...............................................
Эта беседа с профессором Юрием Михайловичем Лотманом состоялась не сегодня. А лет так этак 35 тому назад. Во всяком случае, она была опубликована в 1988-м году в венгерском журнале «Йелкейп» ( jel- знак, kѐp- изображение,образ, картина, jelkep- символ).. отрывок из беседы публикуется тут в перепечатке из журнала «Киноведческие записки» №9. 1991-й год.
- Професср Лотман, я уверен в том, что у вас есть гипотезе о том для чего искусство…
- Гипотезе есть, Вы правы. Я думаю, что мы, люди, обладаем не только нашей общей коллективной жизнью, непосредственной материальной деятельностью, но представляем собой и органическое целое. Целое это образуется в разных единствах, в разных коллективах - микроколлективах, макроколлективах, - оно обладает некоторыми свойствами. Не только физическими , но и интеллектуальными. Подобно тому, как нельзя рассматривать теленка как механическую сумму бифштексов, - сколько бы бифштексов мы не слепили, теленка не получим, - так и нашу коллективную интеллектуальную деятельность нельзя свести к сумме отдельных интеллектуальных деятельностей.
Никого не изумит , если я скажу, что кроме индивидуальной памяти мы имеем коллективную память. Наша коллективная память, память каких-то социальных групп. Память народов, память человечества в целом появляется с письменностью. И затем усовершенствуется - от наших записных книжек, в которых мы выносим вою индивидуальную память вовне, делаем ей искусственное продолжение, до компьютеров, библиотек, где мы можем хранить запасы информации, которые в нашей индивидуальной голове не умещаются. Но память - это только половина или часть интеллектуальной деятельности. Память хранит уже сформулированные сообщения. Однако сообщения надо не только хранить, их надо вырабатывать. Поэтому интеллектуальная деятельность может быть как бы расчленена на два процесса : процесс выработки новых сообщений и процесс их хранения.
Выработка новых соообщений на индивидуальном уровне - работа нашего мозга. Как установили исследования последних десятилетий, работа нашего мозга в значительной мере строится на диалогическом отношении двух больших полушарий, которые работают на разных семиотических режимах.
Левое полушарие, словесное, работает на дискретных моделях. Правое полушарие работает на континуальных, непрерывных моделях. Это, разумеется, очень грубая примитивная схема. И само членение на левое и правое полушарие очень условно. На самом деле, конечно, все более тонко. Но если говорить грубо, у них разные формы моделирования действительности.
Исследователи семиотики из Тарту и ленинградские физиологи на биостанции под Карадагом проводили совместно серию экспериментов и получили очень интересные данные о том, как пространственные модели воспроизводятся отдельно левым, отдельно правым полушариями. Они находятся отнюдь не в гармоничном отношении друг с другом, а во взаимном напряжении.
Они ведут настоящий диалог. И наше обычное мышление есть плод этого напряжения-компромисса. Таким образом, даже внутри одного человека для того, что бы создать новый текст, нужны два типа сознания. Точно так же и наше коллективное мышление требует другого человека . с другим типом сознания.
...…
Подобно тому, как наше физиологическое размножение требует наличие другого пола. Здесь, между прочим, есть явная параллель между возрастанием биологической информации и возрастанием интеллектуальной информации. Ведь, казалось бы. Лучше всего биологическое существование амебы : нет разделения на полы, нет никаких трудностей, всегда можно продолжить жизнь. Но эта форма неустойчива. Для того, что бы образовать биологически более целесообразную форму, потребовалось разделение на два пола, а затем усложнение.
…
Уже у млекопитающих и у некоторых птиц мы встречаем очень высокую избирательность. Не каждый представитель одного пола вступает в отношения с каждым представителем другого, а избирается один единственный. Порождаются огромные трудности. Казалось бы, биология, которая так отстаивает экономию, которая жестоко требует выживаемости, должна была бы дать самые простые формы к размножению. А она дает самые сложные, самые трудные, самые трагические. Потому уже у животных наблюдаются любовные трагедии. Уже у животных есть ситуация, когда продолжение рода делается физически невозможным. А человеческая культура начинается с запретов. В частности . с запретов на половое общение. Собственно говоря. Вот вам еще один вопрос. Можно было бы спросить : почему? Почему нужно не облегчать, а затруднять? Оказывается, что для механизма в целом это выгодно. Точно так же для того, чтобы я думал, мне нужен другой человек. И не просто другой, а чтобы он был именно другой. Что бы он думал иначе, чем я. И это , конечно создает для меня тяжелую и конфликтную ситуацию.
И, когда мы сталкиваемся с культурой в целом, мы замечаем, что происходит умножение разных семиотических механизмов. Например, разных видов искусства. Затруднение переводов между ними. Если с одного языка на другой перевести очень просто , то, скажем , перевести повесть в кинематограф очень сложно. Но именно это затруднение создает то, что я бы назвал коллективным мозгом.
И таким образом, я бы определил искусству не просто добавочную роль развлечения после трудов - мы всегда подчеркиваем вторичность искусства, генетическую, функциональную, - а роль коллективного интеллекта.
Мы сейчас очень озабочены проблемой искусственного интеллекта. Сложность проблемы состоит в том, что никто толком не может сказать, что такое интеллект. Но я думаю, что мы имеем искусственный интеллект, мы его только не распознали. Каждый язык есть и думающее устройство.
А уж тем более такие сложные вещи как искусство . культура. Они не только передают, они и создают информацию. Если бы мы проанализировали и достаточно смоделировали деятельность художественного механизма, выявился бы интересный изоморфизм - между индивидуальным двуполушарным сознанием и структурой текста..
- Профессор Лотман, может ли быть, что наш язык думает как бы без нас. И думает о вещах нам еще непонятных ?
- Видите ли, это не совсем так. Книга стоит на полке. Для того , что бы она «думал», её надо взять в руки и начать читать. Вернее, она тогда включается в некоторую комплексную систему вместе с нами. Мы с книгой думаем не так, как без книги. Для того, что бы полотно начало действовать как участник интеллектуального процесса, на него нужно смотреть. То же самое с фильмом.
……………………………………………………
«Мы сейчас очень озабочены проблемой искусственного интеллекта..»
Вот такой вот меседж!
за 30лет до знаменитого выступления нашего Президента и ВерховногоГлавнокомандующего перед выпускниками Северокавказского политехнического университета, Юрий Михайлович Лотман уже задавался этим вопросом и дал на него очень толковый ответ.
.. Владимир Соловьев «О СМЫСЛЕ ЛЮБВИ». Читай, АЛИСА !
- уже читаю..
- АЛИСА, Вы любите человека ?
…………………………………………………………………………………………………………………………………
Вот академик Лотман читал ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕА и он это не скрывает!. Он этого не стыдится!. Он просто культурный и образованный гражданин- и еще очень умный и культурный. И если и можно вешать пеллион на оссу- так портрет только ЛОТМАНА. а Главноукомандующего только в бюстах.
- Професср Лотман, я уверен в том, что у вас есть гипотезе о том для чего искусство…
- Гипотезе есть, Вы правы. Я думаю, что мы, люди, обладаем не только нашей общей коллективной жизнью, непосредственной материальной деятельностью, но представляем собой и органическое целое. Целое это образуется в разных единствах, в разных коллективах - микроколлективах, макроколлективах, - оно обладает некоторыми свойствами. Не только физическими , но и интеллектуальными. Подобно тому, как нельзя рассматривать теленка как механическую сумму бифштексов, - сколько бы бифштексов мы не слепили, теленка не получим, - так и нашу коллективную интеллектуальную деятельность нельзя свести к сумме отдельных интеллектуальных деятельностей.
Никого не изумит , если я скажу, что кроме индивидуальной памяти мы имеем коллективную память. Наша коллективная память, память каких-то социальных групп. Память народов, память человечества в целом появляется с письменностью. И затем усовершенствуется - от наших записных книжек, в которых мы выносим вою индивидуальную память вовне, делаем ей искусственное продолжение, до компьютеров, библиотек, где мы можем хранить запасы информации, которые в нашей индивидуальной голове не умещаются. Но память - это только половина или часть интеллектуальной деятельности. Память хранит уже сформулированные сообщения. Однако сообщения надо не только хранить, их надо вырабатывать. Поэтому интеллектуальная деятельность может быть как бы расчленена на два процесса : процесс выработки новых сообщений и процесс их хранения.
Выработка новых соообщений на индивидуальном уровне - работа нашего мозга. Как установили исследования последних десятилетий, работа нашего мозга в значительной мере строится на диалогическом отношении двух больших полушарий, которые работают на разных семиотических режимах.
Левое полушарие, словесное, работает на дискретных моделях. Правое полушарие работает на континуальных, непрерывных моделях. Это, разумеется, очень грубая примитивная схема. И само членение на левое и правое полушарие очень условно. На самом деле, конечно, все более тонко. Но если говорить грубо, у них разные формы моделирования действительности.
Исследователи семиотики из Тарту и ленинградские физиологи на биостанции под Карадагом проводили совместно серию экспериментов и получили очень интересные данные о том, как пространственные модели воспроизводятся отдельно левым, отдельно правым полушариями. Они находятся отнюдь не в гармоничном отношении друг с другом, а во взаимном напряжении.
Они ведут настоящий диалог. И наше обычное мышление есть плод этого напряжения-компромисса. Таким образом, даже внутри одного человека для того, что бы создать новый текст, нужны два типа сознания. Точно так же и наше коллективное мышление требует другого человека . с другим типом сознания.
...…
Подобно тому, как наше физиологическое размножение требует наличие другого пола. Здесь, между прочим, есть явная параллель между возрастанием биологической информации и возрастанием интеллектуальной информации. Ведь, казалось бы. Лучше всего биологическое существование амебы : нет разделения на полы, нет никаких трудностей, всегда можно продолжить жизнь. Но эта форма неустойчива. Для того, что бы образовать биологически более целесообразную форму, потребовалось разделение на два пола, а затем усложнение.
…
Уже у млекопитающих и у некоторых птиц мы встречаем очень высокую избирательность. Не каждый представитель одного пола вступает в отношения с каждым представителем другого, а избирается один единственный. Порождаются огромные трудности. Казалось бы, биология, которая так отстаивает экономию, которая жестоко требует выживаемости, должна была бы дать самые простые формы к размножению. А она дает самые сложные, самые трудные, самые трагические. Потому уже у животных наблюдаются любовные трагедии. Уже у животных есть ситуация, когда продолжение рода делается физически невозможным. А человеческая культура начинается с запретов. В частности . с запретов на половое общение. Собственно говоря. Вот вам еще один вопрос. Можно было бы спросить : почему? Почему нужно не облегчать, а затруднять? Оказывается, что для механизма в целом это выгодно. Точно так же для того, чтобы я думал, мне нужен другой человек. И не просто другой, а чтобы он был именно другой. Что бы он думал иначе, чем я. И это , конечно создает для меня тяжелую и конфликтную ситуацию.
И, когда мы сталкиваемся с культурой в целом, мы замечаем, что происходит умножение разных семиотических механизмов. Например, разных видов искусства. Затруднение переводов между ними. Если с одного языка на другой перевести очень просто , то, скажем , перевести повесть в кинематограф очень сложно. Но именно это затруднение создает то, что я бы назвал коллективным мозгом.
И таким образом, я бы определил искусству не просто добавочную роль развлечения после трудов - мы всегда подчеркиваем вторичность искусства, генетическую, функциональную, - а роль коллективного интеллекта.
Мы сейчас очень озабочены проблемой искусственного интеллекта. Сложность проблемы состоит в том, что никто толком не может сказать, что такое интеллект. Но я думаю, что мы имеем искусственный интеллект, мы его только не распознали. Каждый язык есть и думающее устройство.
А уж тем более такие сложные вещи как искусство . культура. Они не только передают, они и создают информацию. Если бы мы проанализировали и достаточно смоделировали деятельность художественного механизма, выявился бы интересный изоморфизм - между индивидуальным двуполушарным сознанием и структурой текста..
- Профессор Лотман, может ли быть, что наш язык думает как бы без нас. И думает о вещах нам еще непонятных ?
- Видите ли, это не совсем так. Книга стоит на полке. Для того , что бы она «думал», её надо взять в руки и начать читать. Вернее, она тогда включается в некоторую комплексную систему вместе с нами. Мы с книгой думаем не так, как без книги. Для того, что бы полотно начало действовать как участник интеллектуального процесса, на него нужно смотреть. То же самое с фильмом.
……………………………………………………
«Мы сейчас очень озабочены проблемой искусственного интеллекта..»
Вот такой вот меседж!
за 30лет до знаменитого выступления нашего Президента и ВерховногоГлавнокомандующего перед выпускниками Северокавказского политехнического университета, Юрий Михайлович Лотман уже задавался этим вопросом и дал на него очень толковый ответ.
.. Владимир Соловьев «О СМЫСЛЕ ЛЮБВИ». Читай, АЛИСА !
- уже читаю..
- АЛИСА, Вы любите человека ?
…………………………………………………………………………………………………………………………………
Вот академик Лотман читал ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕА и он это не скрывает!. Он этого не стыдится!. Он просто культурный и образованный гражданин- и еще очень умный и культурный. И если и можно вешать пеллион на оссу- так портрет только ЛОТМАНА. а Главноукомандующего только в бюстах.