Интересно, что предмет моих рассуждений называют богословием. Я помню когда был студентом пятого курса и делал доклад по теме моего дипломного исследования, после выступления (на конференции) научный руководитель сказала, что я выступал как настоящий богослов. Это меня сильно расстроило, так как я предполагал, что учусь на историка и докладывал о результатах исторического исследования.
Позже я понял, что проблема в том, что изучение истории русской церкви настолько неизведанная отрасль отечественной истории и моей научной школы, что проблемы, поднятые в докладе, было проще вынести в рамки иной отрасли науки (богословия). Я категорически не согласен с таким подходом, но именно эта ситуация заставила меня выйти за пределы истории культуры в теорию культуры, проблемы методологии изучения истории культуры.
Теперь, когда я анализирую традицию, традицию Церкви, ее преломление в народной культуре, меня снова называют богословом, вернее мои размышления богословием. Удивляет то, что делают это люди, для которых область богословия должна быть знакома, по крайней мере, ее границы. Я не считаю предметом богословия то, о чем я пишу.
Теперь, крайне лукаво говорить, что присутствие действия в прошлом для меня признак его действенности. Если и говорил о действенности, то это только в вопросе об отношении к разрешению (прощению) грехов. Так в этом вопросе я ссылался на слова молитв в чине освящения воды, а никак не на прошлое! Так что, простите, но немного непорядочно такое передергивание с Вашей стороны.
Теперь о традиционности! Да, Традиция как Предание Церкви для меня является авторитетом в деле веры. Да я настаиваю, что только живое Предание является признаком истинной Церкви Христа, так как в Нем Духом Святым передается сам Христос. Я понимаю всю сложность проблемы соотношения Предания и преданий, в этом вопросе мне близки работы В. Лосского и А. Кураева на эту тему (других мне не встречалось).
Позже я понял, что проблема в том, что изучение истории русской церкви настолько неизведанная отрасль отечественной истории и моей научной школы, что проблемы, поднятые в докладе, было проще вынести в рамки иной отрасли науки (богословия). Я категорически не согласен с таким подходом, но именно эта ситуация заставила меня выйти за пределы истории культуры в теорию культуры, проблемы методологии изучения истории культуры.
Теперь, когда я анализирую традицию, традицию Церкви, ее преломление в народной культуре, меня снова называют богословом, вернее мои размышления богословием. Удивляет то, что делают это люди, для которых область богословия должна быть знакома, по крайней мере, ее границы. Я не считаю предметом богословия то, о чем я пишу.
Теперь, крайне лукаво говорить, что присутствие действия в прошлом для меня признак его действенности. Если и говорил о действенности, то это только в вопросе об отношении к разрешению (прощению) грехов. Так в этом вопросе я ссылался на слова молитв в чине освящения воды, а никак не на прошлое! Так что, простите, но немного непорядочно такое передергивание с Вашей стороны.
Теперь о традиционности! Да, Традиция как Предание Церкви для меня является авторитетом в деле веры. Да я настаиваю, что только живое Предание является признаком истинной Церкви Христа, так как в Нем Духом Святым передается сам Христос. Я понимаю всю сложность проблемы соотношения Предания и преданий, в этом вопросе мне близки работы В. Лосского и А. Кураева на эту тему (других мне не встречалось).
Reply
Leave a comment