"Плата за обман", часть 21. Окончание
© Анна Владимирская, Петр Вакс
© Издательство Харьковский Книжный Клуб семейного досуга
...
Мира Ладыгина теперь свободно встречалась с мамой, когда ей только хотелось. Причем ездила в гости на мотоцикле. Отец, к ее удивлению, вовсе не запрещал, не ругался, не давил на психику - мол, будь осторожна и все такое. Наоборот, когда увидел ее «Харлей Дэвидсон», у самого глазки загорелись! Попросил прокатиться, сделал круг по территории усадьбы, потом на шоссе - и как газанет! Нет, все-таки папка у нее классный.
Она не замечала за собой и обычного надзора охраны. Подозревала, конечно, что он есть, но не видела. Ну и хорошо.
Мирослава даже уговорила отца, что пробудет в Киеве еще около месяца. Слишком давно она с мамой не общалась. Уговорить его удалось легко. Папа все больше ее удивлял. Правда, он насчет ее бизнеса забеспокоился, но она ведь столько напроектировала в последнее время - на полгода шитья хватит.
А сам он уже засобирался в Москву. Только вот день рождения с дочкой отметит - и полетит.
- Па! - сказала Мира. - Я приготовила тебе сюрприз.
- Да? Ты меня заинтриговала. И что же это?
Мире хотелось казаться серьезной, но глаза ее смеялись. В них плескались веселые огоньки радости. Она набрала побольше воздуху в легкие и объявила:
- Путешествие на воздушном шаре!
- Ты подарила мне на день рождения полет на воздушном шаре? - удивленно вскричал папа-миллионер.
- Да.
- А знаешь ли ты, маленькая моя божья коровка, что я с детства мечтал о такой прогулке? Да ты просто чудо, а не дочь!
- Ура!
- Не просто ура, а гип-гип-ура!
Мира пустилась в пляс, выделывая восторженные коленца. Папа тоже немного попрыгал, корча страшные рожи.
- Что же ты, - немного задыхаясь, спросила Мира, - до сих пор не полетал на шаре? Бедненький! Неужели денежек не хватило?
- Да, бедный я! - подхватил игру Марат. - Разорен выкупами, которые должен заплатить за свою неразумную дочь!
Мира перестала прыгать и надулась.
- Ну, па! Я же просила.
- Ладно, не хнычь. - Он потрепал ее по волнистой прическе. - Уж и пошутить нельзя.
- Тем более, - дочь лукаво взглянула на него, - десять миллионов так никому и не достались, экономный ты мой. Ну, до встречи на шаре!
Через несколько дней Марат прикатил на своем «саабе» в аэропорт «Чайка», откуда запускались воздушные шары. Настроение у него было прекрасным. Впервые в жизни он так отпразднует свой день рождения. Во-первых, только Мира и он. Во-вторых, сейчас они с дочкой окажутся в корзине и поплывут над землей. Здорово!
Желание летать - для него оно было мечтой из детства. Только, став взрослым, он как-то не вспоминал о том желании. Суета и взрослые заботы почему-то не давали ему оторваться от земли хотя бы в мыслях. А самолет не считается, он не дает чувства полета, только ощущение быстрого перемещения в пространстве.
Другое дело воздушный шар. Это, пожалуй, единственный аппарат, позволяющий человеку по-настоящему почувствовать небо. Еще есть парашюты, конечно, но тут надо быть ловким и тренированным. А полет на шаре по идее должен дать максимальное ощущение свободы, ведь он элементарно прост в управлении.
Он припарковался, издалека разглядывая яркую оболочку воздушного шара, поставил автомобиль на сигнализацию и зашагал в ту сторону.
У места старта спиной к Ладыгину стояла женщина. В лиловом велюровом костюме, высокая, стройная. Ветер шевелил ее длинные волосы. Сердце у Марата защемило. Такая красивая... «Эх, был бы я посвободнее!» - невольно подумалось ему.
Женщина повернулась, и Марат остолбенел. Это была Маргарита Голубенко.
Несколько секунд они обалдело смотрели друг на друга. Затем спросили хором:
- Где Мира?
И тут им все стало понятно. Неужели дочь нарочно свела их на этом летном поле?! Ну, хулиганка!
Рита вспомнила, как Мира уговаривала ее.
- Мамуля! - вкрадчиво начала дочь. - После всего, что я перенесла, мне бы очень хотелось отдохнуть.
- Конечно! Бедная моя девочка. - Мать привлекла ее к себе. - И какие же у тебя планы?
- Ну, во-первых, я хочу отдыхать с тобой и только с тобой. - Мирослава прижалась к матери, словно котенок, который долго искал теплый мамин бочок.
- Я с радостью составлю тебе компанию, - обрадовалась Рита.
- Обещай, что согласишься на любой вариант отдыха, какой бы я ни выбрала!
- Ты что-то придумала, хитрюга?
- Обещай!
- Надеюсь, это не будет охота на крокодилов в Амазонке? И не сафари в Африке? Ты же знаешь, я противница экстрима. И вообще, после приключений - опять приключения? Ни за что!
Рита откинула назад свои густые вьющиеся черные волосы. Этот жест Мира переняла у матери, и они обе часто совершали его синхронно. Вот и сейчас она забросила свои длинные кудри на спину.
- Мы даже не уедем за пределы города. Ну что, обещаешь?
- Хорошо, обещаю. Но при одном условии. Ты сейчас же мне все расскажешь. Путешествие на катере по Днепру?
- Почти. Это полет на воздушном шаре над Киевом.
- Ты с ума сошла! Я же ужасно боюсь высоты!
- Я знаю, мамочка. Но ради меня, всего один разочек! Ну, пожалуйста! - стала канючить девушка, как заправский детеныш-бесеныш.
- Ни за что! Ни за какие сокровища мира, - отбивалась от дочери Маргарита. - Я просто уписаюсь от страха! Даже и не проси.
- Мамуля. А если бы похитители потребовали, чтоб ради моего спасения ты полетела на воздушном шаре в другую точку планеты? Неужели ты бы отказалась? - Используя этот аргумент, Мира смотрела на мать невинными глазками.
- Это шантаж! - возмущенно воскликнула Рита Голубенко.
- Никакой не шантаж. Просто твоя дочечка мечтает прокатиться на воздушном шарике. Почувствовать себя птицей, разве это плохо?
- Ничего плохого я в этом не вижу, но...
- А с кем мне прикажешь лететь?
Маргарита задумалась. Действительно, дочь права. С кем ей лететь? Все подружки в Москве. Да и потом... Даже с подружкой она ее ни за что не отпустила бы. Тогда с отцом? Но Марат вечно занят, у него бизнес, командировки, переговоры. Он не может уделить девочке времени. Но представить себя в гондоле воздушного шара Рита не могла. К горлу подступала тошнота, и женщине казалось, что она забьется на дно этой посудины для полетов и так, зажмурившись, проведет все время в воздухе. Наконец, она решилась.
- Так и быть. Я согласна. Но учти, это только ради тебя!
И вот теперь Рита стояла рядом со своим бывшим мужем. Однако она первая вышла из замешательства.
- Как ты думаешь, - спросила Рита, - она здесь появится?
Марат пожал плечами и усмехнулся.
- Не знаю.
Он мимолетно подумал, что их дочь, скорее всего, сидит где-нибудь с биноклем и наблюдает за ними. Мира, как и он в годы своей студенческой молодости, способна придумывать удивительные приключения.
Прошла минута или две.
- Будем ждать ее, или полетим? - спросил Марат. - Вот и инструктор уже пришел. Давай руку.
Рита вдруг почувствовала, что подать ему руку ей еще труднее, чем представить себя на высоте. Но и не подать?..
Она закрыла глаза.
- Между прочим, у меня день рождения сегодня, - услышала она его голос. - Ты еще помнишь?
Она протянула ему руку.
Ладыгин оказался прав. Мирослава и вправду пряталась за машиной-заправщиком, на том участке летного поля, где стояло несколько небольших частных самолетов. К глазам она приложила бинокль с многократным увеличением и, закусив губу, цедила сквозь зубы:
- Да что ж вы стоите, как неродные! Подойдите поближе друг к другу! Папа, помоги маме забраться в корзину. Где этот чертов инструктор? Ах, вот он! Он им что-то говорит. Наверно, что время отправляться. Так, папочка подал маме руку, но корзина высокая, правильно. Я такую и заказывала. Ей никак в нее не влезть. Ну? Папа! Почему ты такой тугодум? Нужно взять маму на руки, что ты как маленький. И перенести ее внутрь. Мама, не сопротивляйся, пожалуйста! Закрой глаза, и все. Ну? О! Додумался наконец-то. Ура! Подхватил ее и переносит внутрь этой кошелки. Фу ты, корзины. Все как в замедленной съемке. Молодец, папуля! Не торопится поставить маму на пол. Мамочка, скромница наша, сама выскальзывает! Так. Зажгли горелку под шаром. Сейчас, сейчас... Наполняется воздухом и круглеет, как глобус. Ура, поднимается! Ну все, родители. Я сделала, что могла. Не подведите меня!
Девушка положила бинокль, сложила руки ковшиком и прошептала:
- Господи! Пусть мама и папа снова будут вместе.
Из горелок вырвалось пламя. Шар встрепенулся, проснулся, заколыхался. Обрел наконец свою форму. И медленно взлетел. Марат почувствовал толчок счастья в сердце - может быть, это давние детские мечты сбываются?
Рита только приоткрыла щелочки глаз - и снова зажмурилась. Марат осторожно прикоснулся рукой к ее руке. Она крепко схватила его ладонь, открыла глаза. Страх куда-то улетучился, вместо него появился восторг.
И больше ничего уже не было, только чистый детский восторг, шар и бесконечное, совершенно нестрашное небо.
***
10. Эпилог
Никогда Вера Лученко не предполагала увидеть Нью-Йорк. В этом смысле и она, и знаменитый город давно махнули друг на друга руками. Все знакомые, кто уезжал туда жить в разные прошлые годы, пропадали навсегда сразу же после обещаний писать и звонить. Это был просто нарядный миф, голливудская декорация для фильмов с Вупи Голдберг и Эдди Мерфи, срежиссированная картинка. Вера почти не верила в вещественность этого города.
Каково же было ее удивление, когда они с городом встретились!
Накануне она написала старому другу, однокласснику. Потому что догадывалась: без провожатых в Нью-Йорке нельзя. Заблудишься и пропадешь, не найдешь нужного тебе места. Алик с радостью согласился ее встретить и погулять по Манхэттену.
- Ты чего это с гитарой? - спросила его Вера, когда он забирал ее из аэропорта имени Джона Кеннеди.
- А я всегда с ней! - радостно ответил одноклассник. - Играю в ресторане.
Коренастый и круглоголовый, коротко стриженый, был он похож на довольного, широко улыбающегося и притом небритого кота.
Они сели в его «форд» и тронулись в город. Алик не замолкал ни на минуту, уверяя Веру Лученко, что она должна посмотреть Сентрал парк, погулять по Уолл-Стрит, иначе без этого она не увидит Нью-Йорка. Ах да, еще Бродвей и Пятая авеню. Он произносил ее как «эвеню». И Метрополитен-музеум, и конечно же, смотровая площадка Эмпайра, и...
Вера понимала, что не то что дня, а жизни не хватит, чтобы увидеть Нью-Йорк. Но у нее были свои планы: зоопарк в Бронксе, где работал Андрей Двинятин. А потом она и без Алика сможет обойтись.
Она уговорила своего темпераментного гида-музыканта не спеша пройтись по Манхэттену. Интересно же просто попетлять по улицам, придерживаясь, как путеводной нити, Бродвея. Потому что выше и правее Бродвея, если смотерть по схеме города, как раз и будет Бронкс.
И они гуляли. Вера быстро поняла, что она напрасно боялась заблудиться. Здесь это было невозможно: улицы-то пронумерованы! Это честные улицы, они работают именно улицами и ни в какой таинственный уголок тебя не заведут. Даже без карты на каждом углу всегда ясно, где ты находишься, потеряться невозможно. Хотя именно это и странно, именно это почему-то тревожит.
Вскоре Лученко постановила: стриты и эвеню красивы красотой целесообразности. Так красивы тигр, автомобиль, оправа очков или даже гаечный ключ. Улицы не притворяются Тюльпановыми, Цветущими, Парковыми - они именно сорок вторая стрит и пятая эвеню. Но на них можно встретить и тюльпаны, и цветущие деревья, и кучу парков и скверов.
Улицы Манхэттена удивляют тем, что на них легко дышится, несмотря на людей и транспорт. Нет ни одного подземного перехода, но пробок Вера не заметила. Притом и стриты, и эвеню нешироки. В этом не сразу заметное милосердие города: небоскребы на широких улицах давили бы на психику, а так они просто стены коридора без потолка.
Она ходила, смотрела, впитывала, прислушивалась к Месту. И все время ждала подвоха. Грамотная, а как же! Читала и о суровых таксистах, об осторожности в метро и на улицах. Знаем, знаем! Но Нью-Йорк изумлял своей доброжелательностью. Может, это напускное? Идешь по улице вроде в толпе, а тебе комфортно, со всех сторон слышится «Эскьюз ми». Ты его толкнула, а он извиняется?
Но никаких подвохов она не дождалась.
Господи, а какие кругом лица. Такие разные, спокойные, такие свободные. Как красивы человеческие лица, все без исключения. Ведь это удивительно, это прекрасно и непостижимо - какие бывают у людей, например, носы. Этот льется со лба эдакой ниагарой, мощный, прямой, другой лукаво подмигивает своей курносиной-туфелькой, тот горбит спинку, смотрит свысока. А глаза, что за изделия волшебные - драгоценные влажные жемчужины, обнятые складками кожи. Невозможно не влюбиться в сетку морщин у глаз, в задумчивые подрагивания губ. По их изгибам, по уголкам рта можно узнать и всю жизнь человека, и его сегодняшнее настроение. Лица человеческие - райские птицы, в них живет душа, оттого они так светятся.
Романтически настроенная Вера Лученко еще шла по Нью-Йоркской улице Бродвей. Ей предстояло пробыть здесь еще не один день. Но она уже чувствовала, как ей потом будет не хватать этого города. Его наглой, бесстыдной красоты. Бесконечных масштабов и комфортной продуманности деталей. Громогласных горожан. Абсолютной личной свободы каждого, но вежливой организованности всех. Музыки дорог, этих ритмичных щелчков шин проносящихся по стыкам плит автомобилей.
Она уже знала, что ей предстоит лечиться от ньюйоркозависимости, которую просто невозможно не подхватить в этом городе. И выздоровление не гарантировано.
Тем временем в зоопарке Бронкса, в слоновнике кипела работа. Снаружи просторной клетки несколько человек наблюдали за сложной ветеринарной операцией. Внутри, опутанный брезентовыми ремнями, находился слоненок Лаки. Ветврачи из Германии и Украины уже несколько часов оперировали его.
Андрей Двинятин называл малыша Счастливчиком, что было логично с точки зрения дословного перевода его имени, но не фактов. На самом деле малышу не повезло, он родился с патологией рогового слоя на ногах. Сразу после рождения никто этого не заметил. Через несколько месяцев сотрудники зоопарка увидели, что Лаки ходит, слегка пошатываясь, и спохватились: нужно оперировать.
Операции у слонов - дело опасное, они плохо переносят наркоз. Следовало подождать, во-первых, пока слоненок подрастет. И во-вторых - собрать лучших специалистов.
Наконец этот день настал.
Животное весом в тонну не слишком удобный пациент, но что делать. Придумали подогнать два автокрана, чтобы приподнимать спящего Лаки, для этого крышу слоновника пришлось разбирать. Обе команды опытных ветеринаров сгрудились у ног слоненка и с помощью специальных напильников и резцов счищали роговые наросты на стопах. Слоненок полулежал, зависший на стропах, будто не до конца приземлился после прыжка с парашютом, и был к тому же весь в датчиках с присосками. Около них дежурил один из медиков, следя за показателями пульса и дыхания.
Немного в стороне директор зоопарка отвечал на вопросы. Журналисты записывали на диктофоны, что операция называется «ортопедическая расчистка роговых чехлов», и если ее не сделать, то в кровь животного может пойти инфекция, а там недалеко до гангрены. Рассказчик пугал будущих читателей материала сведениями о том, что даже большие слоны с трудом переносят наркоз, и по статистике половина животных умирает от невозможности точно угадать дозу усыпляющего препарата.
Когда устрашающая научная информация закончилась, в ход, для равновесия, пошли истории и байки.
- Наш Лаки - незаурядная личность! - сказал директор. - У него первоклассное чувство юмора. Он тихонько подходил к ограде, просовывал хобот к соседу-носорогу и оглушительно трубил ему в ухо.
- Какой милый, в самом деле.
- Носорог подрывался с места и давай круги по своей площадке наматывать! Несется бронированная туша, земля трясется. Зрелище собирало толпу зрителей, хотя близко к нему не подойдешь. Дело в том, что у носорога в вольере лужа была такая специальная, невысыхающая, и из-под ног у ошалевшего животного летели брызги.
- А Лаки что?
- Слонишка ждал, пока носорог успокоится и снова заляжет. Потом опять дудку свою просовывал - и все сначала.
- А что носорог? Терпел? У него нервного срыва не было?
На этот вопрос слушатели получить ответа не успели. Мужчина, следивший за датчиками, крикнул:
- Дыхание остановилось! Пульс замедляется!
Нужно было очень быстро решать, как спасти положение. Врачи разом засуетились, заговорили на разных языках. «Надо бы изменить позу Счастливчика», - только успел подумать Двинятин, как сзади послышался хорошо знакомый ему голос:
- Посадите его на попу! Иначе ваш слон задохнется!
Все обернулись на русскую речь и увидели элегантную женщину небольшого роста, озабоченно смотревшую на слоненка.
Андрей, не тратя времени на удивление и объяснения - все потом, потом, сейчас главное жизнь пациента - крикнул крановщикам, что им нужно делать. Загудели лебедки. Врачам пришлось бросить свои инструменты и придерживать слоненка.
Не прошло и минуты, как передняя часть туловища приподнялась выше задней. Лаки снова задышал. Все дружно и с облегчением вздохнули: критическое состояние миновало. А тут и операция закончилась.
Но Лаки все никак не выходил из наркоза, почти не реагировал даже на дерганье за хвост и хобот. Непременно нужно было, чтобы после наркоза он открыл глаза и встал, а ремни потом постепенно снимут.
И снова вмешалась женщина.
- Устройте ему душ!
Андрей кивнул и махнул рукой, сказал что-то по-английски. Работники зоопарка быстро притащили шланг для полива лужаек. Под шипящими струями воды малыш открыл сперва один глаз, потом другой, затем пошевелил своими большими морщинистыми ушами - и встал. Его слегка пошатывало после наркоза, но он, хоть и нетвердо, все же держался на ногах.
Зрители захлопали в ладоши, врачи разогнули спины и заулыбались.
Женщину обступили любопытные.
- Вы ветеринар? - спросили ее по-русски.
Двинятин, расталкивая коллег и журналистов, подошел к Вере и крепко, никого не стесняясь, поцеловал ее.
- Нет, - сказал он через минуту. - Она жена ветеринара.
2009 г.
© Издательство Харьковский Книжный Клуб семейного досуга
...
Мира Ладыгина теперь свободно встречалась с мамой, когда ей только хотелось. Причем ездила в гости на мотоцикле. Отец, к ее удивлению, вовсе не запрещал, не ругался, не давил на психику - мол, будь осторожна и все такое. Наоборот, когда увидел ее «Харлей Дэвидсон», у самого глазки загорелись! Попросил прокатиться, сделал круг по территории усадьбы, потом на шоссе - и как газанет! Нет, все-таки папка у нее классный.
Она не замечала за собой и обычного надзора охраны. Подозревала, конечно, что он есть, но не видела. Ну и хорошо.
Мирослава даже уговорила отца, что пробудет в Киеве еще около месяца. Слишком давно она с мамой не общалась. Уговорить его удалось легко. Папа все больше ее удивлял. Правда, он насчет ее бизнеса забеспокоился, но она ведь столько напроектировала в последнее время - на полгода шитья хватит.
А сам он уже засобирался в Москву. Только вот день рождения с дочкой отметит - и полетит.
- Па! - сказала Мира. - Я приготовила тебе сюрприз.
- Да? Ты меня заинтриговала. И что же это?
Мире хотелось казаться серьезной, но глаза ее смеялись. В них плескались веселые огоньки радости. Она набрала побольше воздуху в легкие и объявила:
- Путешествие на воздушном шаре!
- Ты подарила мне на день рождения полет на воздушном шаре? - удивленно вскричал папа-миллионер.
- Да.
- А знаешь ли ты, маленькая моя божья коровка, что я с детства мечтал о такой прогулке? Да ты просто чудо, а не дочь!
- Ура!
- Не просто ура, а гип-гип-ура!
Мира пустилась в пляс, выделывая восторженные коленца. Папа тоже немного попрыгал, корча страшные рожи.
- Что же ты, - немного задыхаясь, спросила Мира, - до сих пор не полетал на шаре? Бедненький! Неужели денежек не хватило?
- Да, бедный я! - подхватил игру Марат. - Разорен выкупами, которые должен заплатить за свою неразумную дочь!
Мира перестала прыгать и надулась.
- Ну, па! Я же просила.
- Ладно, не хнычь. - Он потрепал ее по волнистой прическе. - Уж и пошутить нельзя.
- Тем более, - дочь лукаво взглянула на него, - десять миллионов так никому и не достались, экономный ты мой. Ну, до встречи на шаре!
Через несколько дней Марат прикатил на своем «саабе» в аэропорт «Чайка», откуда запускались воздушные шары. Настроение у него было прекрасным. Впервые в жизни он так отпразднует свой день рождения. Во-первых, только Мира и он. Во-вторых, сейчас они с дочкой окажутся в корзине и поплывут над землей. Здорово!
Желание летать - для него оно было мечтой из детства. Только, став взрослым, он как-то не вспоминал о том желании. Суета и взрослые заботы почему-то не давали ему оторваться от земли хотя бы в мыслях. А самолет не считается, он не дает чувства полета, только ощущение быстрого перемещения в пространстве.
Другое дело воздушный шар. Это, пожалуй, единственный аппарат, позволяющий человеку по-настоящему почувствовать небо. Еще есть парашюты, конечно, но тут надо быть ловким и тренированным. А полет на шаре по идее должен дать максимальное ощущение свободы, ведь он элементарно прост в управлении.
Он припарковался, издалека разглядывая яркую оболочку воздушного шара, поставил автомобиль на сигнализацию и зашагал в ту сторону.
У места старта спиной к Ладыгину стояла женщина. В лиловом велюровом костюме, высокая, стройная. Ветер шевелил ее длинные волосы. Сердце у Марата защемило. Такая красивая... «Эх, был бы я посвободнее!» - невольно подумалось ему.
Женщина повернулась, и Марат остолбенел. Это была Маргарита Голубенко.
Несколько секунд они обалдело смотрели друг на друга. Затем спросили хором:
- Где Мира?
И тут им все стало понятно. Неужели дочь нарочно свела их на этом летном поле?! Ну, хулиганка!
Рита вспомнила, как Мира уговаривала ее.
- Мамуля! - вкрадчиво начала дочь. - После всего, что я перенесла, мне бы очень хотелось отдохнуть.
- Конечно! Бедная моя девочка. - Мать привлекла ее к себе. - И какие же у тебя планы?
- Ну, во-первых, я хочу отдыхать с тобой и только с тобой. - Мирослава прижалась к матери, словно котенок, который долго искал теплый мамин бочок.
- Я с радостью составлю тебе компанию, - обрадовалась Рита.
- Обещай, что согласишься на любой вариант отдыха, какой бы я ни выбрала!
- Ты что-то придумала, хитрюга?
- Обещай!
- Надеюсь, это не будет охота на крокодилов в Амазонке? И не сафари в Африке? Ты же знаешь, я противница экстрима. И вообще, после приключений - опять приключения? Ни за что!
Рита откинула назад свои густые вьющиеся черные волосы. Этот жест Мира переняла у матери, и они обе часто совершали его синхронно. Вот и сейчас она забросила свои длинные кудри на спину.
- Мы даже не уедем за пределы города. Ну что, обещаешь?
- Хорошо, обещаю. Но при одном условии. Ты сейчас же мне все расскажешь. Путешествие на катере по Днепру?
- Почти. Это полет на воздушном шаре над Киевом.
- Ты с ума сошла! Я же ужасно боюсь высоты!
- Я знаю, мамочка. Но ради меня, всего один разочек! Ну, пожалуйста! - стала канючить девушка, как заправский детеныш-бесеныш.
- Ни за что! Ни за какие сокровища мира, - отбивалась от дочери Маргарита. - Я просто уписаюсь от страха! Даже и не проси.
- Мамуля. А если бы похитители потребовали, чтоб ради моего спасения ты полетела на воздушном шаре в другую точку планеты? Неужели ты бы отказалась? - Используя этот аргумент, Мира смотрела на мать невинными глазками.
- Это шантаж! - возмущенно воскликнула Рита Голубенко.
- Никакой не шантаж. Просто твоя дочечка мечтает прокатиться на воздушном шарике. Почувствовать себя птицей, разве это плохо?
- Ничего плохого я в этом не вижу, но...
- А с кем мне прикажешь лететь?
Маргарита задумалась. Действительно, дочь права. С кем ей лететь? Все подружки в Москве. Да и потом... Даже с подружкой она ее ни за что не отпустила бы. Тогда с отцом? Но Марат вечно занят, у него бизнес, командировки, переговоры. Он не может уделить девочке времени. Но представить себя в гондоле воздушного шара Рита не могла. К горлу подступала тошнота, и женщине казалось, что она забьется на дно этой посудины для полетов и так, зажмурившись, проведет все время в воздухе. Наконец, она решилась.
- Так и быть. Я согласна. Но учти, это только ради тебя!
И вот теперь Рита стояла рядом со своим бывшим мужем. Однако она первая вышла из замешательства.
- Как ты думаешь, - спросила Рита, - она здесь появится?
Марат пожал плечами и усмехнулся.
- Не знаю.
Он мимолетно подумал, что их дочь, скорее всего, сидит где-нибудь с биноклем и наблюдает за ними. Мира, как и он в годы своей студенческой молодости, способна придумывать удивительные приключения.
Прошла минута или две.
- Будем ждать ее, или полетим? - спросил Марат. - Вот и инструктор уже пришел. Давай руку.
Рита вдруг почувствовала, что подать ему руку ей еще труднее, чем представить себя на высоте. Но и не подать?..
Она закрыла глаза.
- Между прочим, у меня день рождения сегодня, - услышала она его голос. - Ты еще помнишь?
Она протянула ему руку.
Ладыгин оказался прав. Мирослава и вправду пряталась за машиной-заправщиком, на том участке летного поля, где стояло несколько небольших частных самолетов. К глазам она приложила бинокль с многократным увеличением и, закусив губу, цедила сквозь зубы:
- Да что ж вы стоите, как неродные! Подойдите поближе друг к другу! Папа, помоги маме забраться в корзину. Где этот чертов инструктор? Ах, вот он! Он им что-то говорит. Наверно, что время отправляться. Так, папочка подал маме руку, но корзина высокая, правильно. Я такую и заказывала. Ей никак в нее не влезть. Ну? Папа! Почему ты такой тугодум? Нужно взять маму на руки, что ты как маленький. И перенести ее внутрь. Мама, не сопротивляйся, пожалуйста! Закрой глаза, и все. Ну? О! Додумался наконец-то. Ура! Подхватил ее и переносит внутрь этой кошелки. Фу ты, корзины. Все как в замедленной съемке. Молодец, папуля! Не торопится поставить маму на пол. Мамочка, скромница наша, сама выскальзывает! Так. Зажгли горелку под шаром. Сейчас, сейчас... Наполняется воздухом и круглеет, как глобус. Ура, поднимается! Ну все, родители. Я сделала, что могла. Не подведите меня!
Девушка положила бинокль, сложила руки ковшиком и прошептала:
- Господи! Пусть мама и папа снова будут вместе.
Из горелок вырвалось пламя. Шар встрепенулся, проснулся, заколыхался. Обрел наконец свою форму. И медленно взлетел. Марат почувствовал толчок счастья в сердце - может быть, это давние детские мечты сбываются?
Рита только приоткрыла щелочки глаз - и снова зажмурилась. Марат осторожно прикоснулся рукой к ее руке. Она крепко схватила его ладонь, открыла глаза. Страх куда-то улетучился, вместо него появился восторг.
И больше ничего уже не было, только чистый детский восторг, шар и бесконечное, совершенно нестрашное небо.
***
10. Эпилог
Никогда Вера Лученко не предполагала увидеть Нью-Йорк. В этом смысле и она, и знаменитый город давно махнули друг на друга руками. Все знакомые, кто уезжал туда жить в разные прошлые годы, пропадали навсегда сразу же после обещаний писать и звонить. Это был просто нарядный миф, голливудская декорация для фильмов с Вупи Голдберг и Эдди Мерфи, срежиссированная картинка. Вера почти не верила в вещественность этого города.
Каково же было ее удивление, когда они с городом встретились!
Накануне она написала старому другу, однокласснику. Потому что догадывалась: без провожатых в Нью-Йорке нельзя. Заблудишься и пропадешь, не найдешь нужного тебе места. Алик с радостью согласился ее встретить и погулять по Манхэттену.
- Ты чего это с гитарой? - спросила его Вера, когда он забирал ее из аэропорта имени Джона Кеннеди.
- А я всегда с ней! - радостно ответил одноклассник. - Играю в ресторане.
Коренастый и круглоголовый, коротко стриженый, был он похож на довольного, широко улыбающегося и притом небритого кота.
Они сели в его «форд» и тронулись в город. Алик не замолкал ни на минуту, уверяя Веру Лученко, что она должна посмотреть Сентрал парк, погулять по Уолл-Стрит, иначе без этого она не увидит Нью-Йорка. Ах да, еще Бродвей и Пятая авеню. Он произносил ее как «эвеню». И Метрополитен-музеум, и конечно же, смотровая площадка Эмпайра, и...
Вера понимала, что не то что дня, а жизни не хватит, чтобы увидеть Нью-Йорк. Но у нее были свои планы: зоопарк в Бронксе, где работал Андрей Двинятин. А потом она и без Алика сможет обойтись.
Она уговорила своего темпераментного гида-музыканта не спеша пройтись по Манхэттену. Интересно же просто попетлять по улицам, придерживаясь, как путеводной нити, Бродвея. Потому что выше и правее Бродвея, если смотерть по схеме города, как раз и будет Бронкс.
И они гуляли. Вера быстро поняла, что она напрасно боялась заблудиться. Здесь это было невозможно: улицы-то пронумерованы! Это честные улицы, они работают именно улицами и ни в какой таинственный уголок тебя не заведут. Даже без карты на каждом углу всегда ясно, где ты находишься, потеряться невозможно. Хотя именно это и странно, именно это почему-то тревожит.
Вскоре Лученко постановила: стриты и эвеню красивы красотой целесообразности. Так красивы тигр, автомобиль, оправа очков или даже гаечный ключ. Улицы не притворяются Тюльпановыми, Цветущими, Парковыми - они именно сорок вторая стрит и пятая эвеню. Но на них можно встретить и тюльпаны, и цветущие деревья, и кучу парков и скверов.
Улицы Манхэттена удивляют тем, что на них легко дышится, несмотря на людей и транспорт. Нет ни одного подземного перехода, но пробок Вера не заметила. Притом и стриты, и эвеню нешироки. В этом не сразу заметное милосердие города: небоскребы на широких улицах давили бы на психику, а так они просто стены коридора без потолка.
Она ходила, смотрела, впитывала, прислушивалась к Месту. И все время ждала подвоха. Грамотная, а как же! Читала и о суровых таксистах, об осторожности в метро и на улицах. Знаем, знаем! Но Нью-Йорк изумлял своей доброжелательностью. Может, это напускное? Идешь по улице вроде в толпе, а тебе комфортно, со всех сторон слышится «Эскьюз ми». Ты его толкнула, а он извиняется?
Но никаких подвохов она не дождалась.
Господи, а какие кругом лица. Такие разные, спокойные, такие свободные. Как красивы человеческие лица, все без исключения. Ведь это удивительно, это прекрасно и непостижимо - какие бывают у людей, например, носы. Этот льется со лба эдакой ниагарой, мощный, прямой, другой лукаво подмигивает своей курносиной-туфелькой, тот горбит спинку, смотрит свысока. А глаза, что за изделия волшебные - драгоценные влажные жемчужины, обнятые складками кожи. Невозможно не влюбиться в сетку морщин у глаз, в задумчивые подрагивания губ. По их изгибам, по уголкам рта можно узнать и всю жизнь человека, и его сегодняшнее настроение. Лица человеческие - райские птицы, в них живет душа, оттого они так светятся.
Романтически настроенная Вера Лученко еще шла по Нью-Йоркской улице Бродвей. Ей предстояло пробыть здесь еще не один день. Но она уже чувствовала, как ей потом будет не хватать этого города. Его наглой, бесстыдной красоты. Бесконечных масштабов и комфортной продуманности деталей. Громогласных горожан. Абсолютной личной свободы каждого, но вежливой организованности всех. Музыки дорог, этих ритмичных щелчков шин проносящихся по стыкам плит автомобилей.
Она уже знала, что ей предстоит лечиться от ньюйоркозависимости, которую просто невозможно не подхватить в этом городе. И выздоровление не гарантировано.
Тем временем в зоопарке Бронкса, в слоновнике кипела работа. Снаружи просторной клетки несколько человек наблюдали за сложной ветеринарной операцией. Внутри, опутанный брезентовыми ремнями, находился слоненок Лаки. Ветврачи из Германии и Украины уже несколько часов оперировали его.
Андрей Двинятин называл малыша Счастливчиком, что было логично с точки зрения дословного перевода его имени, но не фактов. На самом деле малышу не повезло, он родился с патологией рогового слоя на ногах. Сразу после рождения никто этого не заметил. Через несколько месяцев сотрудники зоопарка увидели, что Лаки ходит, слегка пошатываясь, и спохватились: нужно оперировать.
Операции у слонов - дело опасное, они плохо переносят наркоз. Следовало подождать, во-первых, пока слоненок подрастет. И во-вторых - собрать лучших специалистов.
Наконец этот день настал.
Животное весом в тонну не слишком удобный пациент, но что делать. Придумали подогнать два автокрана, чтобы приподнимать спящего Лаки, для этого крышу слоновника пришлось разбирать. Обе команды опытных ветеринаров сгрудились у ног слоненка и с помощью специальных напильников и резцов счищали роговые наросты на стопах. Слоненок полулежал, зависший на стропах, будто не до конца приземлился после прыжка с парашютом, и был к тому же весь в датчиках с присосками. Около них дежурил один из медиков, следя за показателями пульса и дыхания.
Немного в стороне директор зоопарка отвечал на вопросы. Журналисты записывали на диктофоны, что операция называется «ортопедическая расчистка роговых чехлов», и если ее не сделать, то в кровь животного может пойти инфекция, а там недалеко до гангрены. Рассказчик пугал будущих читателей материала сведениями о том, что даже большие слоны с трудом переносят наркоз, и по статистике половина животных умирает от невозможности точно угадать дозу усыпляющего препарата.
Когда устрашающая научная информация закончилась, в ход, для равновесия, пошли истории и байки.
- Наш Лаки - незаурядная личность! - сказал директор. - У него первоклассное чувство юмора. Он тихонько подходил к ограде, просовывал хобот к соседу-носорогу и оглушительно трубил ему в ухо.
- Какой милый, в самом деле.
- Носорог подрывался с места и давай круги по своей площадке наматывать! Несется бронированная туша, земля трясется. Зрелище собирало толпу зрителей, хотя близко к нему не подойдешь. Дело в том, что у носорога в вольере лужа была такая специальная, невысыхающая, и из-под ног у ошалевшего животного летели брызги.
- А Лаки что?
- Слонишка ждал, пока носорог успокоится и снова заляжет. Потом опять дудку свою просовывал - и все сначала.
- А что носорог? Терпел? У него нервного срыва не было?
На этот вопрос слушатели получить ответа не успели. Мужчина, следивший за датчиками, крикнул:
- Дыхание остановилось! Пульс замедляется!
Нужно было очень быстро решать, как спасти положение. Врачи разом засуетились, заговорили на разных языках. «Надо бы изменить позу Счастливчика», - только успел подумать Двинятин, как сзади послышался хорошо знакомый ему голос:
- Посадите его на попу! Иначе ваш слон задохнется!
Все обернулись на русскую речь и увидели элегантную женщину небольшого роста, озабоченно смотревшую на слоненка.
Андрей, не тратя времени на удивление и объяснения - все потом, потом, сейчас главное жизнь пациента - крикнул крановщикам, что им нужно делать. Загудели лебедки. Врачам пришлось бросить свои инструменты и придерживать слоненка.
Не прошло и минуты, как передняя часть туловища приподнялась выше задней. Лаки снова задышал. Все дружно и с облегчением вздохнули: критическое состояние миновало. А тут и операция закончилась.
Но Лаки все никак не выходил из наркоза, почти не реагировал даже на дерганье за хвост и хобот. Непременно нужно было, чтобы после наркоза он открыл глаза и встал, а ремни потом постепенно снимут.
И снова вмешалась женщина.
- Устройте ему душ!
Андрей кивнул и махнул рукой, сказал что-то по-английски. Работники зоопарка быстро притащили шланг для полива лужаек. Под шипящими струями воды малыш открыл сперва один глаз, потом другой, затем пошевелил своими большими морщинистыми ушами - и встал. Его слегка пошатывало после наркоза, но он, хоть и нетвердо, все же держался на ногах.
Зрители захлопали в ладоши, врачи разогнули спины и заулыбались.
Женщину обступили любопытные.
- Вы ветеринар? - спросили ее по-русски.
Двинятин, расталкивая коллег и журналистов, подошел к Вере и крепко, никого не стесняясь, поцеловал ее.
- Нет, - сказал он через минуту. - Она жена ветеринара.
2009 г.