мои новости
О происходящих в мире новостях знает каждый. Но люди ими всё равно делятся, чтобы выразить и сверить с другими свои эмоции. О новостях, происходящих в Динозайце, знаю только я, и кое-чем делюсь, конечно, но мало. Для пополнения запаса новостей поехал к морю, устроился на валунах поближе к воде.
Слева сверху столпились дети и по очереди бросали в море камни. Когда метательный запас кончался, детки прыгали по валунам сзади меня к полуразрушенному зданию, набирали полные горсти и занимали первоначальные позиции. Трое девчонок и трое мальчишек от трех до десяти лет, судя по одежде - из религиозной еврейской семьи. Остальная часть семьи оживлённо (впрочем, как и все израильтяне) беседовала сзади меня, человек семь взрослых. В прибое пельменями плавали белые кляксы медуз, но камни летели не в них, а просто ради плюх-плюха. Лица детей выражали абсолютное счастье.
Со мной был охлажденный апельсиновый сок и два некошерных бутерброда. Хала с шабата, намазанная хреном, пласты запечённой индейки, сыр гауда козья с трюфелем и зеленые листья салата. Всё это плюс нежаркое солнце и пахнущее водорослями море располагало к задумчивости. Я вспомнил, как впервые в жизни всеми пятью органами чувств ощутил море, это было году в 95 кажется, в весенней Ялте.
Подошел к велосипеду, ждавшему меня на привязи. Пока освобождал его, наблюдал за небольшим автомобильчиком рядом со мной. Его населяли пожилые евреи в кипах и молодой водитель. Я всё ждал, когда они отъедут и стоял так, чтобы не мешать, но водитель несколько раз выскакивал, что-то поправлял в багажнике и опять плюхался за руль. Минут через пять они тронулись в путь, я глянул вслед и увидел, что шлимазл забыл закрыть битком набитый багажник. Дверца торчала высоко над крышей авто.
При подходе к дому прошёл на площадку под окнами, чтобы выбросить бутылку из-под сока. В пустую урну был заправлен свежий весёлого зеленого цвета мусорный пакет, и с помощью ветра он весь вздымался вверх. Наверное, хотел взлететь, но привязанность к урне не позволяла. Я положил в него бутылку, и он, наполненный теперь содержанием, принял свойственную его приличным собратьям форму.
Слева сверху столпились дети и по очереди бросали в море камни. Когда метательный запас кончался, детки прыгали по валунам сзади меня к полуразрушенному зданию, набирали полные горсти и занимали первоначальные позиции. Трое девчонок и трое мальчишек от трех до десяти лет, судя по одежде - из религиозной еврейской семьи. Остальная часть семьи оживлённо (впрочем, как и все израильтяне) беседовала сзади меня, человек семь взрослых. В прибое пельменями плавали белые кляксы медуз, но камни летели не в них, а просто ради плюх-плюха. Лица детей выражали абсолютное счастье.
Со мной был охлажденный апельсиновый сок и два некошерных бутерброда. Хала с шабата, намазанная хреном, пласты запечённой индейки, сыр гауда козья с трюфелем и зеленые листья салата. Всё это плюс нежаркое солнце и пахнущее водорослями море располагало к задумчивости. Я вспомнил, как впервые в жизни всеми пятью органами чувств ощутил море, это было году в 95 кажется, в весенней Ялте.
Подошел к велосипеду, ждавшему меня на привязи. Пока освобождал его, наблюдал за небольшим автомобильчиком рядом со мной. Его населяли пожилые евреи в кипах и молодой водитель. Я всё ждал, когда они отъедут и стоял так, чтобы не мешать, но водитель несколько раз выскакивал, что-то поправлял в багажнике и опять плюхался за руль. Минут через пять они тронулись в путь, я глянул вслед и увидел, что шлимазл забыл закрыть битком набитый багажник. Дверца торчала высоко над крышей авто.
При подходе к дому прошёл на площадку под окнами, чтобы выбросить бутылку из-под сока. В пустую урну был заправлен свежий весёлого зеленого цвета мусорный пакет, и с помощью ветра он весь вздымался вверх. Наверное, хотел взлететь, но привязанность к урне не позволяла. Я положил в него бутылку, и он, наполненный теперь содержанием, принял свойственную его приличным собратьям форму.