот последний заключил от имени "Модерн Токинг" все договоры на наши концерты в России. Если я, скажем, хотел увидеть какое-нибудь письменное в подтверждение нашего концерта в Узбекистане, то слышал егостандартный ответ:
"Ах, Дитер, ты же видишь: 'Шноваковская, тра-ля-ля, как тут эта хрень читается? Нстровье'! Все написано кириллицей. Здесь сам черт ногу сломит. Ты же не хочешь, чтобы я сел и все перевел. Поверь, все отлично! Все просто отлично!"
Этим я и удовлетворился. Казалось, все действительно было отлично. И после каждого концерта на моем счету незамедлительно оказывался, якобы, весь мой гонорар.
И вот теперь мое терпение лопнуло, и я потребовал их к ответу: "Скажите-ка, Вы, парочка! Как долго вы собирались делать из меня дурака? Таких нахалов как вы двое, я в жизни не видел!" Они торчали передо мной, как два хомячка. Менеджер привычно скалился своей мерзкой торгашеской ухмылкой, а у Toмacа был особенно глупый вид.
Я повернулся к первому: "Ты можешь уходить! Ты уволен! Безо всяких предупреждений! Впредь проворачивай свой делишки в другом месте!"
"Но, Дитер!" - жалобно донеслось в ответ, - "Я бы никогда не стал тебя обманывать! Как ты можешь так думать?Ну, правда! Ну, честно! Ну, нет! Ну, я просто не понимаю! Чтобы ты думал обо мне нечто подобное".
"Да, правда!" - подключился Toмac, - "Ничего такого не было! Все было совсем иначе! А именно, так-то и так-то. И вообще, давай поговорим. Ведь мы же друзья".
И вдруг я растерял всю свою уверенность в том, что мне делать. Конечно, было очевидно, что они оба обманули меня. Но у меня на руках не было железных доказательств. И если бы я сейчас вышвырнул Toмacа, это означало бы, что "Модерн Токинг" разбит в смятку. Но я был еще не готов к тому, чтобы во второй раз объявить о фиаско своего детища.
Итак, я подавил в себе желание убить их обоих и попытался подойти к делу с профессиональной точки зрения. Окей, Дитер, сказал я себе. На ошибках учатся! Впредь ты заставишьих показывать тебе все договора.И ты будешь следить за всем, даже за покупкой туалетной бумаги.Должен признать, впоследствии я этого так и не сделал. У меня не было ни времени ни желания заниматься перепроверками из-за всякой ерунды.
Toмac и раньше был мне чужим, а теперь я, конечно, отодвинулся от него еще дальше. Причем "дальше", вообще-то, было некуда.
Несмотря на все дурные предзнаменования, наше турне 2003 года началось, как и было запланировано, 7 июня в Ростоке.
Перед выступлением я, как обычно, сидел в своей костюмерной и для успокоения потягивал свежевыжатый апельсиновый сок. В это время Эcтeфaния стояла в коридоре и болтала - бла-бла-бла - с Анне Йешке, моей ненаглядной секретаршей из BMG.
".ну", - Анне продолжила начатую фразу, - "ведь Toмac Андерс с ребятами из группы был в Америке."
"Что?" - перебила ее Эcтeфaния, - "Америка.?"
"Да-да, Америка", - подтвердила Анне Йешке, - "он позвонил мне, чтобы я устроила ему перелет туда и обратно."
"Дин-дон! Дин-дон! Дин-дон!" - в душе Эстефании звенели почти все колокола, какие только были.
"Послушай, Дитер", - она, взволнованная и запыхавшаяся, вбежала в мою гардеробную, - "ты себе и представить не можешь, что я сейчас услышала! Это невероятно! Это сногсшибательно!"
Благодаря этому маленькому глупому совпадению на свет всплыло невероятное коварство Toмacа.
Дело в том, что девять месяцев назад нас пригласили на три концерта в США.Там наши песни хотели услышать тысячи русских эмигрантов. Для наших русских фанатов "Модерн Токинг" - величайшее после водки изобретение. Мы побывали в России еще до Beatles.Эта тесная связь и симпатия осталась еще со времен Железного Занавеса, когда мы были одной из немногих групп, которые вообще отваживались ехать в страны Восточного Блока. Каждый раз, когда мы играли в Кремле, фанаты, в прямом смысле слова, целовали нам ботинки.Так изголодались они по западной поп-музыке. Но они были благодарны и за то, что мы вообще приехали. Каждый раз для меня это было очень трогательным событием. Я думаю, каждый может понять, что эти люди мне особенно дороги.
"Вот это да", - я размышлял вслух перед Toмacом, - "вот что мне чертовски хочется сделать! Но сейчас я просто по уши погряз в работе с "Суперзвездами" и с турне, и с новым CD. Давай, просто отодвинем это на полгода".
"Окей", - донесся ответ Toмacа, - "Я это устрою, Дитер".
Я был удивлен. Я еще никогда не видел моего маленького Toмacа таким работящим и старательным.Но я подумал: хорошо. Пусть он сделает.
За три недели до срока, проставленного на факсе из США, я еще раз спросил Toмacа: "Так что там, собственно, за фигня с этим концертом в Америке?"
А Toмac дружелюбно глядел на меня, его карие глаза и отбеленные зубки сверкали: "Все тип-топ, Дитер! Все передвинуто".
Все отодвинуто, как бы не так! Благодаря Эстефании на свет выполз тот факт, что Toмac за моей спиной прихватил группу и быстренько смотался в Америку.
Потом он прокрутил несколько кассет "Модерн Токинг", пошевелил на сцене губами, трам-пам-пам, и с хорошей прибылью улетел в Германию. На этой лайт-версии "Модерн Токинг" он быстренько прикарманил кучу долларов.
Такое изнасилование "Модерн Токинг" показалось мне столь унизительным, что меня чуть не вырвало прямо на месте.Какое невероятное предательство! Какая насмешка над фанатами! Насколько глупым считала меня эта маленькая канализационная крыса? Он и правда думал, что смог бы тайком ездить по миру и давать концерты? Все-таки на дворе был 2003 год. Возможно, в Бад Мюнстерейфель, родном углу Toмacа, дело ограничилось бы курением благовоний и барабанной дробью. Но у остального мира имелись фотоаппараты и интернет. Что-нибудь должно было всплыть.
Разумеется, мне захотелось как следует встряхнуть эту мелюзгу. Но его, могло ли быть иначе, на месте не оказалось. Как всегда, монсеньер Андерс явился к последнему звонку. Примадонне не обязательно быть пунктуальной. Причем, это было за четверть часа до начала концерта.
"Ты хотел поговорить со мной, Дитер? Случилось что?" - Toмac, еще пять минут назад всеми фибрами своей души прибывавший в хорошем настроении, зашел ко мне в костюмерную. За дверью уже слышались восторженные крики фанатов.
"Знаешь что, Toмac", - совершенно спокойно ответил я, - "прекрасно, что ты здесь. Я как раз узнал о твоей дополнительной поездке по Америке. Это был действительно последний раз, когда ты смог одурачить меня. Этот концерт мы проведем вместе, а потом - конец. Навсегда".
"Окей", - ответил Toмac, - "раз ты так хочешь" Развернулся на каблуках и вышел.
Это был настоящий конец "Модерн Токинг".
Если бы я только мог загадать одно-единственное желание: я бы пожелал другой, не такой жестокий финал. Мнебыло страшно жаль фанатов. Для них наш крах оказался холодным душем, ударом в лицо.
Мы вышли на сцену, как две марионетки. Я чувствовал себя, будто больной дежа-вю: Toмac вышел слева, а я справа, в точности, как шестнадцать лет назад.Мы сыграли все песни, как делали это уже тысячу раз, и при этом не удостоили друг друга ни единым взглядом.
После последней до начала антракта песния взял микрофон. И обратился к нашим ничего не понимавшим фанатам: "Ребята, вы ведь знаете, заканчивать нужно тогда, когда дела идут лучше всего. Поэтому мы с Toмacом решили, что "Модерн Токинг" больше не будет. Не грустите!"
И я ушел. Краем глаза я увидел, как Toмac сперва поглядел удивленно, потом обиженно поджал губы и, чувствуя себя препаскудно, ушел со сцены.
После концерта я принялся осыпать свою группу упреками в неверности.
"Нет-нет, Дитер", - и они пытались укрыться от моих нападок, - "Мы не виновны! Мы мягко убеждали Toмacа: 'поговори с Дитером', - все время говорили мы ему, - 'ты не можешь делать это без его согласия'. Но он только отмахивался: 'мне наплевать на Дитера. Я выступлю на этом концерте!' Он непременно хотел забрать всю капусту себе".
Как выяснилось, почти все полетели с Toмacом в США. И в первую очередь те, за кого я частенько заступался и даже предоставлял работу у других музыкантов. Только мой басист Дэвид не поехал. И Ремис, барабанщик. Они одни оказались верны мне. Мне следовало примириться с этим.
К сожалению, на основании существующего договора, Росток не был нашим последним совместным концертом.Toмac я и остальная группа должны были две недели спустя снова выйти вместе на сцену. От всех прочих обязательств Бургарду Цальману и BMG c трудом удалось нас освободить. Только не от этого.
Как всегда, я ждал в костюмерной своего выхода. Toмac со своей цыпочкой Клаудией до последней секунды сидел в Фольксвагене "Фаэтон", нанятом организаторами концерта. НЕ встречаться и не заговаривать, таков был девиз. И просто не смотреть направо и налево.
Ровно в восемь часов мы пошли на сцену. Нас приветствовали свистом и возгласами неодобрения.
"Да, да! Давайте же, кричите!" - сказал я фанатам, - "Тогда я, по крайней мере, буду знать, что вам действительно жаль, что мы выступаем в последний раз".
Потом мы начали играть.
На таких концертах к нашим ногам всегда, незаметно для публики,клали клочок бумаги. На нем были указаны все песни, в том порядке, в котором была записана фонограмма.И на всех семи тысячах концертов перед двумя последними песнями стояла пометка "на бис". Знак для Toмacа, для меня и для группы, сделать так, будто мы закончили, уйти со сцены, через две минуты вернуться, поклониться подобострастно и исполнить последние две песни.
Но в этот раз никаких пометок не было.
Вместо этого после пред-предпоследней песни Toмac продолжал петь дальше.
Я размышлял: Что же делать, Дитер? Ну, стой, как стоял, -решил я. В принципе, это решение тоже было вынужденным. Мне было бы непросто уйти со сцены посреди песни.
Когда затих последний звук, Toмac тотчас же исчез за сценой. Я еще раз помахал фанатам и ушел следом. Не прошло и тридцати секунд, как разразилась какофония свиста и криков, потому что все надеялись услышать пару песен "на бис", а мы больше не возвращались.Что мне было делать? Toмac ушел, песен, которые бы мы еще не пели, не осталось. И вряд ли я смог бы один стоять на сцене и а капелла петь: "Как хорошо на свете жить, сказала пчелка дикобразу". Так что, я тоже испарился.
Таким было прощание с нашей публикой. Совершенно неудачное и совершенно не такое, как я хотел бы по прошествии девятнадцати лет.
Спасибо, Toмac. И даже здесь еще раз скажу: ты сокровище.
И извинение моим фанатам: Вы этого не заслужили!
Из газет я узнал, что у Toмacа намечается "грандиозная сольная карьера". Вот это весело. И, чтобы действовать наверняка, скажу, что если мы все понимаем одно и то же под словом "соло", то BMG в письменной форме запретила ему подхалтуривать моими фонограммами. При первой возможности она расторгла его контракт, в который было столько вложено.
Теперь ему не остается ничего другого, кроме как ездить со своими собственными песнями. Хотя у Toмacа "со своими песнями" - это то еще дело.
"Ясное дело, ты тоже можешь что-нибудь сочинять, и мы запишем твои песни в новые альбомы "Модерн Токинг".- пришлось мне пообещать после нашего воссоединения в 1998 году. К сожалению, в этом пункте Toмac не уяснил для себя, что хорошая песня сама по себе не получится, и что без труда не выудишь рыбку из пруда. Муза не поцелует того, кто постоянно сидит со своей малышкой у Эскада, выбирает платья за десять тысяч и при этом хлещет шампанское.
Когда бы в последующие пять лет он ни присылал с курьеромсвои демо-кассеты с Ибицы, все они были безобразны. Я не видел иного выхода, кроме как подключить в качестве арбитра звукозаписывающую фирму.Они должны были отбирать песни либо говорить "нет". Если бы я отказался от песен, Toмac оскорбился бы. Он бы приписал мне, якобы я просто завидую его очаровательным песням и не желаю ему успеха.
"Ох, послушай же", - говорил я Toмacу, - "лучше пошли их Энди. У него тонкий слух!"
"Это худшее, чтоя слышал со времен Стефани Гертель", - в бешенстве кричал Энди два дня спустя.
И все-таки Toмac был не обучаем. Чтобы окончательно не обозлить его, мы сошлись на душещипательной песне под названием "Love Is Like A Rainbow" . Еще в демо-записи она казалась устаревшей, будто взятая из наследиядревних старцев и донских казаков. Именно это сочетание с "Love" и "Rainbow" я уже семьсот восемьдесят три тысячи раз применял во всяких других песнях. Toмac смотрел на это иначе.
"Это ударная вещь!" - он был уверен в себе.
Разумеется, он любил яйцо, которое снес. Это не то, чего я бы не смог понять.
Мы дали свой первый концерт. Во время исполнения предыдущих песен фанаты держали руки высоко поднятыми и двигались в такт.
"А сейчас нечто особенно замечательное", - объявил я, - "хлопайте что есть силы!"
Но едва мы сыграли первые несколько тактов "Love Is Like A Rainbow", как руки упали, словно подрубленные. Фанаты глядели на нас широко распахнутыми глазами, во всех головах одна и та же мысль: простите, что это значит? Мы что, попали не на тот концерт? Может, здесь выступает с гастролями Роджер Виттекер?
Toмac был явно потрясен.
В будущем мне не оставалось ничего другого, как дарить Toмacу несколько своих композиций. Вот так, следуя нашей договоренности, получилось, что он в буклетах назывался автором песен. А мне не нужно было больше петь ужасную сентиментальную чепуху, не говоря уже о том, чтобы выпускать.
Лебединая песня.
Сейчас я не могу утверждать, что в будущем желаю Toмacу всего хорошего. Но вот в чем я уверен на тысячу процентов, так это в том, что не будет никакого вос-восcоединения "Модерн Токинг".
И в заключение мой добрый ему совет: если случится тебе получить предложение от тупых игровых автоматов или стайки воробьев, сразу же соглашайся, пока они не передумали."
Взято с сайта: http://modern-talking.us/forum/forum30.html